Дороги

– А он не мой! – возвращаясь на место, сказал Лобов. – Я имею дело с Гипроникелем. С ним и связь держу. А он – ленинградский. Да… Помню, ко мне иностранцы приезжали, из Чехословакии, за опытом. Хорошие ребята, познакомились, я их на рыбалку свозил разок… А потом, слышь, поехал я к ним в прошлом году, тоже в порядке обмена. Веришь, никого признать не мог! Да… Один говорит, дескать, мы с тобой окуней вместе ловили! А я, убей бог, не помню, и все…

– Прокопий Николаевич, объясните все-таки… – прервал его Курилин. – Я вас не вспоминать сюда позвал.

– Надо будет – три поведу! – заявил Лобов, наваливаясь всем телом на стол. – Три! Только бы руду взять.

– А если без гонора, Прокопий Николаевич? – холодно спросил Курилин.

Лобов на секунду замешкался, поглядел по сторонам и решительно сказал:

– Если так надо – потом объясню. Могу хоть на исполкоме, хоть на бюро горкома отчитаться.

«Вот это выдержка! – отметил про себя Смоленский. – Он, видимо, никого здесь не боится. Так сказать, местный воротила…»

– Стоило ли из-за этого самому, Олег Владимирович, до полуночи здесь сидеть, – продолжал Лобов, – человека держать и меня вызывать? Позвонил бы завтра с утра, я бы тебе все и объяснял спокойно…

– Нет, не спокойно! – Курилин пристукнул ребром ладони по столу и встал. – Мне нужно знать это сегодня! Сейчас же!.. Вы соображаете, Прокопий Николаевич? Это ЧП! Это… это я не знаю как назвать! Самоуправство или черт знает что! Дуроломство какое-то!

– Ну, дождался на шестом десятке! – возмущенно проговорил Лобов. – Работал-работал, а теперь, выходит, дурак? Плохо работал? Эх…

– Почему на месторождении делают изыскания по двум трассам? – упрямо повторил Курилин. – Кто так распорядился? Кто давал «добро», Прокопий Николаевич?

– Я! – заявил Лобов. – Я распорядился!.. Мне ленинградцев ждать не резон. У них одних изысканий на два года, а потом еще строить будут года три! А я эти изыскания могу за сезон провести! У меня там Шарапов горы своротит!.. На этой неделе я уже снимаю бульдозеры и грейдеры с карьера и гоню их на строительство!.. У меня на будущий год дорога будет, я шахты начну строить!.. Есть смысл? Или Лобов все-таки дуролом?

– Ясно… – проговорил Курилин и, выйдя из-за стола, сел на место для посетителей. – Ты, допустим, можешь своими силами. Тогда почему ленинградцы продолжают работы? Почему им не дали отбой?

– Это не так-то просто, – отозвался Смоленский. – Сейчас уже никакого отбоя быть не может.

– Во! – Лобов торжествующе поднял палец. – Вилор Петрович в самый корень смотрит!.. Деньги-то мы перечислили Гипроникелю еще в начале года! Гипроникель отправил их в Ленинград, ему, – он кивнул на Смоленского, – а он теперь их помаленьку осваивает! Вернуть?.. Ты, Олег Владимирович, на производстве работал и знаешь. Порвать договор с Гипроникелем мне невозможно. У меня в плане эти денежки стоят, у Гипроникеля тоже и у ленинградцев. Какой же дурак согласится своими руками губить свой план?.. Да если и согласится и снимут эти деньги – потом я ни к одним проектантам не достучусь! Со мной дела иметь никто не захочет!

– Ну хорошо, – после паузы согласился Курилин. – А Шарапов ваш, этот, который горы своротит, что? Бесплатно их сворачивает? Из каких средств вы финансировали его партию?

– Это другое дело! – протянул Лобов, распрямляясь на стуле. – Я что, сто тысяч не найду где взять?.. Финансировал обыкновенно, через банк. Представил титульный список – получил… И нечего на меня нападать, Олег Владимирович. Я директор, я обязан искать выход… Я что всю жизнь делаю, так это ищу выходы из всяких положений. Когда я после войны сюда пришел – голое место было. Комбинат еще только строился, а с меня уже бокситы спрашивали! Ты-то, Олег Владимирович, не помнишь, в школе, поди, еще учился, а спрашивали тогда строго. Бокситы-то не шутка, а самолеты!.. И я выкручивался! Еще разведку путем не сделали и запасы не считали, а я уже чуть ли не тайно первую шахту заложил. И руду дал!.. Потому что не по инструкции сработал, а по уму и расчету. И теперь тоже… Сам же знаешь, замминистра приезжал и сказал – надо быстрее взять бокситы. Комбинату после реконструкции надо наращивать мощности, а руды мало. Помнишь, я в горкоме при тебе же и говорил, что не могу раньше, что у меня есть план освоения месторождения, утвержденный министерством. А он что сказал? Мы эти планы составляем, мы и корректировать будем. А кто мне их скорректировал?.. Как стояли по плану изыскания Гипроникеля, так и остались… Куда я попру?.. Не буду же я силой его, – он кивнул на Смоленского, – выгонять отсюда. Да он и не уйдет…

