Инамората

Хотя дама вновь ответила отказом (на этот раз ссылаясь на отвращение мужа к шумихе), ей явно понравилось переписываться с Маклафлином — она не лишала его надежды. Обмен письмами продолжался почти месяц и превратился в некий церемонный танец, исполняемый при посредничестве почты и телеграфа.

ГОТОВЫ ЛИ ВЫ ИЗМЕНИТЬ СВОЕ РЕШЕНИЕ ЕСЛИ КОМИТЕТ ГАРАНТИРУЕТ ВАМ АНОНИМНОСТЬ

ВЕСЬМА ЛЮБЕЗНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ НО ОНО НЕ РЕШАЕТ ПРОБЛЕМЫ ДЕНЕЖНОГО ВОЗНАГРАЖДЕНИЯ НИКОГДА ПРЕЖДЕ НЕ ПРИНИМАЛА ПЛАТЫ ЗА СВОИ СПОСОБНОСТИ НАХОЖУ ЭТО ПРЕДОСУДИТЕЛЬНЫМ ИСКРЕННЕ ПРОШУ МЕНЯ ИЗВИНИТЬ МИНА

КАКОЙ ГОНОРАР ВАС УСТРОИТ ТАКОЕ УЖЕ СЛУЧАЛОСЬ ЭВЗАПИЯ ПАЛЛАДИО ЧУВСТВОВАЛА ТО ЖЕ ЧТО И ВЫ НО СОГЛАСИЛАСЬ ПРИНЯТЬ В ОБМЕН НА СВОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ НЕБОЛЬШОЕ ЮВЕЛИРНОЕ УКРАШЕНИЕ КАК ЗНАК УВАЖЕНИЯ

НЕСОМНЕННО МИСС ПАЛЛАДИО ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ ЖЕНЩИНА НО ОНА ЛИШЕНА СЧАСТЬЯ ИМЕТЬ ТАКОГО ЩЕДРОГО СУПРУГА КАК МОЙ ГОТОВОГО КУПИТЬ МНЕ ЛЮБОЕ УКРАШЕНИЕ КАКОЕ Я ПОЖЕЛАЮ

НЕ СОГЛАСИТЕСЬ ЛИ ВЫ ЧТОБЫ ОТ ВАШЕГО ИМЕНИ БЫЛ СДЕЛАН ЩЕДРЫЙ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ ВЗНОС ПОДУМАЙТЕ

За этой телеграммой последовало долгое молчание, продолжавшееся почти неделю. Маклафлин уже начал беспокоиться, что его настойчивость не подействовала. Но вот наконец пришел ответ:

МОЙ МУЖ ПРЕДЛАГАЕТ УЧРЕДИТЬ СТИПЕНДИЮ ОТ ИМЕНИ СЕМЬИ КРОУЛИ ДЛЯ ПОДДЕРЖКИ БУДУЩИХ ИССЛЕДОВАНИЙ В СЛУЧАЕ ПОЛОЖИТЕЛЬНОГО РЕШЕНИЯ Я ПРИМУ ВАШЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Профессор так обрадовался, что забыл, какие трудности сулят ему предстоящие сеансы. Между тем миссис Кроули сообщила, что не любит путешествовать зимой, и выдвинула еще условие: пусть комитет «Сайентифик американ» приедет к ней. Несмотря на протесты жены, Маклафлин согласился.

Наконец все было улажено, и осталось только договориться о датах сеансов. Кроули предложили первую неделю декабря и любезно пригласили в свой дом на площади Риттенхаус в Квакер-сити любого, кому не придется по душе отель «Бельвю-Стратфорд». Ко Дню благодарения все было готово: уточнено расписание и забронированы номера.

И вот за два дня до нашего отъезда случилось непредвиденное.

— Он у себя в кабинете. Мрачнее тучи, — сообщила миссис Маклафлин, протягивая мне поднос с супом и крекерами. — Вот, заодно отнесите ему ужин.

Я понес поднос в кабинет. Маклафлин сидел в плетеном кресле и мрачно смотрел на огонь в камине. Правая его нога от лодыжки до бедра была упакована в гипс: профессор поскользнулся на обледенелых ступеньках, когда вышел на утреннюю прогулку.

— Профессор?

Маклафлин мрачно зыркнул в мою сторону:

— Что это вы выделываете с подносом, Финч?

— Стараюсь удержать его, чтобы ничего не разлить.

Он презрительно хмыкнул.

— Опять суп. Она что, утопить меня решила? — и крикнул в сторону кухни: — У меня нога сломана, а не грипп какой-то!

— Куда мне его поставить, профессор?

— Плесните под фикус.

Пропустив мимо ушей это распоряжение, я поставил поднос на кушетку, предварительно согнав оттуда такс. Затем сам сел напротив профессора. Выдержав в знак сочувствия внушительную паузу, я тихо спросил:

— Насколько это серьезно?

