Моя жизнь на тарелке

Кто устоит? Стелла — первая в списке.

Словом, поначалу я сочла ее эдаким анахронизмом, в лучшем случае — свихнувшейся поборницей «здорового» прадедовского образа жизни, из тех, кто предпочитает домотканые мешки нормальной одежде и упорно вяжет половики из драных штапельных чулок. Признаться, я даже внутренне приготовилась к лекции о вреде эмансипации и пользе патриархата, но ошиблась. До проповедей дело так и не дошло. Отказ от макияжа, как оказалось, для Стеллы вовсе не философское убеждение и уж тем более не вид пижонства. Узнав ее поближе, я поняла, что ей просто ни разу не пришло в голову придать румянца щекам или хоть припудрить нос.

В день нашего знакомства Стелла встретила меня в окружении детей, шумно возводивших пластмассовый замок. Мило поздоровалась со мной, нежно улыбнулась Джеку, подвела его к остальным малышам, вернулась ко мне, очень толково рассказала о правилах продленки и при этом успела покормить грудью трехлетнюю Джой. Сама я признаю кормление грудью до первого зуба у младенца, но героизм Стеллы меня восхитил; в состоянии восхищения я и пребываю до сих пор. Эта женщина — моя полная противоположность; для таких, как Стелла, я обычно приберегаю глубочайшее презрение. Так почему же во мне назойливым комаром зудит завистливая мысль: никогда тебе не стать второй Стеллой?

Жилище Стеллы полированным глянцем «Интерьера», разумеется, не блещет. Истертые коврики на полу; половинки дряхлых пледов на спинках изрядно пострадавших от кошек кресел; буйная зелень в простых глиняных горшках; дешевые эстампы, слегка отдающие Блумсбери, прикрывают выбоины на давно не крашеных стенах. Большую часть садика заполонили настурции и чайная роза, однако нашлось место и для нескольких овощных грядок. Кухня у Стеллы — мечта моей бабушки. В ванной рядом с громадной чугунной емкостью для купания — язык не поворачивается по-другому назвать это сооружение — выстроились в ряд кувшины в красно-синий цветочек, словно Стелла по примеру Золушки добывает воду из сказочного колодца, а не из банального лондонского водопровода.

Мне бы бежать со всех ног после первого же взгляда на все это благолепие, а я, как ни странно, млею от восторга. Джек с Чарли тоже, что уж и вовсе необъяснимо. В гостях у «тети Стеллы» мои мальчишки утихомириваются и даже — уму непостижимо — не корчат рожи по поводу деревянных пирамидок и штабелей детских книжек. Ни «железные дороги», — ни электронные викторины в этом доме, ясное дело, не приветствуются. А уж «видак» Стелла заведет не раньше, чем засунет неощипанную и непотрошеную курицу в микроволновку. «Мультфильмы засоряют мозги и мешают нормальному развитию ребенка. Мозаика — другое дело».

Усадив меня на кухне, Стелла разогревает суп и испеченный с утра хлеб. Беседы мы с ней ведем, нужно сказать, оригинальные; я пробую на зуб каждое слово, прежде чем его произнести. Если с Эмбер можно запросто потрепаться о чем-нибудь не совсем пристойном, обсудить вероятность интрижки и прийти к выводу, что трясти раздобревшими телесами перед совершенно незнакомым человеком — верх неприличия, то со Стеллой мне и заикнуться о таком совестно. Школьные успехи детей — это пожалуйста; о пользе свежих овощей с фруктами или горячей пищи — сколько угодно. Материнские инстинкты Стеллы до того очевидны, что иначе общаться с ней не получается. Мужа ее я в глаза не видела — он смылся, когда младшей, Сэди, не было и года, — но хоть убейте, в толк не возьму, на что он мог променять такую жену?

Странный настрой, в котором я пребываю вот уже несколько дней, неожиданно толкает меня оставить манеры и спросить напрямую:

— А почему Марк от тебя ушел? Прости, но это выше моего разумения. Я бы на его месте на тебя молилась.

— Спасибо на добром слове, дорогая, — безмятежно улыбается Стелла. — Все очень просто. Я ему изменила. Правда, вкусно пахнет? «Зеленый суп» из рецептов «Кафе-Ривер». Порции у них великоваты, зато блюда — пальчики оближешь. Точнее сказать, изменяла, вот он и не выдержал. Джек умеет большой ложкой есть? Джек, милый, тебе большую ложку или чайную?

— Цайную, если мозно, тетя Стелла. Спасибо, — отвечает Джек, таинственным образом обзаведясь вдруг манерами.

