Роман лорда Байрона

Джон Краули

Роман лорда Байрона

www.strongwomanstory.org/brit/lovelace.html

10 декабря 1815 — 27 ноября 1852

Первая компьютерная программа,

1842–1843

Ада Байрон — дочь поэта-романтика Джорджа Гордона, лорда Байрона, и Анны Изабеллы Милбэнк, расставшейся с мужем через месяц после рождения Ады. Спустя еще четыре месяца Байрон навсегда покинул Англию. Ада воспитывалась матерью, леди Байрон, и не имела никаких связей с отцом (скончавшимся в Греции в 1824 г.).

Леди Байрон питала пристрастие к математике и позаботилась о том, чтобы в обучении Ады предпочтение отдавалось точным наукам — в противовес литературе и поэзии, — дабы подавить склонности, которые девочка могла унаследовать от отца, прослывшего «дурным, дрянным и опасным для близких». Ада развивала свое воображение в научных областях — от теории электричества до биологии и неврологии — и снискала известность в ученых кругах. По общему мнению, ее перу принадлежал анонимный бестселлер Викторианской эпохи «Начатки естественной истории мироздания», автором которого она, однако, не являлась.

В 1835 г. Ада вышла замуж за Уильяма Кинга, который был десятью годами старше ее, и в 1838 г. получила титул графини Лавлейс. У Ады было трое детей: старший сын, названный Байроном, позднее стал виконтом Оккамом.

На протяжении многих лет другом Ады был Чарльз Бэббидж, кембриджский профессор математики, изобретатель разностной машины. Это громоздкое механическое устройство, на разработку и сооружение которого потребовались годы, представляло собой не столько компьютер, сколько калькулятор, использующий «метод конечных разностей» для составления таблиц логарифмов и производства вычислений. Ада познакомилась с Бэббиджем в 1833 г., когда ей было всего 17 лет.

В 1834 г. Бэббидж задумал создать новый тип вычислительного устройства — аналитическую машину, ставшую (как и провидела Ада) предтечей современного компьютера: в нее можно было закладывать программы для получения (и распечатки!) множества разнородных результатов. Ада заметила, что аналитическая машина способна ткать алгебраические узоры подобно тому, как ткацкий станок Жаккара сплетает узор из птиц и цветов. (Ткацкий станок Жаккара сплетал узоры, определяемые последовательностью перфокарт.) В 1842 г. итальянский математик Луис Менебреа опубликовал на французском языке рассуждение об аналитической машине. Бэббидж попросил Аду перевести эту работу, к которой она добавила пространные комментарии, по объему превысившие сам текст: Ада подробно описала огромные потенциальные возможности подобной машины и приложила небольшую программу, представлявшую собой набор пошаговых инструкций, следуя которым названная машина решала бы определенную задачу. При всей краткости и примитивности, это первая работоспособная компьютерная программа — предписанная машине инструкция, направленная на достижение некоего результата.

Ада скончалась от рака в 1852 г., не дожив до 37 лет, и похоронена рядом с отцом, которого при жизни не видела никогда. [АН]

[ПРИМЕЧАНИЕ: Страница находится в стадии разработки]

