Царь-дерево

— Он приедет сегодня. Приготовь ему хороший ужин. Он тебе кое-что привезет.

— Что?

— Вот приедет — и узнаешь.

Большой Сунь дал ей десять юаней, столько он зарабатывал за полмесяца. На эти деньги Ли Хуэй собрала просто роскошный стол. Потом села перед цветами, на которые падал свет лампы, и стала ждать. На самом деле она больше всего ждала не каких-то новостей, а самого Ян Фаня. Она скажет ему: «Мы поженимся. Ты и я. И будем жить в этой комнате». Ян Фань обрадуется, развеселится. Или обнимет ее и заплачет… Ли Хуэй слышала, как бьется ее сердце.

Степная ночь. Тишина, свежесть. Доносится далекий лай собак, веет сыростью. Вот уже двенадцать, а Ян Фаня все нет. Где же он? Она пошла к его дому, пробираясь в зыбкой тени деревьев, надеясь увидеть огонь в окне. Вдруг где-то замяукала кошка — словно кто-то заплакал, — сердце Ли Хуэй сжалось. Луна, почти совсем круглая, показалась ей вставленным в темный мрамор венком. На рассвете Ли Хуэй сквозь сон услыхала стук копыт. Она открыла дверь, в комнату вошел Большой Сунь.

— Ян Фань умер.

— Что ты сказал?

Она испуганно смотрела на его красное, потное лицо.

— Он поехал, чтобы уладить твое дело с университетом. Добрался до самых высоких инстанций. Вот уведомление о твоем зачислении в Северо-Западный университет на факультет китайского языка…

— Я не хочу! Я не хочу! Где он?

— Он возвращался и сбился с дороги. Наверное, незаметно попал в болото. Его пастухи нашли…

Ли Хуэй бросила бумажку на пол, выбежала из дома и, вскочив на коня Большого Суня, поскакала к болоту. Накрапывал мелкий, но частый дождик…

Внизу под окном загудела папина машина. Сон пропал, Ли Хуэй открыла глаза и быстро встала. Почистила зубы, умылась, заглянула к еще спящему Сунь Кайюаню. Велела Сю Фэнь купить вина и овощей: днем придут ребята, они будут провожать Большого Суня. А ей еще на работу во вторую смену, нельзя опаздывать. Ли Хуэй одела серебристо-белый импортный костюм, из-под расклешенных брюк виднелись только острые носки белых туфелек. Она села перед зеркалом и стала причесываться. В углах губ затаилась ироничная усмешка. Сю Фэнь показалась в зеркале, осторожно спросила:

— Ты сегодня особенно радостная…

— Я? — Ли Хуэй ткнула в себя пальцем и посмотрела на Сю Фэнь. — Я рада за папу.

— Ты поговорила с ним о Су Аи?

— Ага. И он сказал, что будет ждать, пока я не выйду замуж.

— Но ты, ты не можешь ведь просто так…

— А мне не нравится такой феодальный взгляд на семью. Почему это судьбы членов одной семьи всегда связаны в одну судьбу? Муж и жена, мать и дети. А если что-то случается, то это касается всех, представителей всех поколений. Когда беда с мужем — стареет жена, когда вверх идет отец — сразу улучшается положение детей…

— Ну и что же?

— И я еще не люблю всех этих семейных правил. Молодожены получают свидетельство о браке, и это автоматически означает, что теперь девушка сидит на шее у парня, как будто они прикованы друг к другу цепями.

Ли Хуэй отбросила волосы назад, за спину.

— Если так, то женщина никогда не станет свободной, ничего не сможет сделать в жизни. У жизни свои законы, и брак — это всегда так или иначе жертва, только жертвует всегда почему-то женщина. Как все-таки не повезло женщине: и детей рожать, и мужа ублажать, и все время жертвовать, жертвовать…

Сю Фэнь даже отступила в сторону.

— Ты говоришь непонятные вещи, просто иногда пугаешь меня. Как может женщина жить в этом мире, не опираясь на мужчину?..

— А вот я не хочу. Я — человек. И прежде всего должна сама определять свою судьбу. А потом уже я и жена, и мать. Я не хочу по всякому поводу обращаться к главе семьи и выслушивать указания. Нет уж, я должна иметь право не соглашаться.

Сю Фэнь в молчании теребила кончики своих кос. Потом, подумав, сказала:

— Вы, культурные люди, можете так думать. У вас есть дело, есть целый мир в душе. А я даже посметь не могу рассуждать так. Если не выйдешь замуж и будешь жить за счет родителей, над тобой вся деревня смеяться будет. Но где взять деньги для женитьбы? Без тысячи юаней никак нельзя. А если все взять у жениха, как потом себя будешь чувствовать? У нас в деревне так понимают…

— Ты действительно истинная женщина! — Ли Хуэй улыбнулась.

Сю Фэнь опять промолчала, что-то соображая, потом потянула Ли Хуэй за рукав:

— А если ты не выйдешь замуж, то папа и Су Аи…

— Да нет же, я сегодня объявлю о своем замужестве.

— Ради папы?

— Ага.

— За кого?

— За Лян Цисюна. За того худенького очкарика.

— Он, кажется, поступил в университет? У тебя будет в жизни хорошая поддержка…

— Ты опять за свое! Иди за овощами!..

Но Сю Фэнь продолжала стоять, как бы не понимая. Она подняла указательный палец:

— Когда сюда придет Су Аи, я уеду.

— Почему? — Ли Хуэй была удивлена.

— Я уже буду не нужна, чтобы готовить и стирать…

— Вот дурочка! Наоборот, придется готовить и стирать еще на одного человека!

— Правда? — Глаза у Сю Фэнь сузились и превратились в щелочки. Она засмеялась и, схватив корзину, выбежала из комнаты. Какая она все-таки наивная!

Ли Хуэй вышла из дому, она решила найти Су Аи. Она действительно как сваха. Что об этом подумает Су Аи? Будет смеяться или поймет?

Шагая по улице, Ли Хуэй в который раз задумалась о своей судьбе. Так ли уж нужно выходить сейчас замуж? Ведь, если говорить откровенно, она не любит Лян Цисюна. Он слишком большое значение придает ее внешности, положению ее семьи. Он поступил в университет, чтобы изменить ее мнение о себе, поднять свой престиж. Разве нет в этом чего-то мещанского, пошлого? Этот трус живет так, что его можно только пожалеть. Она вспомнила тот вечер, когда Лян Цисюн узнал результаты последнего экзамена и пришел за ней. Они гуляли у озера, потом вышли из парка. Шли по узкой тропинке под деревьями, вокруг было очень тихо. Лян Цисюн молчал, опустив голову, хотя было ясно, что ему хочется что-то сказать — именно сейчас, здесь. Но он только шагал по дорожке. Конечно, Ли Хуэй и так все понимала, без слов. А потом они опять поссорились — кажется, из-за ее прически. Она тогда спросила его:

— Я смотрю, ты уже командуешь. Не рано ли?

Он почувствовал себя ужасно неловко, совершенно не зная, что ответить.

— Может, пойдем побыстрее? Или ты хочешь найти на дороге кошелек?

Он с трудом рассмеялся.

— Я думаю о нас. Не пора ли поговорить с мамой?

— О нас?

— О наших отношениях…

— Отношениях? Каких отношениях?

— О нашей любви…

— Ты немножко не в себе? Девушка с тобой прогуливается, разговаривает о том о сем, а ты уже решаешь, что человек в тебя влюблен. Как же это ты так быстро за кого-то решаешь?

— Ты…

— Я не такая глупая, как ты. Пару себе найти, ей-богу, легче, чем кошелек на дороге…

О чем еще говорить. Слова застревают, как кость в горле. В это самое время из-за деревьев вышли трое парней и окружили их. Один из них толкнул Лян Цисюна.

— Иди-иди. Пока тебя не трогают.

Лян Цисюн схватил Ли Хуэй за руку.

— Если они хотят денег — отдай им, часы тоже отдай. Мы… — Он не знал, как закончить фразу.

Один из парней вдруг приставил к груди Лян Цисюна нож:

— Тебе жить надоело? Нам ничего не нужно. Нужна она сама.

Лян Цисюн побелел, зубы его сжались, он не мог ничего сказать.

— Ну что же, я пойду с вами! — Ли Хуэй подошла к Лян Цисюну, открыла свою белую сумочку и залезла в нее рукой. — Я свою смерть уже видела. А теперь вы можете посмотреть на свою! Уходите!

Парни, не двигаясь, смотрели на сумочку.

— Идем! — Ли Хуэй толкнула Лян Цисюна, и они медленно пошли. Парни не двинулись с места… Тоже трусы!

Когда они вышли на улицу, Лян Цисюн глубоко вздохнул и потрогал сумку:

— Что у тебя там?

— Мой собственный кулак.

— Ты так здорово себя вела, так их утихомирила.

— Мог бы и ты. Все-таки мужчина! А то чуть не отправил меня с этой компанией. — Ли Хуэй кисло усмехнулась и пошла вперед. Лян Цисюн остался стоять как столб, ему вдруг показалось, что он не может дышать.