Дети проходных дворов (СИ)

Но цветы давно отцвели, облетели лепестками календарных страниц. Время романтиков шестидесятых ушло.

Я включаю радио, чтобы хоть как-то скрасить время в тянучке трафика между разговорами по мобильному. Переключаю радиоволны, но почти везде не музыка, а как принято говорить в потребительском обществе, музыкальный продукт.

Среди шипения радиоволн и обрывков слащавых и пафосных хитов, я слышу ритмичный электронный микс с очень знакомым рисунком вклеенной электрогитары — "Мы хотим видеть дальше, чем окна дома напротив…" — этот голос сквозь время прорывается в эту эпоху хай-тека. Я давно не слышал его и в этом времени он сразу делает меня моложе, откидывает современные будничные проблемы, как никчемный мусор из моей головы. Город медленно, словно с неохотой, выплёвывает меня в поток трассы и несет по неприятному течению магистрали. В этом потоке, где одни слишком сильно и нервно спешат слева, а другие самнамбулически ползут справа, я балансирую в центре. Но никакой гармонии не нахожу. Она прячется где-то там за обочиной, в зеленеющих полях и синеве озер, где никто никуда не спешит. Я в пути.

Новый учебный год, как обычно, начался со школьной линейки. Это был последний раз, когда выносили красное знамя и пионеры отдавали салют. Директор школы говорил с трибуны, почти не касаясь темы партии, коммунизма, планов пятилеток и комсомола. Мало кто сподобился одеть школьную форму. Девчонки дефилировали в коротких юбках-плессировках, парни сверкали белыми кроссовками и варенками, что было последним писком моды.

Девушки заметно подросли и приобрели женские очертания фигур. Некоторая часть парней обзавелась темным пушком над верхней губой и заметно прибавила в росте. Юноши совсем иначе поглядывают на девушек, пялятся на их оголенные ноги, с усмешкой делают между собой оценочные замечания, куражатся. Особенно их привлекают округлившиеся бедра Анки и ее, заметно подросшая, грудь.

Несмотря на то, что я провел много времени на турнике и брусьях, пытаясь нарастить мускулатуру, я все же остаюсь принадлежать к тем, кто не мог похвастаться явными физическими изменениями. Таких еще незрелых ребят у нас половина класса, поэтому особой досады я не испытываю. Мне гораздо важнее обрести более низкий голос для вокала.

Кира поздоровалась со мной приветливо, но никаких диалогов между нами не происходит. Мы не разговаривали ни в этот день, ни в последующие. Она тоже заметно подросла, даже стала немного выше меня, обрела женственный силуэт, хотя еще, конечно, оставалась по-девичьи тоненькой и изящной. Наши телефонные звонки остались в прошлом. Мы делали вид, что едва знакомы. Мои чувства к ней смешались в ком, скатанный из любви и обиды.

Всю осень и всю зиму помимо школы я занимался боксом и музыкой. Отношения между мной и парнями-студийцами очень укрепились. Я познакомил Пашу и Антона с Саней, и он стал частенько захаживать к нам в подвальчик. Девятый класс протекал без особых значимых событий, мы пытались подтянуть свои оценки, чтобы иметь возможность перейти в десятый класс, а не вылететь из школы в ПТУ.

— Парни, завтра нас ждут девочки из училища, приглашают в общагу. — весело объявил Паша в один из вечеров. — Берем гитару, вино, чистим зубы и покоряем женские сердца. Или кто там, что хочет покорить! — ухмыльнулся Павел.

— А что за девчонки? — поинтересовались мы.

— Девочки — что надо, я тут с двумя пару дней назад познакомился на дискотеке в центре. Они немножко из села, но зато веселые и сговорчивые.

Следующим вечером по слегка морозной улице мы спешили к училищу. Снега не было, грязь заиндевела, поэтому наши белые кроссовки были чистыми, хотя и надеты явно не по сезону.

Паша купил за наши общаковые деньги у соседки-самогонщицы две бутылки крепленого вина, домашнего разлива, выбежал к нам в своем длинном сером пальто и быстро повел за собой. Полы его пальто разлетались от быстрой ходьбы и Пашина фигура от этого казалась еще больше, его вполне можно было принять за молодого мужчину. Антон и Джон за лето стали ростом почти с Павла, хотя и были худыми как трости. Я же с Димкой и Саней смотрел на них пока еще снизу вверх.

