Байрон-драматург

Александр Аникст

Байрон-драматург

Джордж Гордон Байрон происходил из аристократической семьи. Он родился в 1788 году в Лондоне. Первый свой сборник стихов Байрон выпустил, когда ему было 19 лет. С тех пор он непрерывно занимался литературной и общественно-политической деятельностью. Резкая критика господствующих классов Англии привела поэта к ссоре с правящей верхушкой, и он вынужден был покинуть родину. Живя в Швейцарии, а затем в Италии, он создал много произведений. Байрон умер в Греции в 1824 году, участвуя в войне за освобождение страны от турецкого ига.

Байрон горячо откликался на все освободительные движения своей эпохи. Его поэзия проникнута духом непримиримой вражды к всякому гнету. Она утверждает права личности на индивидуальную свободу и права народов на национальную независимость. Поэт поднял знамя освободительных идей буржуазной демократии XVIII века — в эпоху, когда все силы старого мира в союзе с реакционными буржуазными элементами пытались остановить революционный процесс свержения феодализма.

Байрон видел также пороки нового общественного строя, который шел на смену феодальному, и он осудил власть денежного мешка как силу бесчеловечную и антинародную. У поэта не было ясных представлений о том, как реально должна воплотиться свобода в определенном государственном и общественном устройстве, что, конечно, было слабой стороной его мировоззрения. Но это было обусловлено не столько незрелостью политической мысли Байрона, сколько общественными предпосылками, ибо в ту эпоху основной социальной задачей было доведение до конца ликвидации отживших феодальных порядков.

Хотя мировоззрению Байрона были присущи некоторые противоречия, в целом его творчество было одним из самых прогрессивных явлений в общественной жизни и искусстве начала XIX века.

Байрон с юных лет любил театр. Он внимательно следил за современной ему драмой и в сатирической поэме "Английские барды и шотландские обозреватели" (1809) посвятил немало строф критике драматургической продукции тех лет. Его приговор современной драме был весьма суров. Он осудил ее за чрезмерную сентиментальность и пристрастие к мелодраматизму. Идеалом была для него просветительская драма XVIII века, которую он ценил за смелое обличение пороков буржуазно-аристократического общества. Его особой любовью пользовался выдающийся комедиограф реалист и просветитель Р. Б. Шеридан.

Когда после опубликования первых двух песен "Чайльд Гарольда" (1812) Байрон стал знаменит, он сделался завсегдатаем "зеленой комнаты" (актерского фойе) театра Дрюри-Лейн, и здесь он стал встречаться со своим любимцем Шериданом. В 1812–1816 годах Байрон был членом комитета, руководившего этим театром. В те годы на сцене Дрюри-Лейна блистал великий романтический актер Эдмунд Кин. Байрон восхищался его игрой.

Эта близость к театру не могла не пробудить у него желания написать что-либо для сцены. Правда, он уже однажды сделал такую попытку и в 14 лет написал драму "Ульрих и Эльвина" на сюжет понравившегося ему произведения некоей Гарриет Ли "Крюйцнер, повесть немца". Как заметил сам Байрон, у него "хватило благоразумия сжечь" эту драму.

В 1815 году Байрон вернулся к этому сюжету. Он заново написал первый акт, но тут разразилась семейная драма Байрона, приведшая к разводу с женой, затем последовала травля поэта, и он уехал из Англии, оставив рукопись. Вспомнил он о ней лишь несколько лет спустя, и по причудливой иронии судьбы первая из задуманных Байроном драм оказалась последней; мы знаем ее под названием "Вернер, или Наследство".

Первый опыт Байрона в драме, «Манфред», был создан им в Швейцарии в 1816–1817 годах. Переехав в Италию, он продолжал драматургическое творчество. Именно в итальянский период Байрон и создал все свои драматические произведения, за исключением "Манфреда".

Особенно много занимался Байрон драматургией в последние годы творчества. В течение четырех лет он параллельно с работой над «Дон-Жуаном» и другими поэмами написал шесть больших стихотворных драм, оставив еще одну неоконченной.

