Насельники с Вороньей реки (сборник)

– Вот ты посмотри, Андрей Викторович, – Свиридов только поднял от механизма ружья глаза, «обутые» в тонкие, по-городскому хрупкие линзы. Его лицо, широкое, мясистое, похожее на плохо прожаренную котлету, было смуглым и как бы потрескавшимся от солнца, ветра, дождя и снега, а голова – равномерно покрыта щетиной примерно одинаковой густоты и интенсивности – сверху и снизу. Так капитан Свиридов стригся и брился.

– Вот ты посмотри, – и он ткнул какой-то пружинкой в сторону притаившегося на стуле мужичка. – Видел ли ты когда-нибудь более никчёмного хмыря?

Я дипломатично промолчал.

– Вот, – продолжил Свиридов, снова опуская глаза к механизму и аккуратно вставляя пружинку на место. – И я не видел. Можешь себе представить, поехал ночью на лошади бензин воровать! Полный идиот.

Не дождавшись поддержки с моей стороны, он продолжал:

– Мало того что здесь на деревне лошадь всего одна – на его ферме, – тут я узнал мужичка. Звали его Вася Суржик, после 1991 года он приватизировал отделение местного совхоза с двадцатью коровами и парой лошадей и крутился с этим всем хозяйством как мог. Впрочем, не очень успешно. – Так он на ней поехал на нефтебазу посреди ночи, в три часа. Книг про разведчиков начитался, балбес? – Свиридов решительным движением плеснул в стакан на три пальца водки и протянул мне. – Будешь?

Я послушно выпил.

– Типа все разведчики на дело идут после двух часов ночи, ближе к утру. Тогда вроде как спят часовые. Ну не кретин ли? – сочувственно покачал Свиридов головой, выражая крайнее недоумение Васькиным скудоумием. – Это часовые, конечно, спят. Потому что им делать больше нечего. А в деревне полно народу, который не спит. С блядок идёт, к примеру. И сразу думать начинает: а куда это Васька Суржик две бочки на санях везёт ночью? Ворует ведь небось? И раз – сигнал в органы.

Свиридов снова налил полстакана водки и влил его в себя недрогнувшей рукой.

– Ну вот. Идёт некто с блядок. И видит: некто на лошади две бочки везёт. Ночью. Он сразу – рраз – и сигнал в органы. Ну кто так ворует, а? – сокрушённо заметил он.

– Ты если воруй, – продолжал капитан ковыряться в механизме ружья, – то делай это в открытую. Днём. Ближе к обеду лучше. Или после него: на деревне в это время все пьяные. И не на лошади, а на тракторе. Их в посёлке всё равно двадцать штук. Никто и не запомнит, Суржик то был или кто ещё. Просто скажут – приезжал мужик на тракторе. А если на лошади приезжал, то сразу скажут – Суржик. И не тайком грузить надо, а в открытую. Мол, так положено! Кем положено – сами разбирайтесь! Учить и учить вас, идиотов! Ну что, скотина, будешь ещё так делать? – Свиридов грозно оборотился на Василия.

– Не-нет!

– Что не будешь делать? Воровать?

– Аг-га!

– Вот же скотина непонятливая, – добродушно обернулся ко мне капитан. – Я ему про Фому, а он – про Ерёму. Я ему – воруй с умом, а он мне – не буду! Это что ж тогда у нас в стране будет, если воровать перестанут? Нет, ты воруй, воруй много, богатей – тебе будет народный почёт, уважение, власть, в Госдуму выберут, поселишься в Москве с видом на Кремль. А то и в нём самом. Мне зарплату платить будешь. А так – какой из тебя вор? Пустяк и тьфу!

Капитан встал из-за стола. Сплюнул с презрением.

– Андрюха, ну что с ним делать? – неожиданно повернулся он ко мне.

Оказаться в роли судьи, да ещё по такому двусмысленному делу, мне совсем не улыбалось.

Но этого и не потребовалось.

– Бочки я, конечно, твои забираю, – задумчиво сказал Свиридов, барабаня пальцами по столу. – С бензином вместе, раз уж ты его не поленился налить. Как вещественные доказательства. Мне тоже на охоту надо. Чего бы ещё забрать у тебя? Нечего, да? Ну, в общем, пошёл вон. Главное, мою науку помни.

Мужичок дематериализовался.

