Сундук с серебром

Нежка ступила на тропинку. «От родника налево, — сказал ей Тинче. — Эта дорожка ведет прямо к реке. Заблудиться невозможно».

На узкой тропинке было куда темнее, чем на дороге. С обеих сторон росли густые деревья и кустарник. Теперь Нежка не могла бежать так быстро, как прежде, боялась споткнуться или оступиться. Она шла вдоль склона горы. Временами рука ее прикасалась к мокрой траве.

Теперь ее уже ничто не могло остановить. Даже мысль о том, что скажет мать. Даже нечистая сила.

Окаянные! Они и сейчас жили в ее воображении. Едва наступила ночь, как они вылетели откуда-то, словно пчелиный рой, и все время появлялись на ее пути. Она их отчетливо видела. Это были ее знакомые — страшные чудища с сотней рук. Она боялась их, так боялась, что была чуть жива от страха. В глазах у нее стояли слезы. Приходилось напрягать зрение, чтобы что-то различать в темноте, а хотелось поплотней зажмуриться. Рот ее был открыт. Казалось, она вот-вот вскрикнет. Но не издавала ни звука. Сейчас она испугалась бы собственного голоса.

Отяжелевшие от дождя ветви склонились над тропинкой. Кое-где они свисали так низко, что она задевала их головой. Тогда крупные капли падали ей на волосы и за ворот платья. И каждый раз Нежке чудилось, будто к ней прикасаются чьи-то мокрые, холодные пальцы. Иногда она на мгновенье опускалась на корточки, задерживая дыхание. И снова спешила вперед.

Но что это там? У тропинки стояло что-то темное и совсем не похожее на дерево. Огромная фигура лешего — он только что вышел из чащобы и встал прямо на дороге. Длинные лохматые волосы на его голове торчали во все стороны.

Нежка застонала от страха и присела, словно пыталась уменьшиться, сжаться, исчезнуть совсем. По щеке у нее скатилась слезинка. Но нужно было идти дальше — как-то разминуться с лешим, который стоял неподвижно и, казалось, держал руки в карманах. Нежка зажмурилась, чтобы его не видеть. Придерживаясь за нависающий над тропинкой откос, она пыталась с закрытыми глазами прошмыгнуть мимо чудовища. Споткнувшись о камень, Нежка чуть не упала. Тогда, приоткрыв глаза, она взглянула вперед — леший исчез. Значит, она уже миновала его! Оглянуться Нежка побоялась. Она отчетливо слышала, как страшилище зашевелилось, пошло за нею тяжелым, неровным шагом: топ, топ! Потом все затихло. Только сильно колотилось сердце: «тик-так, тик-так» — словно часы.

Путь был невероятно долгим. Тропинка извивалась по склону горы, спускаясь все ниже, — и конца ей не было. Когда они проходили здесь с матерью, дорога показалась намного короче. Нежка уже давно слышала шум воды. Но тропинка вела ее все дальше и дальше, а река не появлялась. Ночью весь мир был словно заколдован. Может, она заблудилась?

Наконец кусты расступились. Нежка остановилась у реки. Поднявшаяся от дождя вода пенилась и шумела, качая ветки, склонившиеся к самым волнам. На другом берегу смутно вырисовывался темный кустарник. Дома не было видно. Его скрывала тьма. Окна не светились.

Нежку била дрожь, но она смело ступила на мостик. Не было никого, кто мог бы взять ее за руку или просто перенести на тот берег. Она сделала несколько шагов. Бревна были мокрыми, скользкими, под ними белела пена, окроплявшая брызгами босые ноги Нежки. Мостик показался ей еще более шатким и узким, чем обычно. Нежка остановилась и поглядела вперед. Конца мостика она не увидела. Казалось, он обрывался где-то посередине, словно его распилили, и теперь он вел прямо в бездну.

Нежку охватил ужас и отчаянье. Она почувствовала, что до конца мостика ей не дойти — пошатнется и свалится в воду. И возвратиться на берег она не могла. Как же тут повернуться?

От шума клокочущей воды у нее кружилась голова. Нежка заплакала, но лишь на мгновенье. Почувствовав новый прилив отваги, она быстро повернулась и опять оказалась на берегу.

Смертный страх постепенно сменялся отчаянной тоской. Она присела на мокрую траву.

— Мама! — закричала она. — Мама!

Шум реки поглощал ее крики.

— Мама! Ох, мама!

В ответ не было ни звука. Вокруг простиралась глухая, темная ночь.

Вдруг на другой стороне реки что-то шевельнулось. Нежке привиделось, будто кто-то приседает и вновь поднимается, маня ее к себе косматой рукой.

Нежка вскочила и спряталась под куст орешника.

— Мама! Мама!

Сейчас, когда она немного отдалилась от шумящей воды, голос ее как будто зазвучал громче. Долетел ли он до того берега? До стоящего в ущелье домика?

Нежка кричала, звала маму. Она напрягала голос, чтобы перекричать нечистую силу, испугать ее, не дать подойти ближе.

— Мама!

А утопленник на той стороне реки то приседал, то поднимался, подманивая ее большой косматой ручищей.

Гривариха крепко спала. Ей снились кошмарные сны. На груди у нее лежал огромный кот. Она дышала с трудом, и не было сил шевельнуться. Наконец она проснулась вся в поту. Испуганно огляделась вокруг. В комнате было темно. На стене жалобно тикали ходики. Заливисто храпел спавший на печи Петерч. Она протянула руку и распахнула окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Небо было ясное, временами шелестели деревья. В ущелье шумела вздувшаяся от дождя река.

Ей показалось, будто сквозь шелест ветра и шум воды доносятся отдаленные крики. Она затаила дыхание и прислушалась. Опять! Сквозь шум воды она расслышала голос. Казалось, кричит отчаявшийся ребенок: «Ма! Ма!»

Гривариха вскочила с постели и потянула за ноги Петерча.

— Петерч, послушай! Да проснись ты!

Петерч повернулся на другой бок и продолжал спать.

— Петерч! Вставай же наконец!

Мальчик сел, протер глаза и посмотрел в сторону окна.

— Чего вы меня будите? — сказал он сердито. — Еще не рассвело.

— Прислушайся, ты лучше слышишь! Будто кто-то кричит?

У Петерча сразу прошел сон. Почесывая голову, он напряженно глядел в окно. От услышанного крика холодок пробежал у него по спине.

— Что это? — робко оглянулся он на мать.

— Не знаю, — ответила Гривариха, одеваясь в темноте. — Может, Нежка, — забеспокоилась она. — Собирайся скорей! Пойдем посмотрим.

Петерч уже был готов, оставалось накинуть куртку. Мать зажгла лампу.

Они вышли на тропинку. Гривариха светила себе под ноги и бежала вперед. Ежевика цеплялась за одежду, с веток осыпались капли дождя. Время от времени мать останавливалась на миг и напряженно вслушивалась в темноту. Ничего не слышно. Только шумит река.

Они остановились у мосточка. Прислушались, но не различили никаких посторонних звуков. Может, им все почудилось?

Тогда снова донеслось с другой стороны реки:

— Мама! О мама!

Это была Нежка. Мать узнала ее по голосу. И Петерч тоже ее узнал.

— Нежка! — окликнула ее Гривариха, у которой на глазах выступили слезы. — Нежка, где ты?

— Мама!

— Сейчас я приду. Петерч, дай мне руку, а то еще поскользнешься.

Мать шла по склизкому, висящему над водой мостику, освещая путь лампой и волоча за собой Петерча. Она остановилась на дорожке.

— Где ты? — Гривариха поворачивала лампу во все стороны. — Отзовись!

Она нашла Нежку, притаившуюся под кустом, с куклой в объятиях. Девочка была насквозь мокрая, оцепеневшая от усталости и ужаса, глаза лихорадочно блестели — мать с трудом ее узнала.

— Ради Бога, деточка, что ты тут делаешь?

— Мне было страшно, — заплакала Нежка. — Так стра-ашно!

Мать вручила лампу Петерчу и взяла Нежку на руки.

— Бог мой, до чего ты промокла! — воскликнула она. — И как дрожишь! Что случилось?

— Мама… Мне было так страшно! — всхлипывала девочка, уткнувшись ей в плечо.

— Больше не надо бояться, — утешала ее мать. — Теперь ты со мной. Сейчас будем дома. Посвети, Петерч! Дай мне руку, чтобы не свалиться в воду! А ты, Нежка, обними меня за шею.

Гривариха торопилась изо всех сил. Что произошло? Что все это значит? Она ничего не могла понять.

Дома она посадила Нежку на постель и сорвала с нее мокрую одежду.

— Не посылай меня больше к Меячевым! — говорила Нежка умоляюще. — Не посылай к Меячевым!