Мы подошли к кирпичной длинной пятиэтажке общежития профучилища. Здесь готовили швей. Общага щебетала и посмеивалась девчачьими голосами, позвякивала посудой. Она была полностью женской, и посетителей в виде нашей компании никто бы на вахте не пропустил. Бабушки-вратари старой закалки были неподкупны в своем стремлении хранить непорочным моральный облик будущих тружениц ткацких станков и ателье.

Павел коротко свистнул и из окна второго этажа свесилась головка молодой девушки с ярко накрашенными глазами и залакированной гребнем челкой. Девица махнула приветливо Павлу рукой.

— Я первый, вы за мной! — подмигнул нам Паша.

Он дотянулся до решетки окна на первом этаже и подтянулся, запрыгнув на подоконник. Потом ухватился за крепеж водосточной трубы и ловко вскарабкался к подоконнику открытого окна второго этажа, как Кинг-Конг на небоскреб. Карманы его пальто при этом оттопырились под весом двух бутылок, и он стал похож на революционного матроса в бушлате с двумя гранатами. За ним с гитарой за спиной карабкался Антон, тихо матернув холодные прутья решетки, с которых он чуть не соскользнул.

Покорив эту стену, мы все оказались на общей кухне. Пахло едой и застарелыми без ремонта стенами. Девушка, встретившая нас, осторожно провела по длинному коридору к лестнице, по которой мы поднялись на четвертый этаж. Она распахнула нам одну из комнат, а там сидело еще семь девиц с совершенно одинаковым макияжем. Девушки были примерно нашими ровесницами и учились на первом курсе. Два сдвинутых стола были плотно накрыты блюдами, с красиво выложенными в узоры салатами и мясными нарезками. Мы расселись между девчонками россыпью. Я присел рядом с невысокой брюнеткой с красивыми большими глазами, маленьким пухлым ртом и тонким личиком. Звали ее Мариной. Она бросила мимолетный взгляд на меня, чуть больше уделила внимания моей модной черной куртке, подаренной братом, и прическе с длинной за глаза челкой. Павел сел рядом с высокой блондинкой наскоро чмокнув ее в щеку. Она в свои 16-ть лет уже имела пышный бюст и круглые женские бедра, что явно нравилось в ней Павлу. Он весело подмигнул нам и скосил глаза на Марину в одобряющей гримасе.

— За знакомство! — громко поднял первую рюмку Паша и быстро опустошил ее стоя.

Я понюхал темный напиток и поморщился. Виноградный продукт пах резко и непривычно. Глядя на девушек, храбро опрокинувших наше винное угощение, я несколькими большими глотками влил в себя содержимое рюмки. В желудке стало обжигающе тепло. Через несколько секунд это тепло поднялось к лицу и ощущение некоторой скованности от незнакомой обстановки мигом исчезло. Стало тепло и по-домашнему уютно. Алкоголь я пробовал тогда впервые.

— Закусывайте, мальчики! — улыбнулась Люда.

— Положить тебе салатик? — спросила меня Марина, потянувшись к тарелке с оливье.

— Конечно! — весело ответил я.

— Между первой и второй перерывчик небольшой! — взял инициативу Антон с раскрасневшимся лицом. Саня с Димоном довольно переглянулись и пододвинулись ближе к, сидевшим рядом с ними, девушкам.

После третьего тоста за столом стало совсем весело и шумно. Громкий заливистый смех девушек перемешался с нашими шутками и дурацким бахвальством. Я говорил много, Марина слушала, смеялась и подкладывала мне в тарелку из блюд. Я смело и крепко обнял ее, прижал ближе к себе. Остальные парни проделали тоже самое. Две девушки, оставшиеся без пары, через некоторое время откланялись и заторопились к себе. Павел пытался их задержать, но те, переглянувшись с подругами и получив какой-то тайный сигнал, все же ушли.

Павел взялся за гитару и почему-то неожиданно исполнил дворовую песню с тюремной тематикой "Голуби летят над нашей зоной". Девушки слушали, смотрели на Павла и сочувствовали несчастному и честному герою песни.