Издавая свои драмы, Байрон постоянно подчеркивал, что они писались им не в расчете на постановку в театре. В предисловии трагедии "Марино Фальеро" (1821) он заявляет, что, создавая то произведение, "не имел в виду сцены". Печатая «Сарданапала», «Каина» и "Двое Фоскари", вышедшие в одной книге в 1821 году, Байрон повторяет, что "они были написаны без отдаленнейшей мысли о сцене". Он не оговаривал этого, публикуя мистерию "Небо и земля" (1821), полагая, что самый характер этого произведения достаточно говорит за себя и читатель не примет его за пьесу для театра. Но даже издавая драму "Вернер, или Наследство" (1822), содержащую достаточное количество острых сюжетных положений, Байрон снова заявляет в предисловии: "Пьесу эту я не имел намерения ставить на сцене, к которой она вовсе и не приспособлена".

Следует ли из этих настойчивых деклараций Байрона, что произведения, созданные им в драматической форме, не могут и не должны иметь никакого отношения к театру? Такое решение было бы слишком поспешным. Вопрос о постановке его драматических произведений на театре рассматривался Байроном не столько с точки зрения возможности их сценического воплощения, сколько в связи с положением английского театра его времени.

В эпоху Байрона публику лондонских театров — а она определяла всю театральную жизнь — составляли преимущественно представители аристократии и крупной буржуазии. Ведущие лондонские театры управлялись людьми, также отражавшими понятия и вкусы буржуазно-аристократических верхов английского общества.

В предисловии к "Марино Фальеро" Байрон, имея в виду эту ситуацию, писал; "Положение современного театра не таково, чтобы он давал удовлетворение честолюбию, а я тем более слишком хорошо знаю закулисные условия, чтобы сцена могла когда-либо соблазнить меня".

Байрон отдавал себе ясный отчет в том, что после его изгнания из Англии правящие круги, конечно, не допустили бы постановки на сцене его пьес, проникнутых духом оппозиции по отношению к господствующей реакционной идеологии. Для него было также невыносимо думать о том, что судьба его пьес будет определяться пошлыми и вульгарными вкусами светской публики: "Я не могу представить себе, чтобы человек с горячим характером мог отдать себя на суд театральной публики". Дело было не в том, что Байрон сомневался в художественных достоинствах своих драм, а в том, что он создавал их не для светской публики. Вкладывая в свои драмы глубокое социально-философское содержание, Байрон понимал, что реакция подобного рода публики вызовет в нем только страдание, усиленное еще сомнениями в компетентности зрителей и сознанием своей неосторожности в выборе их своими судьями" (предисловие к "Марино Фальеро").

Не рассчитывая на постановку своих драм, Байрон вместе с тем все время размышлял о формах драматургического творчества и, создавая новые произведения, неустанно экспериментировал. Это внимание к вопросам формы драмы лучше всего говорит нам о том, что отношение поэта к драматическому искусству было серьезным и вдумчивым.

Друзья указывали Байрону, что «Манфред» недостаточно сценичен, и поэт вынужден был признать это. Он сам рассказывал, что, когда он поделился замыслом своей следующей драмы, "Марино Фальеро", с писателем Метью Люисом, тот посоветовал ему: "Постарайтесь соблюдать правильную конструкцию в вашей драме". И действительно, "Марино Фальеро" — это уже не драматическая поэма, а трагедия, написанная в соответствии с композиционными принципами драматургии классицизма.

Как это ни парадоксально, романтик Байрон в беседе со своим другом Медвином со всей определенностью высказался за следование правилам классицизма в драме: "Французы с полным правом смеются над тем, что в наших пьесах герои в первом акте являются детьми, а в последнем — стариками. Я был всегда поклонником единств и думаю, что нет недостатка в темах, которые могут быть строго обработаны в согласии с этими требованиями. Вряд ли кто может дойти до нелепого утверждения, что соблюдение единств есть недостаток или ошибка".