ИнтерКыся. Дорога к «звездам»

— В гробу я видал этого Пилипенко! Жди! — Митя сел за руль, завел машину и рванул с места.

Вернулся минут через десять с огромным пластиковым пакетом. Выскочил из «Волги», спрашивает:

— Куда нести?

— За мной, — говорю. — Сейчас я тебя с одним Котом познакомлю. Я с ним вместе из России в Германию плыл...

Маня увидела, что принес Митя, и даже заплакала! Давай кормить Котят сосисками и молоком, сама стала приводить себя в порядок, умываться взялась, прилизываться.

Митя ей помогает с Котятами управиться, мы с Рудиком беседуем. Рассказал я ему вкратце свою историю и говорю:

— Теперь мне в Америку надо, Рудик. В город Нью-Йорк.

— Задачка, — говорит Рудик. — От нас из пассажирского порта в Америку никто не ходит. Только из торгового — за зерном. Но условия там, конечно, не такие. Попроще.

— Черт с ними, с условиями, — говорю. — Как туда попасть?

— Я ж и говорю — задачка. Торговый порт — это у черта на куличках! Через весь город...

— Ничего, — говорю. — У нас с Митей машина есть.

Раньше бы точно не удержался, сказал бы — черная «Волга»! А теперь, наездившись на «вольво», «опеле», на «роллс-ройсе», «мерседесе» и «чероки», даже и не заикнулся. Сказал просто — «машина», и все.

— Тогда-то — запросто! — говорит Рудик. — То есть, конечно, не запросто, там еще нужно одного типа отловить и уговорить. От него в том торговом порту очень многое зависит. Он и судно может хорошее подобрать, и капитана приличного, и команду — не хамскую.

И рассказал мне Рудольф, что в торговом порту есть один Кот — без имени, который все и всех знает, крутит свои дела, как хочет, но в лапу берет со страшной силой, а без этого даже усом не шевельнет.

А так как он, страшное дело, как упакован и избалован, то с чем к нему соваться — Рудольф понятия не имеет. На что он клюнет — неизвестно...

Тут Кошка Маня возьми да и подскажи:

— Я помню, ему кто-то теплую попонку на зиму из Норвегии привез, так он из этой попонки до августа месяца не вылезал. Уже вся пропотевшая была, вонючая, а он все в ней выпендривался. Пижон, каких свет не видывал!.. И взяточник.

Как только Маня это сказала, так я сразу понял — я уже одной лапой в Америке!

— Поехали! — говорю. — Все поехали! Котят берите тоже. Мы вас обратно привезем в лучшем виде, а Котятам проехаться в автомобиле — одно удовольствие. Не возражаешь, Митя?

— Ноу проблем, ребята! — отвечает Митя. — Вперед!!!

Этот жлобяра, этот взяточник из торгового порта, Котяра без имени — с меня ростом, за счет ожирения, раза в полтора тяжелее, — как только увидел своим воровским глазом мою рождественскую красно-золотую жилеточку, так и выпал в осадок!

Он от нее глаз не мог отвести! Он за нее готов был весь торговый порт отдать, только бы заиметь ее в собственное пользование!

Он даже хотел ее сразу же на себя напялить, но тут Рудольф с Маней очень решительно ему воспрепятствовали:

— Кыся — на борту судна, идущего в Нью-Йорк, ты — получаешь жилетку. А сейчас лапы прочь!

И пока Митя в машине играл с Котятами, мы обо всем договорились с этим жучилой.

Выяснилось, что времени у нас не так уж много.

Ровно через два часа один наш грузовой пароход под свеженьким названием — «Академик Абрам Ф. Иоффе» (раньше он назывался «Заветы Ильича»...), уже загруженный карельским лесом, отчаливает в Америку, именно в Нью-Йорк, в чем этот Котяра-жулябия клялся чем угодно.

И капитан там — изумительный, и команда — двадцать семь Божьих ангелов, а кок — Человек с большой буквы!..

И если уважаемый господин Кыся согласен отдать свою красно-золотую жилетку, то он господину Кысе устроит отплытие в Америку в ближайшие тридцать минут...

Все переговоры с Котом торгового порта происходили у нас в машине, что, не скрою, тоже сыграло свою положительную роль и произвело должное впечатление на этого жулика. Всем своим видом он показывал, как приятно иметь дело с серьезными и солидными Котами, даже если их просто зовут «Кыся». Ах, если бы он знал, что я теперь еще некоторым образом и «...фон Тифенбах»!..

Так как времени до отплытия оставалось совсем мало, а судно стояло где-то на дальнем причале, я попросил Митю немедленно соединить меня с Мюнхеном.

Рудик и Маня с трудом утихомирили всех своих Котят, чтобы они не мешали «телефонному разговору дяди Кыси с заграницей», и Митя нажал мюнхенскую кнопку.

При всей своей решительности и здоровом цинизме, взращенном в Мите службой в Государственной автомобильной инспекции, при телефонном соединении с другим государством Митя вдруг начинал чувствовать повышенную ответственность за свою страну, и это придавало его голосу оттенки благородного волнения. Вот и сейчас...

— Доктор Кох? Здравия желаю! Младший лейтенант Сорокин Дмитрий Павлович! С вами тут господин Кыся поговорить хотят...

— Здравствуйте, Димочка! — услышал я Танин голос в трубке. — А мы уж тут ждем-ждем вашего звонка. Дайте ему трубочку, пожалуйста!

— Говори! — сказал Митя и подсунул трубку мне под ухо.

— Танечка!.. Это я. Можешь подключить к разговору Фридриха?

— Я уже подключен, — услышал я Фридриха фон Тифенбаха.

— У меня новости... — сказал я упавшим голосом, совершенно не представляя себе, как я им сообщу о своем отъезде в Америку.

— У нас тоже, — сказал Фридрих. — Выслушай их, пожалуйста. Как я полагаю, тебе потом будет легче сообщить нам свои новости. Мы разыскали твоего Александра Плоткина в Нью-Йорке через конгресс Соединенных Штатов. Помог мой вашингтонский приятель.

— Ой... — сказал я, уж и не помню по-какому.

— Мы также выяснили, что из Петербурга пассажирские суда в Америку не ходят. А на самолеты, вылетающие за пределы России, Котов без сопровождающих их Людей почему-то не сажают. Может быть, ваши власти боятся, что Кот может угнать самолет в другую страну? Так он и так вроде бы летит «ИЗ», а не «В»... Не знаю. Мы поняли только одно — тебе, наверное, придется плыть грузовым Пароходом. Завтра у меня назначены телефонные переговоры с каким-то очень важным господином из Балтийского морского пароходства, и я надеюсь...

— Не нужно, Фридрих! — прервал я его. — Через полтора часа я уже уплываю именно на таком пароходе.