Сквозь игольное ушко. Сборник

Ольга Литаврина

Сквозь игольное ушко

Хорасанский ковер

Нет, не помогли в тот день измученному организму заведующей садом Лидии Константиновны Савельевой пиявки! С самого начала процедуры все пошло шиворот-навыворот. Во-первых, на ее время каким-то образом оказалась назначенной еще одна пациентка. И Людмила Николаевна – хваткая массажистка-гирудотерапевт – «разложила» дам по разным комнатам: одну – в массажной, другую – Лидию Константиновну – в медкабинете. Так и бегала – от одной к другой.

У Лидии Константиновны плохо присасывались пиявки – видимо, почуяли ее нервозное настроение. А потом присосались, да так, что в конце процедуры их невозможно было оторвать. Людмила Николаевна буквально отдирала их и тут же отправляла в банку со щелочью. Ранки от укусов сильно кровили – особенно у горла, на щитовидке. Людмила Николаевна в спешке не успела вовремя прилепить клиентке впитывающий памперс – кровь натекла на нижнее белье, на выходную юбку. А самое главное – у Лидии Константиновны не сложился доверительный разговор с массажисткой, как это бывало обычно. А именно сегодня ее мучила серьезная проблема, и то, что у Людмилы Николаевны не нашлось на нее времени, ее сильно обидело. Она неохотно записалась на следующий сеанс – и вышла недовольная, неся в пакете свои окровавленные памперсы, а свои проблемы – в душе.

А проблемы были, особенно одна, о которой не всякому и расскажешь. Вот уж лет двадцать Лидия Константиновна заведовала частным детским садом. Все у нее шло хорошо, персонал подобрался отличный, и учредители и Управление образования были ее работой довольны. И конечно, Лидия Константиновна вместе с воспитателями и нянечками буквально «тряслись» над каждым своим маленьким воспитанником.

Еще бы! От этих самых воспитанников напрямую зависел размер ее дополнительных выплат и премиальных! Садик находился в типовом здании и располагал четырьмя младшими и четырьмя старшими группами. В старших группах уже вплотную занимались подготовкой к школе. В младших проводили общеразвивающие занятия: лепка, рисование, ритмика, занятия с логопедом – и тому подобное.

За время пребывания любимых чад в детсаду родители успевали привыкнуть к воспитателям, а персонал, включая Лидию Константиновну, успевал узнать и привыкнуть к ним. Немудрено, что Лидия Константиновна отлично знала папу Илюши Лиханова из подготовительной группы. Илюша ходил в садик «Знайка» уже не первый год. И в последнее время привозил и забирал его отец, он же неизменно присутствовал на нечастых родительских собраниях. А раньше Илюшу забирала молодая симпатичная женщина, которую он называл мамой Шурой. Но она вдруг перестала появляться в детском саду… Отец Илюши был импозантным, представительным сорокалетним мужчиной, на которого заглядывался женский контингент садика. Да чего уж греха таить: и сама Лидия Константиновна – не старая еще разведенная женщина. Мальчик, правда, что-то говорил о маме Шуре, которая сидит с ним дома, играет и рассказывает сказки, и что ей помогает няня-гувернантка, но все как-то неубедительно, будто бы заученными чужими словами.

Однажды младший Лиханов забыл в группе варежки. И Лидия Константиновна решила: вот наконец и представился удобный случай! Закончив свой рабочий день, как обычно, в восемь часов, она решительно направилась по хорошо ей известному адресу Лихановых: Заповедная улица, дом 9, квартира 57.

Приблизительно в восемь сорок она с бьющимся сердцем – все-таки повод для визита был несколько надуманным – позвонила у заветной двери. Этот солидный двенадцатиэтажный дом, аккуратный подъезд с консьержкой и даже сама дверь – тоже солидная, обитая кожей, с медной подковой на косяке – произвели на нее самое положительное впечатление. На звонок поначалу никто не отозвался. Лидия Константиновна нерешительно позвонила еще раз. За дверью послышались шаги, и женский голос с характерным украинским мягким «г» произнес:

– Говорите, шо нужно?

– Мне бы Игоря Ивановича, – робко ответила Савельева и сама удивилась этой неожиданной робости.