— Все зависит от того, как понимать, что такое ходить, — проговорил он и принялся перечислять свои потери, понесенные в результате злосчастного падения: два треснувших ребра, ушибленная почка, растяжение запястья, трещина в тазу…

Трудно поверить, что столь серьезные увечья могли быть вызваны чем-то менее значительным, чем автомобильная авария. Впрочем, Маклафлин уже давно был не в лучшей форме: если бы не артрит, может, все бы и обошлось. Теперь же профессору предстояло двенадцать недель провести в инвалидном кресле, после чего перейти на костыли, а затем — в случае удачного исхода (если он будет неукоснительно выполнять все предписания и делать гимнастику для укрепления ослабевших мускулов) — обзавестись тростью. Но он всегда будет хромать.

— Вот так-то, — заключил Маклафлин. — Теперь я официальный инвалид.

Я не знал, что сказать, и долгое время просто молчал. Положение было хуже не придумаешь, по дороге к Маклафлину я себе такого и в самых страшных мыслях представить не мог — а уж по части всяких бед у меня воображение работает что надо. Мне страстно захотелось хоть чем-то помочь профессору, и я испытал огромное облегчение, когда он, очнувшись от своих горьких дум, попросил меня дать ему что-нибудь выпить. Я направился к шкафу, где он хранил заветный графин, и вернулся с двойным виски. Маклафлин выпил, скорчил гримасу и снова погрузился в свои мрачные мысли. Я кашлянул в кулак, чтобы предупредить, что собираюсь откланяться.

— Пожалуй, придется позвонить остальным членам комитета и сообщить, что с Филадельфией ничего не выйдет.

— Что это вы удумали, Финч? — выпалил Маклафлин. — Я столько сил потратил на то, чтобы убедить эту особу, Кроули, устроить сеанс. Мы не можем ничего отменять!

— Я хотел сказать: отложить, — поправился я. — Она производит впечатление вполне здравомыслящей женщины. Уверен, что как только она узнает причину, то согласится подождать до тех пор, когда вы вновь сможете путешествовать.

Маклафлин хмуро посмотрел на меня.

— Даже если она согласиться подождать, «Сайентифик американ» ждать не станет.

— Но почему?

— Они и так уже недовольны, что конкурс затянулся, хотя я предупреждал их с самого начала, что он может длиться годы. Но тогда они и слушать меня не хотели. Речи Фокса им были больше по душе.

— А что он им пообещал?

— Что добудет им победителя, — сказал Маклафлин, взял кочергу и резкими нервными движениями принялся размешивать угли. Искры метались, как растревоженные пчелы, и вылетали в дымоход. — Конкурс выполнил свою главную задачу: число подписчиков увеличилось и популярность журнала возросла. Теперь конкурс стал бесполезен. Хозяева Фокса спят и видят, как бы поскорее вручить их «скромное вознаграждение» — от читателей, прессы и всех последователей спиритизма. Если бы все решала редакция, они бы давно уже вручили пять тысяч долларов тому умалишенному фигляру, которого мы испытывали прошлой осенью, — как там его звали?

— Юджин Полини.

— Верно. — Маклафлин поболтал виски в стакане. — Вы понимаете теперь, как они возликовали, когда нашлась эта кандидатка. Молода, образованна, из хорошей семьи. Да к тому же не требует денег! Остановите печатные станки и звоните скорей губернатору! Мы посвятим ей целый номер! — Он залпом выпил виски, остававшийся в стакане, словно хотел залить горечь.

— Но им все же придется испытать ее, — произнес я осторожно.

— Полагаю, что они захотят обойти формальности.

— Но ведь вы этого им не позволите?

— Они меня и слушать не станут.

Я стал рассеянно расхаживать перед камином. Таксы задрали головы и следили за мной.

— А нет ли человека, которому бы вы доверяли и который мог поехать вместо вас?

— Пожалуй, что нет.

— А Гудини?

Я знал, что они друзья и вместе работали над статьями о различных способах проверки медиумов.

— Он путешествует по Европе.

Я остановился. У меня родилась неожиданная идея.

— А я?

— Вы, Финч? — брови Маклафлина удивленно взлетели вверх.

— Я мог бы нанять стенографистку вести запись сеансов и звонил бы вам каждое утро, докладывая новости.

Я говорил торопливо, понимая, что стоит мне остановиться и задуматься о моем предложении — и меня постигнет участь канатоходца, который рискнул посмотреть вниз. Невероятно, но Маклафлин серьезно отнесся к моему предложению.

— «Сайентифик американ» это не понравится…

— Нет.

— Полагаю, Фокс попытается вставить вам палки в колеса…

— Я не стану обращать на него внимания.

— С другой стороны, я не представляю, какие он сможет привести доводы, — продолжал Маклафлин. — В договоре четко сказано: каждый из нас имеет право в чрезвычайных обстоятельствах направить вместо себя своего представителя.

— Я думаю, сейчас как раз такой случай.

Маклафлин посмотрел на меня. Хотя глаза его вновь заблестели, он произнес осторожно: