Зачистка территории

– эта жизнь с какими-то своими мелочами, любовными играми и привычками, которые со стороны, или, как говорят нынче, "из-за стекла", показались бы гадкими и пошлыми, но в целом являются неотъемлемой частью физиологии, включая весь это традиционный постельный вздор типа: "Пупсик, ты уже кончил? Тебе было хорошо?" -

"Я да, кисуля, а ты?" Согласитесь, любого стороннего наблюдателя от этого просто немедленно стошнит.

Аркадий Шахов знал одного парня, у которого когда-то была очень любимая им женщина. Они собирались пожениться, но что-то им постоянно помешало. Потом она ему случайно изменила, и он ей в отместку тоже. Шахов ничего не понимал в их отношениях, да и не собирался вникать. У него своих проблем была куча с горкой.

Разбежались и разбежались. Однако парень этот через какое-то время, наконец, понял, что любит только эту женщину, и собрался уже окончательно делать предложение. Но оказалось, что уже поздно – она за это время вышла замуж. Он этого понять никак не мог – как это возможно, чтобы его любимая женщина и вдруг вышла за кого-то замуж.

В голове его видно что-то закоротило, не укладывалось. Решил поговорить, позвонил ей: "Ты где?" – "Я живу у мужа". Он все-таки приперся туда к ним, правда, дальше прихожей она его не пустила.

Говорили полушепотом и ни о чем, и наверно, в последний раз. Если бы он ушел быстрее, она почувствовала бы большое облегчение, но он никак не мог сказать "прощай". Муж, тихо сидевший где-то в глубине квартиры, тоже отчего-то заволновался, высунул голову с доисторической сеточкой на голове – видно заботился о прическе, произнес томно:

– Пусечка, подстриги мне ногти! – Этой фразой была обозначена зона владения – как кошачья метка на заборе: "Это моя женщина, что хочу, то с ней и делаю! Захочу, тут же, как только ты уйдешь, сразу ее и трахну!"

Приятель Шахова почувствовал мгновенный рвотный позыв, который с трудом в себе подавил так что бросило в холодный пот. У него даже перекосило лицо. Женщина это заметила, тоже заметно напряглась и сильно сжала губы. Прямо-таки чуть не вырывалось у нее: "Да уходи же ты наконец, уходи! Ушел один раз, так уходи уже навсегда!" – но не сказала, а просто махнула рукой, буквально вытолкнула на лестницу и захлопнула дверь, уже отвернувшись от него. В любом случае их отношения уже были невосстановимы. Ему не повезло: он застал ее в интимной обстановке. Все равно, что при половом акте. Эти ногти ее мужа будут стоять между ними уже навсегда.

Тот сказал Шахову замечательные слова:

– Ты знаешь, в жизни всегда любишь лишь одну женщину, а во всех других женщинах ищешь только ее или подобие ей. При встрече ты всегда ее узнаешь. И когда встречаешь, казалось бы, какую-то незнакомку, которая тебе неизвестно почему нравится, вдруг видишь: ба! – вот же она – знакомая черточка!

У всех были свои проблемы. Тот самый умница Виктор Михайлович

Коровенко в свои пятьдесят с хвостом вдруг взял да и женился на молодой, очень энергичной и темпераментной женщине, которая называла его не иначе как "папик" и постоянно требовала от него денег и подарков. Коровенко, человек довольно прижимистый, от такой жизни осунулся и заметно сдал. Увидев его, лысого, кругленького, под ручку вместе с молодой женой, которая так и зыркала глазами на молодых мужиков, Шахов подумал: "Вот тебе и конец, дядя Витя!"

С другой стороны, проблемы, связанные с разницей в возрасте, возникали и у людей, казалось бы, вовсе и не старых. Один разведенный сорокалетний мужик решил повторно жениться, нашел молодую женщину Лизу, одинокую, без детей, младше себя на целых двенадцать лет. И неплохая получилась пара. Жили в его двухкомнатной квартире. У него от первого брака был восемнадцатилетний сын Леня.

Он часто приходил к отцу поесть и взять денег, или, как он обычно выражался, "перехватить бабла". Молодой мачехе он сразу понравился – хороший красивый открытый парень. Она любила мимоходом взлохматить ему волосы. Потом постепенно и, пожалуй, подсознательно началась игра прикосновений: то он как бы случайно коснется ее бедра, протискиваясь к столу на кухне, то грудь заденет вскользь. Однажды в такой момент между ними проскочила как будто бы электрическая искра.

Оба замерли ошарашенные. Потом как-то, будто случайно, оказались одни в квартире, и все тут произошло. Затем остановиться было уже невозможно. Интересная получилась возрастная "лестница" мужчина-женщина-мужчина: 18-28-40. Между крайними цифрами разрыв вроде бы большой, а между соседними – вполне даже терпимый.

Пикантность ситуации заключалась еще и в том, что молодые могли почти легально заниматься любовью прямо дома и не очень-то бояться, что их застанут – главное было успеть одеться. Утром, когда отец заводил и разогревал во дворе машину, молодой, кусая губы и рискуя вляпаться в гавно, в нетерпении топтался за трансформаторной будкой.

Потом, лишь только машина отъезжала, и даже выхлоп ее еще не расстаял в воздухе, он несся по лестнице вверх, а там Лиза его уже ждала в халатике на голое тело в еще неостывшей постели. В свои двадцать восемь лет она, никогда толком не любившая, ненаигравшаяся в юности, оставалась, по сути, шаловливой озорной девчонкой. Кроме того, в силу природной стеснительности, она имела очень узкий круг общения. Этому способствовала и ее работа – она была художница и разрисовывала на дому оловянных солдатиков. Это были особые коллекционные солдатики, которые стоили очень дорого и которые продавались в основном за границей. Работа была кропотливая, требовала чрезвычайного усердия и аккуратности, напряжения зрения, использования лупы. В фирме Лизу очень ценили, хорошо платили, но круг общения опять же был крайне узким, и она никак не могла выйти замуж, пока ее, наконец, не познакомили с разведенным солидным мужчиной, на предложение которого Лиза сразу согласилась. Все-таки, ей уже двадцать восемь, хотя выглядела она максимум на двадцать два.

Голос у ней был такой детский, что когда она отвечала по телефону, ей говорили: "Деточка, позови, пожалуйста, кого-нибудь из родителей!" Она была с рыжиной в волосах и с веснушками на носу. Не красавица, но, как говорят, "хорошенькая". При первом знакомстве будущий муж обратил внимание прежде всего на фигуру – и даже облизнулся – это дело было просто "супер". Они поженились. Муж в свои сорок казался ей человеком пожилым, солидным, с которым играть в эротические игры было бы неприлично, а с молодым – вполне даже возможно. У них с пасынком разыгрывались даже целые средневековые спектакли в стиле Декамерона – они ходили по квартире только голыми, шалили. В их отношениях царило бесстыдство эпохи Возрождения.