Я обалдело смотрю на Стеллу:

— Как это — изменяла? Что значит — изменяла?!

— Не раз, — кивает Стелла. — Сэди ведь у меня не от Марка.

— Господи! Я и не знала… то есть… мне и в голову… Хотя с чего бы мне такоевдруг пришло в голову? Господи.

В смехе Стеллы слышится удивление:

—  Такоеслучается сплошь и рядом. Разве с тобой такогоне случалось?

В голове моей странно шумит, в желудке становится горячо и муторно.

— НЕТ! — кричу я. — Конечно нет. Я никогда не обманывала Роберта.

Сердце ухает; я близка к обмороку. Признание Стеллы меня попросту сразило.

Она ставит передо мной стакан с минералкой.

— Но как это вышло? — спрашиваю я, залпом проглатывая воду. — Как… Извини… я, наверное, слишком буржуазна. Но ты меня убила.

— Ну вышло и вышло, — говорит Стелла. — Скука заела. Проснулась как-то утром с чувством, что в жизни чего-то не хватает. Ты что будешь пить? Минеральную, сок или наливку? Сама готовила.

С одной стороны, мне хочется опрокинуть стакан чего покрепче — не каждый же день обнаруживаешь, что твоя подруга серийная блудница. С другой стороны, разбирает любопытство. Наконец, с третьей… С третьей — меня терзает совесть: сама того не зная, Стелла высказала вслух мои собственные мысли.

А Стелла, между прочим, снова смеется, причем теперь уже надо мной:

— Да ты и впрямь буржуазна, Клара. Никогда бы не подумала. Ешь, а то суп остынет.

— Дорогой, — я поворачиваюсь к Чарли, — посмотри, что там делает Джек. Возьмите тарелки и идите обедать в сад. У вас сегодня пикник.

Дети двигаются к двери; в руках — тарелки, лица серьезны, брови сдвинуты от усердия — как бы не пролить суп. Зрелище трогательное до слез, в буквальном смысле. Проводив детские фигурки глазами, я хватаюсь за платок.

— Что с тобой? Месячные? — улыбается Стелла. — У меня тоже всегда глаза на мокром месте. Валерьянку пить не пробовала? Помогает. Да, я иногда встречалась с мужчинами, ну и что с того? Не я первая, не я последняя.

— Но ты же замужем. То есть… была замужем. Вы ведь венчались, да?

Что за вздор я несу? Детский лепет.

— Венчались, разумеется. Ради бога, Клара, при чем здесь церковь? Что-то я раньше за тобой особой религиозности не замечала. — Стелла хохочет.

Можно подумать, я задрала футболку и показала тайную мету сектантов, вытатуированную под левой грудью.

— Церковь, конечно, ни при чем… Просто… ты же давала клятву… Мне, бывает, нужно помолиться…

— Что?

— Да ладно тебе, Стелла. Я же не протираю колени и не бьюсь лбом об пол. Но если мне чего-нибудь очень-очень хочется, то я обращаюсь к Богу. Просто по-дружески, понимаешь? Прошу тебя, пожалуйста, пожалуйста, ну пожалуйста, защити моих детей. Пожалуйста, пожалуйста, не дай мне заболеть раком, умереть и оставить их сиротами.Что-то в этом духе.

— Пожалуйста, пожалуйста? Не дай мне заболеть раком? — изумленно повторяет Стелла.

— А что тут странного? Кому хочется умереть молодой, да еще от рака?

— Никому. Но тебе-то с какой стати бояться именно рака?

— Ну… не знаю. Всякое бывает. Живет себе человек, живет — и вдруг нет его. За полгода сгорает. Вот и прошу заранее, чтобы потом локти не кусать. Работает, между прочим. Видишь, сижу перед тобой предельно здоровая, без намека на опухоль.

— Не горячись, дорогая, мне уже все ясно. — Стелла хохочет как безумная. — Молитвы молитвами, но курить тоже бросить не мешало бы, раз уж ты так переживаешь за свое здоровье.

Я скриплю зубами, но что тут возразишь? Молча хлебаю суп. Однако любопытство берет верх:

— Так как все случилось?

Стелла достает с верхней полки шкафчика ежевичный рулет.

— Скучно стало, — повторяет она равнодушно, словно речь идет о дальней родственнице. — Познакомилась как-то с парнем, переспала, потом стали встречаться регулярно. Пока моя сестра нянчила Джой, мы с ним занимались сексом. Мне понравилось — приятно почувствовать себя желанной. Страсть, тайные свидания… точно школьные годы вернулись.