Я (СИ)

Начало

Она бывала сама не своя

Весной на морском ветру.

И с последней шлюпкой на борт прибыла

Юная Ивлин Ру.

Голос юноши разносится по всему подземелью. Он поет эту старую песенку так задорно, словно пытаясь развеселить толпу гостей на свадьбе. Стоя в лодке, которая медленно подплывает к берегу, он приглушает голос. Юноша держит посох, на котором закреплена свеча, горящая красноватым пламенем. Этот свет блекло освещает мрачное подземелье и темную воду, из которой время от времени показываются человеческие руки, ноги или даже головы с серой, иссохшей кожей.

Юноша кланяется пятерым, что стоят на берегу. Лодка, скрипя, причаливает.

— Садитесь, пожалуйста, — спокойно произносит он, улыбаясь. — Места хватит всем.

Стоящие на берегу колеблются. Двое парней переглядываются, одновременно делая шаг назад.

— Скорее, — юноша переходит на бас. — Они не любят ждать.

Наконец высокий и бледный парень решается сесть в лодку.

— Ну же! — в нетерпении бормочет юноша, сдвигая густые темные брови.

Четверо оставшихся покорно следуют за первым. На их лицах застывает немой ужас. Они переглядываются, берутся за руки и садятся на прогнившие наполовину места. Из воды выползают костлявые руки, хватают лодку и начинают постепенно толкать ее вперед, прочь от берега.

Юноша, устремив вдаль взгляд зеленых глаз, заводит песню, поставив посох со свечой в выемку лодки и складывая ладони у красного огонька.

И поплыли они сквозь ветер и зной,

И любили Ивлин Ру.

Она ела их хлеб, пила их вино

И плакала поутру.

Дует ветер. Это не тот ветер, который бывает на земле, в мире живых. Девушка в очках морщит нос. Запах, который принес ветер, отвратителен. Но он царит во всем подземелье, исходит от трупов, разбросанных по берегам.

Плясала ночью, плясала днем,

Плясала сутки подряд.

«Господин капитан, когда мы придем

В пресветлый господний град?»

Тот самый высокий бледный парень срывается:

— Куда мы плывем? Где мы?

Юноша опускает на него взгляд. Ветер играет с ленточкой на его рубашке, кожа от такого освещения кажется еще бледнее, а глаза и вовсе становятся светло-серыми. Парень охает, понимая, что перебивать «перевозчика» не стоит.

Она отдалась темным волнам

И отмылась в них добела.

И, пожалуй, раньше, чем капитан,

В господнем граде была.

Юноша снова смотрит во тьму впереди, ловит мотив своей песенки и продолжает напевать ее чуть громче. Он похож на прекрасную статую — единственное, что в нем шевелится, так это губы. Розовые, они ярко выделяются на фоне фарфоровой кожи.

Внезапно появившаяся рука из воды резко хватает маленькую девушку, сидящую с краю. Она вскрикивает, пытаясь вырваться, но костлявая рука впивается цепкими серыми пальцами в ее каштановые волосы и тянет за собой. Юноша берет немного огня от своей свечи и швыряет его в руку. Раздается противный писк, и та уползает обратно. Песня продолжается.

Но Петр захлопнул райскую дверь:

«Ты слишком грешила в миру.

Мне бог сказал: не желаю принять

Мерзкую Ивлин Ру».

Девушка в очках осматривается. Она сгибает и разгибает пальцы, смотрит на то, как устроены ее пухлые руки, затем хватается за растрепанные черные волосы, будто пытаясь оторвать их.

— Холод... — бормочет она. — Это не те ощущения... Это не то!

Она вскакивает со своего места, указывая на юношу.

— Харон! — вскрикивает она. Но он не прерывает свою песню.

Пошла она в ад. Но там сатана

Заорал: «Таких не беру!

Не хочу богомолку иметь у себя,

Блаженную Ивлин Ру!»

Лодка останавливается.

— Мы... мертвы...

Юноша целует руку этой девушки. Шепотом он допевает, смотря на нее пронзительным взглядом.

И пошла сквозь ветер и звездную даль,

Пошла сквозь туман и мглу.

Я видел сам, как она брела.

Ее шатало. Но шла и шла

Несчастная Ивлин Ру.

Ветер стихает, прекращая теребить ленточку на его рубашке, растрепавшиеся черные волосы. Вдалеке слышны стоны мертвых, неприкаянных душ. Свеча горит, слабо освещая лодку в этом мрачном подземелье. Юноша больше не поет.

  -1-

— Нет... Нет...

Никогда не знаешь, что произойдет в этой жизни. Сегодня у тебя сотня проблем, ты вертишься с ними, как белка в колесе. Вот на завтра у тебя есть план, в котором расписано все поминутно: школа, магазин, игра на синтезаторе, уборка, сон. День сурка повторяется до тех пор, пока тебя резко не настигают перемены. А приходят они очень внезапно. Чаще всего это толчок в спину... Все потому, что люди привыкают к своему маленькому миру, который выстраивают вокруг себя. И так ты погружаешься в этой бытовухе в настоящую депрессию. У тебя в наушниках играет «Сплин», за окном дождь, автобус переполнен скучными лицами, которые едут на концерт в честь праздника весны. Сидя с этими четверьми на передних сидениях, наблюдаю за каждым.

Вот невысокий блондин держит картины, перевязанные тесьмой и плохо обмотанные коричневой бумагой. Наверное, будет выставка после концерта. Рядом с ним, положив голову на плечо, устроился долговязый паренек с черными, как смола, волосами. Читает что-то по листочку, изредка отвлекаясь на сообщения в телефоне. Маленькая, с огромными, кажется, немного заплаканными голубыми глазами, девочка водит пальцами по стеклу. Со мной сидит кучерявый парень с тонкими пальцами, шепча до невозможности прекрасным голосом строки из стихотворения классика.