Журавленок и молнии

огда, мол, чувство юмора появится. Что поделаешь, некоторые папаши готовы определить сына даже в шуты, лишь бы должность была придворная.

К своим обязанностям юный шут относился безобразно. Вернее, никак не относился. На голове не ходил, анекдотов не рассказывал и во время королевских обедов не сидел под столом и не кукарекал. Премьер сказал об этом королю, но тот ответил:

— Ну и шут с ним. При такой жизни все равно не до смеха...

Пока принц был в школе, шут сидел за старинной доской с шашками и лениво играл сам с собой в поддавки. Когда пришел Эдоардо, он оживился:

— Ого! Хорошую блямбу тебе поставили!

Чувства юмора у него не было, но чувство ехидства было.

Эдоардо засопел и швырнул портфель с такой силой, что в тронном зале, который был за стенкой, посыпалась штукатурка и покосился портрет Эдоардо Сорок Девятого, Великолепного.

— Что, ваше высочество, двойку схлопотал? — спросил шут Генрих насмешливо, но с некоторым сочувствием.

— По поведению, — буркнул принц.

Генрих присвистнул:

— Подрался?

— С Лизкой...

— Не с Лизкой, а с «ее сиятельством юной герцогиней Шарлоттой-Элизабет де Бина,» — наставительно сказал Генка Петух. — Учат тебя, учат дворцовому этикету, а толку... Чего не поделили?

— Да ну ее, ненормальную! Кто-то положил ей в парту заряд с пистонами, а она сразу на меня: «Эдька, это опять твои шуточки!» Я говорю: «Ты что, рехнулась?» А она: «Ах, кто вас воспитывал! Сразу видно, что ваш предок Эдоардо Воинственный был из пастухов!» Я ей сказал, что ее предки были из крокодилов. А она: «Ты просто завидуешь! Наши предки еще тысячу лет назад были владетелями замка Бина и носили фамилию с приставкой „де“...» Ну, я и посоветовал ей сменить «де» на «ду»...

— Тут-то все и началось, — догадался шут.

— Она бросила в меня своим фамильным пеналом с серебряной крышкой. А я что, терпеть должен?

— С девочками драться нехорошо, — язвительно заметил Генрих.

— Девочка... Когти как у пумы. Воротник изодрала... Переодеться бы, пока папа не пришел...

Но было поздно. Папа Эдоардо Пятьдесят Четвертый оказался легок на помине. Он бесшумно приоткрыл дверь и вошел в комнату.

Король был высокий, худощавый и слегка сгорбленный мужчина. Он кутался в плюшевый халат. Небольшая домашняя корона сидела на его лысеющей голове немного набекрень.

— Ну-с, ваше высочество, как дела? — бодро сказал он.

Принц кисло улыбнулся и пожал плечами. Мол, все по-старому, не о чем говорить.

— Дневничок бы посмотреть, — сказал папа, приглядываясь к синяку.

Эдоардо собрался наврать, что дневник взяли на проверку, но король уже заметил валявшийся у стены портфель. Поднял его и вытащил потрепанный дневник на свет.

«Сейчас начнется,» — тоскливо подумал юный Эдоардо.

И началось.

— Эт-то что? — спросил папа-король.

— Что? — тихо спросил принц.

— Я тебя спрашиваю, «что». Иди сюда. Иди, иди... Что здесь написано?

— Где?

— Здесь. Вот здесь. Вот-вот! Читай!

— Ну...

— Без всяких «ну»! Читай немедленно!

Эдоардо