В движении вечном (СИ)

-- Продолжайте далее! -- и вот тут...

И вот тут впервые обнаружилось самое страшное.

Эта непредвиденная ранее в воображаемых идеалах внезапная остановка привела в итоге к убийственному результату. Не дуалист, человек уравновешенный с железной выдержкой и прекрасной механической памятью, конечно, легко бы справился, немедленно продолжил, однако Игнат... Полнейший антипод в этих смыслах, он вдруг осознал с непередаваемым ужасом, что просто не помнит! -- не помнит, на чем остановился ранее.

В отчаянии он напряг до упора подвластную внутреннюю энергию, начал лихорадочно перебирать, восстанавливая по крупице сказанное ранее, однако проклятый дуализм, ехидно посмеиваясь где-то там внутри, легонько этому препятствовал. Пока! -- пока еще очень легонько, после довольно продолжительной неприятнейшей паузы Игнат, все-таки, продолжил далее, но теперь как-то еще более неуверенно, с более частыми коротенькими остановками.

И уже очень скоро:

-- А позвольте-ка я вас сейчас перебью, -- последовало вновь теми же мягкими вкрадчивыми интонациями.

И это: "А позвольте-ка, я вас сейчас перебью", -- продолжилось по ходу ответа и далее раз за разом с убийственной безжалостной ломкостью. С каждым разом отвечать уверенно становилось все сложнее, все сложнее с каждым разом было вспомнить, на чем же он остановился прежде. Все напряженней, отчаянней с каждым разом виделись в своем собственном представлении паузы. А когда во время одной из таких затянувшихся лихорадочных пауз Гуров вдруг резким движением раскрыл его зачетку...

"Ну вот, теперь и точно триндец! -- пронеслось мгновенно в суматошном мозгу. -- Теперь уже и трояки увидел".

Тут-то и начался сущий кошмар. Чаша самообладания внутри переполнилась, торжествующий дуализм опрокинул безжалостно последнюю препятствующую перегородку, неудержимо завластвовал. Сумбур и сумятица нахлынули яростно, превратили безвозвратно Игната в нечто совершенно неуправляемое, отражающее удары единственно на инстинктах, порой совсем невпопад, когда мысли, рассудок и всякая логика уже позади.

Игнат не в состоянии сейчас вспомнить подробностей дальнейшего. Он только помнит, как стремительно рухнуло вниз, когда казалось, что уже все позабыл, даже то, что отработал почти наизусть. Когда силы иссякли, и этих сил просто не было внутри более, чтобы вспомнить хоть что-то. Он помнит и полное безразличие, такой момент, когда обломилось с концами, когда хотелось единственно бросить к чертям, замолчать и... будь что будет, лишь бы поскорее закончилось.

Это был конфуз, это был провал, это было фиаско. Это теперь читалось явственно на бледном озадаченном лице Гурова. Мельтешило внутри и свое с раздирающим чувством:

"Раззявил рот! Замечтал сразу в дамки, а тут... фиг вам, извините".

Однако и окончательного решения еще не было. В тоже время Игнат видел и задачу на интеллигентном, умном, "ученом" лице напротив, и задачу весьма непростую:

"С одной стороны, вроде, с оценкой полнейшая ясность. Последние пять минут ответа настолько обрушили, смазали, что нет и малейших сомнений. Да и зачетка, что настежь теперь на виду любые сомнения рушит.

Но.

Во-первых, этот чересчур смелый студент постоянно был на лекциях. Он постоянно сидел впереди, частенько и очень толково подсказывал (Гурову тоже была свойственна подобная форма ведения лекции). У этого студента были прекрасные оценки на практических, листок с оценками этими также лежал на столе.

И наконец... наконец.

Он отвечал без подготовки.

Почему-то сейчас это обстоятельство виделось малозначительным, третьестепенным, но есть! -- есть же правило. Пускай оно и неписано, но оно есть".

Итак, вроде все ясно с одной стороны, но... Что-то могуче поднялось с другой, опустилось решительно на чашу весов:

-- Да, задали вы мне задачку, Горанский, -- после заметной паузы произнес вдумчиво Гуров. -- Как оценить? Сам ответ никак того не заслуживает, но...смелость. Ладно! Пускай будет за смелость.

-- Ну что, что? -- встречали за дверьми приглушенным разнобоем любопытствующих голосов ребята, едва лишь Игнат вышел из аудитории.

И на этом фоне громче всех:

-- Не уж-то двояк?!

Это даже не спросил, а воскликнул один из прежних братишек записных оболтусов, который ранее частенько с ехидством подшучивал на предмет происходившей последние полгода в поведении Игната перемены. Так было ранее, но сейчас заданный вопрос не содержал и тени ехидства. На выходе лицо у Игната было таково, что шутить или злорадствовать ни у кого даже и язык бы не двинулся.

-- Неужто и впрямь от винта? -- подскочил откуда-то сбоку Серега Гончар. -- Как же так, ты ведь...

И только теперь на беспределе расстроенных чувств, Игнат отмахнулся в ответ:

-- Ай, четыре балла.

Игнат отмахнулся в ответ так отрешенно, будто отметка "четыре", прописанная только что словом "хорошо" в зачетке каллиграфическим почерком Гурова ничем не лучше этого самого двояка, а может даже и хуже. Отмахнувшись этой единственной фразой, Игнат, воизбежание дальнейших расспросов, быстрым шагом направился прочь. Сейчас просто необходимо было побыть одному.

И он даже не видел, как тотчас взметнулись круто вверх густые русые брови Сереги, сменив в один миг невольное сочувствие на неописуемое изумление:

-- Четыре балла... у Гурыча! Слыхали? Видать, совсем сдвинулся парень. Я бы сейчас до небес, как мячик резиновый прыгал.

* * *

Последних пять кошмарных минут ответа вздыбили душевные волны на самую вершину отчаяния, захлестнув тем самым малейшую возможность адекватного восприятия происшедшего. Бушевало внутри лишь одно. Полгода, целых полгода он день за днем кропотливо, без устали бил наверняка в одну точку, он сделал, что мог, и даже более. Он верил и ждал, и вот.

Фиг вам!.. "Вигвам" но-простому, извините.

Хорошую оценку ему только "жалуют". Ему милостиво дарят хорошую за одну только "смелость". Конфуз, фиаско, полный провал... как это иначе назвать?

2

Истинное предназначение

"Живой в землю не полезешь!" -- так вот однажды выразился один престарелый премьер-министр после внезапного экономического катаклизма, когда биржи рушатся в час, когда рушится в черную пропасть валюта страны. А ведь вчера еще тишь, спокойствие, гладь в целом мире, процессы вершатся своим чередом, да и масса особо не ропщет. Ну, аналитики что-то зудят непрестанно про "пузыри" и обвалы, так ведь зудят уже месяцы хором, и даже в привычку вошло. Зудят-то они поголовно с оглядкой, мол, грянет - не грянет, а если и грянет... когда? Ну и пускай говорят, и зудят себе, сколько им надо, их дело, работка такая в единой всеобщей связи. А дело правителя прежде рассудок, еще раз рассудок и трезвый текущий расчет.

И вдруг грянуло!

В черную пропасть тормашками биржи, всюду разрывы и крахи, и как бы хоть что-то спасти?

Наверняка, любому правителю в такой ситуации желательно юркнуть в забытый людьми уголок и времена в тишине переждать. Но у каждого существа на земле свои блага, и свои неприглядные стороны, и коль уж взялся за дело большое, то твердо держись до конца.

"Живой в землю не полезешь!" -- так вот однажды в великий обвал выразился один престарелый премьер-министр, и это сказал человек сильный. Обвал обвалом, крах крахом, а поднимать вверх руки не к лицу человеку сильному в любой ситуации.