Проспект Краснозвездный и другие

Евгений Проворный

«Проспект Краснозвездный и другие»

Содержание:

Кафка в Николаеве

Маленький мальчик

Педагогика и м-я

Романы

Проспект Краснозвездный и другие

Слишком длинный отрывок

Кафка в Николаеве

Было утро, когда Франц Кафка приехал в Николаев. Хорошо прибывать к николаевскому

железнодорожному вокзалу летним утром – еще не жарко, не шумно, воздух тверд и чист.

Франц приехал киевским поездом в 5.45.

Пара заспанных таксистов лениво преградили ему дорогу. Кафка мягким жестом дал

понять, что в их услугах не нуждается. Выйдя на вокзальную площадь, он оглянулся на

здание – серый облупившийся фасад, немытые стекла, слово «Вокзал» над входом.

Кафка сразу поехал на Советскую. Когда охранники в летних кафешках еще помогали

барменам расставлять столики.

Писатель заказал кофе. На украинском языке. Да, так и сказал: «Кави, будь ласка».

Николаевские менты остановили Франца Кафку на одной из улочек. Кажется, это была

Лягина, да – Лягина. На пересечении с Макарова. Был вечер. Он показался им

подозрительным с таким большим саквояжем.

- А-а, - сказал безусый сержант, изучив паспорт писателя. – Ну, вы тут поаккуратнее…

У Франца Кафки был в руках саквояж. Большой коричневый саквояж с рукописями.

«Америка», «Замок»… С ним он присел на лавочку в Каштановом сквере. На аллейках

лавочки стоят одна напротив другой, спрятанные в тени взрослых каштанов. Напротив

сидела николаевская девушка. Обыкновенной николаевской красоты, доступной и

недоступной одновременно.

- Полно-те, сударь, я знаю вас, - сказала, грустно глядя на писателя.

Ответом был его вопросительный взгляд.

- Вы депутат Верховной Рады, - утвердительно сказала, но уже без грусти.

- Я писатель, - молвил робко в ответ.

- Вы депута-а-а-т, - ласково и мечтательно произнесла она.

Маленький мальчик

Я вынимаю свое сердце из груди и кладу в боковой карман. Подхожу к кучке людей на

трамвайной остановке и поочередно плюю каждому в лицо.

- Давай быстрее! – кричу подбегающему старичку, который спешит подставить лицо под

священный плевок.

- У вас нет сердца! – с восхищением бросает мне вслед какая-то дама.

Я поджег книгу. На улице, днем. Проходивший мимо маленький мальчик присел на

корточки возле меня. Мы разговорились и сошлись на том, что книга хорошо горит.

- Я еще принесу, - пообещал он и убежал.

Я тоже ушел и принес еще. Когда мальчик вернулся, костер разгорелся еще больше.

- Здорово! – весело сказал мальчик и подбросил пару новых книг.

Бумага горела. Говорить нам было не о чем. Наконец малыш спросил:

- А что у тебя в кармане?

Я достал прозрачный полиэтиленовый пакетик.

- Что в нем? – опять спросил он.

- Мое сердце, - ответил я и легонько потряс перед ним пакетом.

У меня и у маленького мальчика были общие знакомые – киллеры. Одного звали – Сашка,

другого – Пашка. Однажды, собравшись вчетвером, мы задались вопросом: а что же такое

смерть?

- Это деньги.

- Это деньги.

Так ответили сначала Сашка, потом Пашка.

- Смерть – это свобода, - соригинальничал я.

- А я не знаю, что такое смерть, - сказал маленький мальчик. – Я еще не умирал.

Маленький мальчик спросил у меня:

- А где сейчас твое сердце? В кармане?

- Нет. В груди.

- Тогда давай просто погуляем.

Мы гуляли с маленьким мальчиком по саду. Мальчик нашел жука и взял его в руку.

- А зачем нужен жук?

- М-м… нужен. Природа так решила.

- А если я его раздавлю?

- Совершишь плохой поступок.

Мальчик выпустил жука.

- А человека тоже кто-то может взять в руку и раздавить?

- Да.

- Кто, слон?

- Нет, наверное, Бог.

Маленький мальчик огляделся по сторонам.

Однажды мы выехали за город. Погулять. Уже отошли далеко от дороги, когда маленький

мальчик достал из куртки пистолет.

- Неплохая модель, - сказал я. – Где взял?

- Не важно.

Мальчик взвел курок и направил оружие на меня.

- Э-э! Подожди! Малыш, где твое сердце?

- Вот.

Он вытащил из кармана брюк полиэтиленовый пакетик со своим сердцем.

- Помнишь, ты что-то говорил о Боге? – спросил мальчик.

- Помню.

- Забудь.

И нажал на спусковой крючок.

Педагогика и м-я

Кровать в комнате подперта стопкой книг. Книги - вместо отломавшейся ножки. Мне не

важно, кто в стопке - Толстой ли, Чехов. На кровати Паша с гитарой. Я рядом в кресле.

Мы смотрим телевизор.

Вечер тихий, летний. Окно в комнате открыто. Из него долетают звуки двора: собачьи

торопливые шаги, закрывающаяся калитка.

Завтра начнется чемпионат мира по футболу. Мы уже заполнили таблицу результатами

матчей. В моей версии до финала доходит Нигерия. Паша подчиняется логике и у него в

финале – Бразилия.

Приходя сюда, я снимаю рубашку и вешаю на ключ. Ключ вставлен в замочек

деревянного шкафа, стоящего тут же у окна. Душно. Время от времени я дую себе на

грудь.

Однажды я подглядел в окно, как Паша целуется со своей девушкой. Сплетенные рты,

застывшие в напряжении тел а. Конечно, мне стало неловко. Конечно, я покричал со

двора, чтобы он открыл мне.

Это странная молодость. Мне - 20. Паше - 19. Мы студенты неведомого вуза. Мы

ежеутренне посещаем занятия. Наша учеба это не песня, не стих, даже не анекдот. Это –

бормотание умалишенного, клекот, невнятное рычание, случайные междометия и

отрыжки. Паша написал в блокноте и показал мне: «Работа учителя сегодня опустилась с

уровня призвания до уровня профессии». Или что-то в этом роде. Пафосно и верно. Наши

вузовские преподаватели это оболочки, огромные мыльные пузыри, раскрашенные в

человеческие цвета. Любой неосторожный вопрос взорвет их: «Вы дрочите, Терентий

Павлович?». Ах, конечно, дрочит. Каждую лекцию, каждый семинар все эти Терентии

Павловичи, вывалив свое хозяйство, дрочат, не переставая и возбуждаясь от собственной

речи. Они забывают о нашем существовании, самозабвенно ухватившись за свой

полувосставший член, полузакрыв глаза. Звенит звонок, и остывшее слюноподобное семя,

устремившись в потолок, каплет оттуда на наши головы. Добро пожаловать в

педагогический институт.

Главное, не считать Пашу другом. Иначе он ранит вас. «Подумаешь, быка кинули» -