– Хозяина нету, дома только мама Шура и Илюша, – по-прежнему из-за двери глуховато отвечал голос.

– А к маме Шуре можно? – поинтересовалась Лидия Константиновна.

Женщина за дверью медлила с ответом, но тут из глубины квартиры молодой и какой-то излишне веселый женский голос потребовал:

– Наталка, что ты человека за дверью держишь? Впусти – будет хоть с кем словом перекинуться!

И кожаная дверь гостеприимно растворилась.

Перед Лидией Константиновной предстала просторная прихожая, обставленная гарнитуром резного дерева, – из прихожей была открыта дверь в гостиную, сияющую хрустальной горкой и роскошным персидским ковром на полу. Дорогая мебель и широкое светлое пространство так поразили Савельеву, что она не сразу заметила стоящую у косяка двери молодую женщину с бокалом в руке. Мама Шура изменилась, похудела, и глаза ее лихорадочно блестели. Она внимательно и чуть свысока разглядывала нежданную гостью. Лидия Константиновна представилась. Мама Шура сказала, что помнит ее, и пригласила в гостиную, крикнув невидимой Наталке, чтобы та принесла им чаю.

Наталка не заставила себя долго ждать. И, уже сидя на мягчайшем белом кожаном диване перед стеклянным столиком с чаем, бутылочкой наливки и разнообразными «печенюшками», Лидия Константиновна настроилась на серьезную, обстоятельную беседу.

Единственное, что ее насторожило, – какое-то нездоровое оживление собеседницы, некое ее нарочитое веселье без видимого повода.

Правда, поначалу мама Шура старательно держалась в рамках приличий. Но, выпив с Лидией Константиновной рюмочку-другую (причем джина, а не наливки!), заговорила безостановочно, сумбурно, с каким-то даже истерическим надрывом:

– Вот, Лидия Константиновна… Можно я вас без отчества, просто Лида? Кстати, выпьем-ка на брудершафт! Вот так я и сижу дома с Илюшкой. Сижу на всем готовом, в шелку и бархате, веселья – хоть отбавляй! Один и тот же вид из одного и того же окна – заняться совершенно нечем.

Она сокрушенно вздохнула и сбивчиво продолжила:

– Хотела выйти на работу – муж запретил категорически… Да-а, запретил… Дескать, ребенку нужно тепло и внимание. А мне кто обеспечит это самое тепло? Кто? Получается, я не жена, а нянька! Так ведь? Да еще при чужом ребенке. Да еще при том, что общего заводить муж категорически не хочет! Вот так! Только и утешения – джин с тоником. И курительные смеси понемножку. Вот за это и выпьем еще…

Осматриваясь и одновременно слушая горячечный монолог мамы Шуры, Лидия Константиновна не сразу заметила в комнате самого Илюшу. Мальчик сидел в дальнем углу гостиной, играя с планшетом. И только при словах о «чужом ребенке» Лидия Константиновна поймала его взгляд, устремленный на маму Шуру. Какой-то странный взгляд. Будь ребенок постарше, Лидии Константиновне показалось бы, что в нем… злорадство? Да, пожалуй, злорадство. Но Илюша был еще мал для такого! Лидии Константиновне сделалось неловко. Она отдала варежки, погладила малыша по голове и поспешила распрощаться с мамой Шурой.

Следующую неделю-другую Илюшу забирала из «Знайки» шустрая Наталка. На вопросы воспитателей о маме и папе Наталка прямо не отвечала, уверяла, что «все хорошо, просто мама Шура простыла, а папа всегда занят!..». Однажды Илья, которого раньше забирали вовремя, остался допоздна один в группе. Лидии Константиновне не сразу, но удалось разговорить ребенка. Илюша явно был не в настроении. И опять, как тогда в гостиной, Савельеву поразило какое-то взрослое и страшноватое выражение его лица. Илюша рассказал, что все у него хорошо, но папа очень занят, мама Шура болеет, а возится с ним одна Наталка – домработница. Хорошо-то хорошо, но дома ему скучно. В садике лучше, здесь у него друзья и игры, а дома – одна Наталка, и даже хомячка не разрешают завести. А потом, глядя в лицо Лидии Константиновне с этим странным «взрослым» выражением лица, неожиданно прибавил: