Из чего созданы сны

— Прекрасно, — отозвался Иванов, открывая для нее переднюю дверцу. — К университетской больнице, так ведь?

— Да, — сказала Эдит.

Иванов поехал. Движение было уже довольно оживленным, надо было смотреть в оба. Иванов был отличным водителем. По радиосвязи время от времени раздавались голоса девушек-диспетчеров, вызывавших другие такси. Иванов тут же ответил и сообщил, что едет к университетской больнице. Какое-то время он помолчал, но когда они оставили позади мост Ломбардсбрюке, он осторожно поинтересовался:

— Вы не будете волноваться, если я вам кое-что расскажу?

— Волноваться?

— Вам нельзя этого. А то я могу и не рассказывать. — Иванов еще немножко опустил окно на своей стороне. — Иначе стекла запотевают, — пояснил он. — Ничего, что я открываю?

— Ничего, — сказала Эдит.

Русский произнес:

— Вашего друга зовут Конрад Маннер.

— Да, а откуда…

— Хочу вам как раз рассказать. Вчера ранним вечером сбит на зебре, так ведь? Эппендорфер Баум, точно? Тяжелым грузовиком, верно?

— Все верно.

— Видите ли, после того, как на вашего друга наехали, один из наших шоферов, ехавший как раз по Эппендорфер Баум, доложил об этом в диспетчерскую. Водитель увидел номер и запомнил его: HH-CV 541.

— Ну и? И?

— Мой друг поехал за грузовиком. Это была сумасшедшая гонка, скажу я вам! Все дальше и дальше из города. До озера Крупундер Зее. Не знаете, где такое? Неважно. Там, в Реллингене. Товарищ мой все больше и больше увеличивал дистанцию. Там совсем пустынно, на окраине. Он немного струхнул. Его можно понять. И вдруг водитель грузовика загнал машину прямо в озеро.

— Что?

— Да. И тут моему другу стало совсем жутко. Поэтому он и сообщил в диспетчерскую, что потерял грузовик из виду. Но это было не так! Он видел, что там, у озера, ждал большой «форд». Водитель сел в него, и они поехали. Теперь мой друг поехал за «фордом». Назад в город. До Ниндорфер-штрассе, 333. Огромная вилла, освещена прожекторами, высокие решетки, бешеные собаки, как друг рассказывал. «Форд» въехал через ворота в парк и заехал за виллу. Друг стал ждать. Встал подальше, из осторожности. Потом, через час, приехало другое такси, шофер подошел к ограде, двое мужчин открыли ворота, попрощались, и такси увезло того шофера. Друг — за ними. До самой квартиры этого шофера.

— Где она находится?

— На другом конце Гамбурга. Большая новостройка. Много жильцов.

— Адрес! — воскликнула Эдит.

— Этого я вам не могу сказать.

— Почему не можете?

— Из-за своего друга. Мне пришлось ему пообещать, что я никому не скажу адрес. Он страшно боится! Не хочет впутываться в это дело. Никому не рассказывал — ни в диспетчерской, ни коллегам. Только мне. Полиция так смешно ведет себя. Я-то не боюсь. Сегодня, после работы, поеду туда, где живет этот парень. Друг описал мне его. Я найду его. А потом позову полицию! Должны же они что-нибудь делать!

— Диспетчерская, по крайней мере, передала в полицию номер грузовика? — спросила Эдит.

— Да, конечно.

— Ну и?

— Ну и ничего. Я говорю, полиция смешная.

— Как зовут вашего друга?

— Этого я вам тоже не могу сказать. Честно, не могу! Он от страха еле живой. Он ничего не сделает, точно ничего. А я… сегодня вечером… Ну вот и приехали. Я буду ждать там же, где в прошлый раз, хорошо?

