Армия любовников

амаялись с этой дверью, что Ольга напрочь забыла спросить у Сэмэна: ну и что там за картины, стоило смотреть?

Он расставил их по стенке. Четыре картинки. Ольга сразу подошла к той, на которой черная земля отсвечивала серебром. На земле росла трава, и у нее был надорвавшийся вид. Как будто, истратив силы где-то в невидимом пространстве на пребывание на свету и виду, сил у горемыки травы уже не осталось. Она никла стебельком, с одной стороны, обреченно, а с другой - даже успокоенно, ибо прошла весь путь до конца, явилась миру, поколыхалась на ветру - и сейчас увянет. Земля же манила, ворожила колдовским серебряным светом, хотя уже было ясно, что это и не земля вовсе, одна кажимость, топь: шагни - и поймешь, каково было траве.

- Другие цикавше, - сказал Сэмэн.

- О Господи! - закричала Ольга. - Живешь в Москве, в русской семье, можешь говорить по-русски?

- Только ради тебя, - чистейше сказал Сэмэн, как будто и не умел, припадая на тонюсенькое "и", перекатываться на разлапистые, тягучие "э": "Сэмэнэ-э! Дэ-э ты й-е-е?" - Я хотел сказать, - говорил он, глядя на Ольгу с насмешливой неприязнью, - что другие картинки получше. Поинтересней. Это "Болото" хуже всех. Тут просто колер хорош.

- Не болото. Топь, - поправила она. - Как тебе удалось их заполучить?

- Что значит "заполучить"? Я купил их по десять долларов за штуку. Я, конечно, их обобрал, но они такую стойку сделали на доллар. Оказывается, есть еще люди, которые в глаза его не видели...

- Можно подумать, что ты их много видел...

- Много не много, но я купил эти картинки и с них чего-то наварю.

- Продай мне эту, - показала Ольга на "Топь". - Между нами говоря, она мне и предназначалась. Так я думаю.

- Сто... - ответил Сэмэн.

- Ты спятил? - закричала Ольга. - Спятил?

- Нет, - засмеялся Сэмэн. - Это мое последнее слово.

Кулибин пришел из ванной, где проверял, не каплет ли вода. Посмотрел на картинки.

- Ванькины? - спросил. - Мода на сумасшедших. Ты знаешь, как он рисовал? Смотрел на красивейшие пейзажи и рисовал ужас. Никогда я не мог понять: ужас уже был в его голове или пейзаж превращался в ужас, когда он на него смотрел?

- Какая разница? - разозлилась Ольга.

- Никакой. Просто так, - ответил Кулибин.

- Я хочу купить вот эту...

- А кто продает?

- Я, - ответил Сэмэн.

- Ни хрена себе! - Кулибин стоял с раскрытым ртом. - Ты-то при чем?

Пришлось дать необходимые пояснения.

- У него не покупай, - твердо сказал Кулибин. - Я съезжу в Тарасовку. Поговорю с его сестрой - даром отдаст.

- Идиот, - пробормотала Ольга. - Просто круглый... И закроем тему! Все!

Однажды раздался звонок. Ольга взяла трубку. Женщина спрашивала Кулибина. Уже идя за ним, Ольга поняла: Вера Николаевна. Стало неприятно, а тут еще Кулибин отвечал как-то очень по-семейному: "Ты отодвинь коробку с антибиотиками, в углу будет пластмассовый стакан. Там термометр... А что, очень болит?.. Надо врача... Аллохол помнишь где?"

Кулибин был сердечен, внимателен.