Глава первая,

в которой Человека приманивает Медведь, и о событиях, предшествовавших этому

Всмотритесь — но нет! Некому, кроме бесчувственной Луны, недвижно плывущей сквозь облака, всмотреться в юного лорда, который в столь поздний час несет стражу на бастионе своего полуразрушенного обиталища. У юноши, закутанного в шотландскую накидку, немногим отличную от той, что во все времена носили его предки — и не только по шотландской линии, — к поясу пристегнут небольшой изогнутый меч, усыпанный драгоценными камнями: выделки он явно не здешних, полнощной страны мастеров. При юноше также и два карманных пистолета, изготовленные Ментонами, — ибо текущий год принадлежит нынешнему столетию, хотя перед взорами юноши простирается картина, на протяжении последних семи-восьми веков заметных изменений не претерпевшая. Стоит он на старинной зубчатой стене, обращенной к северу, опершись рукой на камни, из которых она сложена. Впереди юноша видит поросший вереском и утесником скалистый кряж, уходящий к горам, и — зоркостью он обладает сверхъестественной — извилистую тропу, которая испокон века ведет на его вершину. Та же тропа упирается в отдаленную сторожевую башню, чернеющую на фоне взбаламученного неба. Еще дальше, во тьме, расстилаются тысячи акров каледонской земли, где селения перемежаются пустошами, принадлежащими по праву наследования молодому наблюдателю. Зовут его (имя это, надо полагать, покажется читателю неожиданным) Али.

Против какого же врага выступил он вооруженным? По правде говоря, никакие враги ни ему, ни слугам, спящим в зале внизу, неведомы: не приходится ждать нападения из темноты банды разбойников или каких-либо соперников его клана и лэрда — владельца поместья, его отца.

Лэрд — его отец! Нашему читателю — если он внимал пересудам в лондонских театральных ложах; если он свой человек на ипподроме и в игорных домах; если он завсегдатай вечерних клубов или заведений с менее эвфуистическими названиями; если ему случалось бывать в небезызвестных залах или в залах судейских — имя этого лэрда вспомнится непременно. Джон Портьюс — унаследовавший, по смерти растерянного и беспомощного родителя, на редкость неподобающий титул лорда Сэйна (что значит «здравый») — являл собою полный перечень смертных грехов, включавший не только малые, вроде Похоти и Чревоугодия, но и куда более тяжкие — Гордыню, Гнев и Зависть. Растратив свое состояние, он расточил затем и состояние жены, пустил по миру арендаторов, после чего прибег к займам — а вернее, к вымогательству денег у запуганных знакомцев, ясно сознававших, что лорд не погнушается ничем для разоблачения проступков, к совершению которых не кто иной, как он, и подстрекал их. Лорд утверждал, что слово «вымогательство» заставляет его содрогаться: на «вы» могли он обратиться к приятелям? Куда уходил прибыток, неважно каким образом полученный, казалось, интересовало его меньше, чем сама трата; он всегда был готов за минуту расшвырять все, чем сумел завладеть. После одного из столь вопиюще разорительных поступков он и снискал себе прозвище «Сатана», ибо тот век был горазд на прозвища. Да, лорд Сэйн обладал злодейской натурой — и, следуя ей, находил в этом дьявольское наслаждение, если только его не обуревал гнев и он не впадал в бешенство при столкновении с помехой на пути своих желаний; слыл при этом отличным малым, с самыми широкими связями. Он много путешествовал, повидал Порту, прогуливался под пирамидами и произвел на свет (подтверждений слухам не приводилось) целый выводок темнокожих отпрысков в разных уголках Востока и Юга.

Последние годы «Сатана»-Портьюс проводил главным образом в шотландских владениях супруги, которые в равной степени и улучшил, и разорил. К древним башням и зубчатым стенам с обрушенной часовней кто-то из прежних лэрдов пристроил громадное, мрачного вида палладианское крыло, вследствие чего рухнуло и его благосостояние: там нынешний лэрд держал леди Сэйн в отдалении от светской жизни — а по сути, и от мирской. Поговаривали, что она повредилась в рассудке, и, насколько известно наследнику лорда Сэйна, здравомыслие ей и вправду не слишком свойственно. Приданое супруги «Сатана» промотал давно: испытывая недостаток в средствах, он всячески притеснял арендаторов и продавал на сруб лес в парках и угодьях, что усугубило общую картину разорения гораздо больше, нежели вид заброшенной часовни с выбитыми окнами, ставшей прибежищем сов и лисиц. Деревья росли сотню лет; деньги исчезли быстро. Лэрд содержит ручного медведя и американскую рысь: когда он вызывает сына к себе, звери находятся подле.