Курилин обернулся к Смоленскому, будто ожидая подтверждения.

– Я с трассы не уйду, – сказал Вилор Петрович. – Это невозможно. И вообще, давайте кончать этот разговор. Так можно до утра тут сидеть. У меня нет времени на это.

– Точно, Вилор Петрович, – согласился Лобов, – здесь ситуация такая: чем дальше в лес, тем больше дров. У меня там окуни не солены, пропадут, окаянные… – Он вдруг рассмеялся. – Ведь что сейчас, Олег Владимирович, ты подумал?! Вот, скажешь, Лобов какой, тут такая проблема, а он про окуней!.. Подумал, а? Подумал…

– Я думаю о том, что нужно сейчас же, на месте решить и прекратить изыскания одной из трасс, – твердо сказал Курилин. – Мы, трое здесь сидящие, можем это сделать.

– Сомневаюсь, – буркнул Смоленский. – У меня есть вышестоящее начальство, с ним и решайте…

– Вы, Прокопий Николаевич, заказчик, вы и выбирайте, какая вам дорога лучше, – продолжал Курилин, – иначе мы с этими разговорами в такой тупик заберемся!..

– Для меня та дорога лучше, по которой я технику на месторождение погоню не завтра, а сегодня, – с расстановкой произнес Лобов. – В конечном счете мне отвечать за освоение месторождения, министерство спросит с меня! А с вас – во вторую очередь.

– Вилор Петрович, вы сколько освоили на своей трассе? – отрывисто спросил Курилин.

– Двести тысяч, – ответил Смоленский, – три четверти стоимости.

– Значит, двести тысяч псу под хвост? – Курилин придвинулся к Лобову. – Приличная цена у вашей инициативы!..

– Мне надо взять руду, – упрямо сказал Лобов. – Возьму – все окупится. И прибыль даст.

– Сколько же ваш Шарапов освоил на трассе?

– Он-то маленько, шестьдесят только. – Лобов отмахнулся. – Конечно, на первый взгляд это бешеные деньги…

– Что лучше: шестьдесят или двести? – перебил его Курилин.

– Мне лучше синичка в руке… – пробурчал Лобов и заскрипел курткой.

– Я с трассы не уйду! – отрезал Смоленский и встал. – Не уйду! Я дорогу делаю! А у вас с Шараповым, – чуть не крикнул он Лобову, – простите, настоящая халтура!

Лобова подбросило. Он стал багроветь, и седина в волосах, казалось, становится еще белее. На угловатых скулах проступили желваки. Смоленский понял, что сейчас важно не дать ему времени говорить, и, несколько сбавив тон, продолжал, обращаясь к Курилину:

– Я проектирую не первую дорогу и знаю, какая нужна здесь, к месторождению. Та, что изыскивает рудник, придет в негодность через полгода. БелАЗы ее разобьют так, что через некоторое время станут биться сами. Что такое шестьдесят тоня веса на ухабах? Ремонтировать? В таком случае зачем огород городить?..

Однако Лобов быстро справился с собой, разжал кулаки, и Смоленскому показалось, будто улыбка промелькнула на его лице.

– Ты ведь за кусок хлеба дерешься, Вилор Петрович, а? – мирно спросил он. – Вижу, за кусок… Беда вот, прикормили мы вас больно. Чуть что, сарай какой-нибудь построить – так к изыскателям. Дела-то на копейку! Честное слово! А вы тянете с нас – дай бог! Целую партию гоните, штат в полсотни человек. Стоит только самому как-то выход найти, своих специалистов к этому делу приспособить – так вы на дыбы!.. Не-ет! Я не против науки, боже упаси, и не против изысканий. Я – за качественные изыскания. Вот Шарапову я доверяю. Он мой и для рудника родного постарается. А вы, пришлые, знаю, как стараетесь. Мне Гипроникель не первую дорогу ведет…