— Хорошо. Мой друг приедет за мной. Он сядет в ваше такси, если я еще буду у господина Маннера…

21

— …и будет ждать меня, сказала я господину Иванову, — закончила свой рассказ Эдит Херваг. Она рассказывала это уже второй раз, теперь в комнате дежурного врача. Самого врача не было. Зато были два человека из MAD, комиссар из комиссии по убийствам и два сотрудника уголовной полиции, один из которых стенографировал. Сначала Эдит о своем разговоре с Ивановым рассказала мне одному — в общей неразберихе, возникшей после приезда комиссии по убийствам, уголовной полиции и криминалистов. Я натолкнулся на нее перед стеклянной дверью. Вильке все время названивал по телефону и не обращал на нас никакого внимания. К счастью, Эдит быстро преодолела шок от смерти Иванова, только ужасно боялась и лепетала:

— По телефону… вчера ночью… этот голос… Он сказал: Конни умрет, если что-нибудь скажет… Он ничего не сказал… хотя номер грузовика он, наверное, тоже знает… и кое-что другое… А этот русский заговорил… И они убили русского…

— Какая приятная неожиданность, господин Роланд! — раздался за моей спиной мужской голос. Я обернулся. Передо мной стояли господа Кляйн и Рогге из ведомства по охране конституции, неслышно подошедшие по коридору.

— Взаимно, — произнес я. — Как я рад вас снова видеть!

— Мы на эту работу не напрашивались. Нам ее поручили, — произнес Кляйн.

— Вы обнаружили убийство? — спросил Рогге.

— Вам же это прекрасно известно, — заметил я.

Из лифта вышли несколько мужчин и направились прямо к нам. Это были сотрудники уголовной полиции и комиссар, возглавлявший комиссию по убийствам. Мы поздоровались.

— В наше распоряжение предоставлен кабинет дежурного врача, — сказал комиссар, пожилой мужчина с грустными глазами. — Я должен допросить вас, в соответствии с процедурой, фройляйн Херваг, и вас, господин Роланд. По очереди. Может быть, вы посидите в коридоре, пока мы не закончим с фройляйн Херваг?

— Я уже рассказала господину Роланду все, что знаю, — сказала Эдит. — Я была так рада, что Конни стало лучше… а теперь… теперь бедный русский мертв, только потому что он рассказал мне эту историю…

— Какую историю? — спросил грустный комиссар.

— Весьма странную, — вмешался я.

Комиссар злобно сверкнул на меня глазами.

Рогге произнес:

— Мы можем все спокойно пройти в комнату дежурного врача. Господин Роланд работает и над этим случаем. Мы не собираемся ничего скрывать от него. — «Ну-ну, не собираетесь», — подумал я. — Кроме того, вы же слышали, что фройляйн Херваг ему уже все рассказала.

Итак, мы прошли в узкий белый кабинет дежурного врача, в котором стояли кровать, шкаф, письменный стол и пара стульев, и тут Эдит рассказала свою историю во второй раз. Мужчины слушали молча. Я подошел к окну. Мы были очень высоко в этом громадном хирургическом корпусе, и между зданиями ортопедической клиники и администрации мне были видны кусочек Мартиништрассе и маленький парк на другой стороне. Под лучами фар многочисленных полицейских машин стояло такси Владимира Иванова. Туда-сюда сновали сотрудники полиции. Сверкали вспышки фоторепортеров. За ограждением толпились люди. Отсюда все выглядело игрушечным. Мне было видно, как они вытащили труп из машины, положили на носилки и вкатили в машину «скорой помощи», которая тут же отъехала. Цепочка полицейских была вынуждена сдерживать натиск толпы любопытных. «Столько людей, несмотря на сильный дождь. Да, это дело уже не замнешь, — проносилось у меня в голове. — Завтра все будет в газетах. Но что именно? Убит таксист. И что? А ничего…»

— Вы не знаете, как зовут друга Иванова? — спросил комиссар, когда Эдит закончила свой рассказ.

— Нет! Я же говорю, он не хотел называть фамилию! Что это за адрес, Ниндорфер-штрассе, 333? Что это за вилла в парке? Кто там живет?

Рогге с Кляйном и Вильке устремили взгляды на меня. Толстые стекла очков Рогге поблескивали. Взгляды были однозначными. Если я сейчас скажу, кто там проживает и что это за вилла, моя игра проиграна. Господа позаботятся о том, чтобы я мгновенно покинул Гамбург. Это не входило в мои планы. Ни в коем случае.

— Мы этого не знаем, фройляйн Херваг, — произнес грустный комиссар с каменным лицом. — Разумеется, мы это незамедлительно установим, да, незамедлительно… — Он умолк, прикусив губу.

— А вы, Вальтер?

— Понятия не имею, — сказал я. Что мне еще оставалось?

— При сложившихся обстоятельствах я полагаю необходимым взять под защиту и фройляйн Херваг — на время, — сказал Кляйн. — Для нее сейчас слишком опасно оставаться одной в квартире.