– Ведь ничему не научится, скотина, – прочувствованно сказал капитан и снова сел за свой конструктор из курков, осей и пружин. – Подмогни-ка мне, а? Ты где был? На Вороньей реке? Всю жисть собирался туда съездить, поохотиться.

– А я ведь это легко могу устроить, – шалея от алкоголя и собственной наглости, произнёс я. – Послезавтра у нас будет вертолёт – отсюда через верховья Вороньей: мне Дьячкова надо в райцентр отвезти. Могу тебя захватить. А через неделю обратно.

– Через неделю – обратно? – заинтересованно спросил Свиридов. – Не через две?

– Через неделю. Мы возим клиентов – летаем с точностью токийского экспресса.

– И что ты мне посоветуешь на Вороньей?

– Устье реки Имлювеем. Видал там следы охрененного медведя…

– Ты так говоришь? – поглядел на меня капитан, делая ударение на «ты».

– Я так говорю, – ответил я, делая ударение на «я».

– Ты спец, – с уважением сказал капитан. – Может, и слетаю. Ничего ведь не убью, зато развеюсь. Идиоты замучили… Вроде Суржика. Подержи-ка эту осичку, я по ней молотком приложусь.

Вертолётная интермедия

Вертолёт, который забрасывал Свиридова на Воронью и вывозил в Посёлок Дьячкова, был арендован охотничьей компанией «Реальное Сафари». В салоне навалищем лежали огромные разлапистые лосиные рога, клиенты – одетые в тёплый камуфляж поляки или чехи – пили водку из нержавеющих кружек. Ближе к хвосту на горах снаряжения сидели угрюмые, словно сычи, егеря. Бородатые и неопрятные. Отправка Дьячкова в Посёлок заранее оговаривалась с руководителем тура Лёхой Казаковым. Про капитана Свиридова же я предпочёл дипломатично промолчать. Поэтому когда в Бычьем Куйле в вертолёт вместе со мной залез здоровенный полупьяный мужик с мосинским карабином и в милицейском полушубке, Алексей поморщился:

– И куда мы этого мента везём?

– Чисто по его делам – на стойбище Дьячкова рыбу ловить и медведя стрелять.

– Нам-то он на хрена?

– Ты здесь собираешься работать или нет? Я налаживаю сотрудничество с органами, здесь без них никуда.

– Да без них вообще никуда. У нас вся страна из одних органов состоит. Ну да ладно, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Коля Дьячков выглядел на редкость смущённо, забился в угол и выглядывал оттуда, как зверёк. Однако когда кто-то из клиентов налил ему рюмку сливовицы, повеселел и заулыбался.

В Посёлке Казаков занимался отправкой трофеев, иностранцев, оформлением багажа и документов. На то, чтобы поговорить со мной, у него нашлось не больше получаса.

– Так значит, вот с этим индейцем ты предлагаешь работать?

– Ну да. Он хороший индеец.

– Ага. А до этого был хороший мент. Ну, рассказывай: что там, на Вороньей? Чего ещё там хорошего? Кроме территории, конечно. Мы летели – я десяток сохатых видел. Вот класс!

– Ну в верховьях – участок вот этого, как ты выразился, «хорошего индейца». В среднем течении – метеостанция, на неё тоже можно опираться. Ниже – хороший охотник. Пока он не расположен к сотрудничеству, но со временем всё изменится.

– Хороший охотник, но к сотрудничеству не расположен? А что там тогда плохого?

– Плохой там охотник между метеостанцией и «хорошим индейцем». Говно человек. Работать можно, но с большой оглядкой.

– Ну, лучше настроенный на сотрудничество говно человек, чем не настроенный на него хороший.

– Это как сказать.

Должен сказать, что проблемы с арендой территории Николаем Трофимовичем Дьячковым мы решили на удивление быстро. Я старательно пас его в Посёлке, чтобы он не слишком налегал на спиртное, словно нянька относил его на руках в дом оленевода (или дом оленееда, как было принято шутить в Бубенино) и, наконец, дождался вертолёта, который перегоняли из Певека в Магадан для ремонта.

За относительно небольшую мзду командир машины согласился забросить Дьячкова на базу, Свиридова отвезти в Куйло, а меня доставить до Магадана.

В этот перелёт я перекинулся с капитаном всего десятком слов. Медведя своего он не добыл. А ещё был он мрачен и сосредоточен, что я частично отнёс на счёт того факта, что запас «огненной воды» в его рюкзаке исчерпался за три дня до вылета.