Беглец (СИ)

P.S. Доместик на связь не выходит с той ночи, когда вы подняли Костю. Его телефонного номера не существует также, как и электронной почты. Это письмо я удалю с сервера в течение трех часов. Надеюсь, вы успеете его прочесть».

– Эх, – выдохнул Семеныч. И неожиданно вспомнил Ее слова о создании бога: «А ты можешь допустить, что он все-таки нечаянно создался? В другом месте?», над которыми он усмехнулся тогда. И вспомнил еще одни: «Если бы я создавала себе бога, то я б тебя представляла».

«Она его и создала! – вздрогнул Семеныч. – Все сходится. Она все сделала! Она и кошкой была! Но кто может создать человека, ангела или бога? Появляются и исчезают люди. Время идет не так. Сейчас я устрою тебе!»

Семеныч стал сдавать назад. Он пребывал в крайнем раздражении, поскольку его разум посчитал собственную персону марионеткой в чьих-то руках. В Ее руках, а это Семенычу не понравилось.

Притормаживая около Ее подъезда, он краем глаза заметил, как погас в Ее окне свет. Семеныч отдышался, думая о том, что можно предпринять: позвонить или зайти. Он в смятении вышел из машины и вытащил пачку сигарет…

Тяжело ухнуло его сердце – в этот момент хлопнула Ее дверь.

Сердцебиение Семеныча учащалось и замирало – Она спускалась по лестнице и на пролетах прислушивалась к звукам, доносящимся с улицы: подъездная дверь была распахнута.

Когда остановилось его дыхание – Она озирающейся тенью возникла в проеме подъездной двери.

У Семеныча сдавило грудную клетку, онемела левая рука, во всем теле вибрирующей волной возникла тупая ноющая боль – Она медленно шла навстречу, еще не видя его.

Семеныч обнаружил, что пальцы его начали дрожать – походка Ее была странной: Она ступала осторожно, словно кошка. Впечатление, будто Она остерегается того, что пространство сейчас обрушится на Нее.

«Это дьявол», – к голове Семеныча приливала кровь, заставляя разрываться от нестерпимой боли. В ушах нарастал гул.

Он сделал шаг навстречу.

Падающий свет уличного фонаря нарисовал Семеныча на дороге перед Нею.

Она остановилась, но не подняла взгляда. Она смотрела на пару мужских ботинок, на секунду у Нее промелькнуло нечеткое воспоминание о том, что это уже было. Только ботинки были огромные или Она – очень маленькой. Она вдруг поняла, что знает, где есть две незаметные царапины от коготков, хотя с человеческого роста их видеть было невозможно.

Его руки стремительно схватили Ее, прижимая к груди – дыхание восстановилось, прошла боль, голова успокоилась, гул стих.

Как только его губы коснулись Ее лица – Семеныч почувствовал нежнейшее тепло, пронизывающее каждую клетку его организма.

Она сделала слабое движение, чтобы отстраниться, и его взгляд упал на расстегнутый воротничок темной рубашки, на видимый участок кожи багрового цвета.

Семеныч порывисто дернул за полочку:

– Что?! Что случилось?!

Отлетела верхняя пуговица.

– Ты что делаешь? – Она испуганно посмотрела на окна дома. – Что ты кричишь?

– Что произошло?! – не раздумывая, Семеныч бесцеремонно выдернул края Ее рубашки. Показавшаяся часть живота переливалась красками от синего до бледно-желтого цвета.

– Ничего, – Она суетливо заправила рубашку в джинсы.

– Кто это сделал?!

– Перестань кричать, тут соседи. Ты на машине?

– Муж?!

– Нет, – Она искоса взглянула на него. – На меня напали. Не знаю, кто.

Семеныч схватился за голову.

– Когда? Где?

– Мне в аптеку надо. В супермаркете есть отдел. Не кричи, пожалуйста, у меня разрывается голова.

– Тебе в больницу надо!

– Это тебе надо. А мне не надо, – упрямо ответила Она. – Что ты здесь, вообще, делаешь в полночь? И ты отвезешь меня в аптеку?

По дороге Семеныч сбивчиво рассказывал о мистере Меркури, аккуратно пропуская упоминания о Доместике. Потому что после падения вертолета, Она не говорила ни о Доместике, ни о Ребенке, и самого вертолета, казалось, не помнила, словно все это было сном.

– Эта женщина в лесу – его жена. И он не умер! Он, представь себе, живой! И связался с клиникой, оплатил твое лечение. Написал, что чувствует себя виноватым во всей этой истории. А теперь они все вместе. Меркури и его семья.

Она молчала.

– У тебя что-то болит?

Она пожала плечами.

– А у меня, знаешь, что произошло? Пять дней выпало! Точнее, они были, но я совершенно ни минуты из них не помню! Костик – его сын! Он все-таки вылечился той ночью! Это мы сделали!

– Я знаю, – устало сказала Она, отчего Семеныч тут же пораженно смолк.

Он повернул Ее за подбородок к себе и внимательно заглянул в глаза.

Она равнодушно и спокойно отбросила его руки:

– У меня болит голова, и я чертовски устала. Хочется выпить горячего чаю. Мне все это малоинтересно.

– Что произошло с тобой? – безнадежно спросил Семеныч, понимая, что если Она не захочет, то ни за что не расскажет.

– Я не хочу больше ни о чем вспоминать. Мне наплевать на этого Меркури, и вообще на все. Отвези меня в супермаркет и уезжай домой. Время за полночь. И если ты хоть слово еще скажешь о том, чего я слышать и вспоминать не хочу, я выпрыгну из машины.

Семеныч мгновенно заблокировал двери.

– Да что с тобой?!

– Ничего, – сглотнула Она, отвернувшись. Она ждала совершенно не такой встречи, и не тех слов. Но Семеныч и не подумал сказать того, что чувствует. Ему это казалось совершенно естественным: они снова вместе, а вокруг происходит столько событий, что сама жизнь кажется не совсем реальной. Семеныч путался в мыслях: беспокоился за Ее здоровье; его тревожило то, что с Ней случилось; он снова любил Ее и боялся прикоснуться к Ней, чтобы не причинить боль – и все это одновременно. Но сказать об этом ему не пришло в голову. Вместо этого Она была вынуждена слушать о мистере Меркури и его семье, из-за которых безвинно пострадала. К тому же эти чудовищные дни взаперти, на грани жизни и смерти, пока еще давлели над Нею, смешав чувства, сознание и разум. Их Она посчитала наказанием свыше за свою не слишком благочестивую и правильную жизнь. Ворочать их в памяти, равно как и события, приводящие к этим дням, Она не собиралась.

В супермаркете Семеныч шел за Ней. Бездумно смотрел, как Она выбирает продукты и бросает их в корзину, и леденящий страх прошлого и будущего пронзал его с ног до головы. Семеныча выдавливало, выжимало из себя настоящее время, бросая в неясное прошлое и неизвестное будущее.

– Домой? – внезапно прошептала Она, когда Семеныч включил зажигание и накидывал на себя ремень безопасности. Столько боли, столько любви, тоски и надежды было в этом слове, что Семеныча обожгло до самых костей.

Он повернулся к Ней и невольно потянулся к Ее лицу, к бледным губам…

Звонок по телефону разорвал щемящую тишину.

– Алло? – ответил Семеныч на звонок шефа.

– Ситуация. Главный инженер умер, позвонили его домашние. Рассказали, что он ни с того, ни с сего упал, начались судороги… – Семеныч слушал и вспоминал, как застал инженера в номере отеля, как руки проходили сквозь тело, касаясь ковра, а потом тот исчез; как Она стояла рядом, хотя находилась совершенно в другом месте. Семеныч сейчас понял: в тот момент он проник через время то ли в будущее, то ли в мир мертвых. «Но что там делала Она?» Виски Семеныча запылали от напряжения. Он посмотрел на Нее, которая спокойно вскрыла упаковку с таблетками и потянулась за бутылочкой воды на заднее сиденье. – Билеты свободные есть, но некому больше ехать. Письмо пришло от крупной компании. Тендер сорвался, и они выслали нам срочное приглашение на встречу. Я ребят послал, они в три вылетают, а инженер должен был вылететь с утра. Я не хотел тебя трогать, ты эти дни сам не свой ходил, но тут безвыходная ситуация. Следующий рейс в шесть. Документы и презентации скину на почту, ознакомишься в дороге. На день-два.

Семеныч держал в руках телефон и смотрел на часы: