Интерконтинентальный мост

— Председатель примет вас через полтора часа, — сказал Семен Дулган.

Своих начальников он так и называл — председатель. Даже в личной беседе он обращался к ним только так.

— Ну, значит, успею принять душ и позавтракать, — облегченно вздохнул Иван Теин. — Представляете — проспал. Открыл глаза, когда поезд уже шел по Анадырской плотине.

— Я тоже люблю спать в поезде, — признался Семен Дулган. — Когда ездим в Москву на сессию Верховного Совета, стараюсь уговорить председателя ехать поездом.

— Соглашается?

— Раз попробовал и теперь предпочитает в основном поездом. Никто не беспокоит, и можно хорошо выспаться.

Председатель окружного исполкома прислал большую официальную машину. Она обычно и встречала гостей.

Дулган сел за руль.

На низком берегу Анадырского лимана, за устьем живописной речки Казачки, уже скованной льдом, на низкой косе, отделенной от воды нагромождениями льда, возвышались двадцатипятиэтажные жилые комплексы, построенные в конце прошлого века для оленеводов и рыбаков совхоза имени Первого ревкома Чукотки. При въезде в город слева ненадолго показался памятник Первому ревкому Чукотки, и машина влилась в уличный поток, весьма оживленный в эту пору суток — народ спешил на работу. Проехали здание службы вечной мерзлоты. Оно возвышалось над улицей на тонких, кажущихся легкими и несерьезными ногах-сваях и своими очертаниями напоминало первые обитаемые станции на Луне.

Семнадцатиэтажное здание гостиницы «Етти» стояло на берегу старого водохранилища, превращенного к зиме в общественный каток.

— Я приеду за вами через полтора часа, — сказал Семен Дулган.

Иван Теин взял ключ и поднялся к себе в номер.

Большие окна выходили на покрытую белыми снегами вершину горы Святого Дионисия. На северо-западной стороне, в неверном свете наступающего дня мерцали облицованные легким металлом корпуса химического комплекса, перерабатывающего нефть знаменитой Анадырской впадины. Сюда же, в этот комплекс, сходились трубопроводы с побережья Ледовитого океана, с арктического шельфа.

Иван Теин принял душ, надел чистую рубашку «спустился в ресторан.

Главное время завтрака уже кончалось, и в зале находилось лишь несколько человек. Среди них Иван Теин узнал главного инженера Эгвекинотского морского порта Спартака Кумы.

— Какомэй, етти, Теин! — громко поздоровался Спартак. — Ну как там идет строительство моста?

— Движется, — ответил Иван Теин, усаживаясь за стол. — К весне собираемся произвести первую стыковку.

— Слышал об этом. Читал в «Советской Чукотке». Вроде бы по этому случаю к нам Собираются высокие гости?

— Американский президент предложил провести очередную консультативную рабочую встречу в Беринговом проливе, — сказал Иван Теин.

— А между прочим, — заметил серьезным тоном Спартак Кумы, — по логике так и должно быть. Ведь между нашими государствами другой географической точки соприкосновения нет. Самое верное место — остров Ратманова на первый раз, на другой — Малый Диомид… А то где только не встречаются: то на Гавайях, то на Бермудах, то в Крыму или на Украине…

Все порты Чукотки еще с конца прошлого века перешли на круглогодичную работу. Акватории поддерживались свободными ото льда с помощью атомных ледоколов и особых устройств, мешающих замерзанию воды.

— Почти две трети грузооборота нашего порта — это грузы для строительства моста, — сказал Спартак Кумы. — Скоро пойдут крупногабаритные детали. Вот приехал на консультацию к здешним специалистам.

Ресторан гостиницы «Етти» славился рыбными блюдами из знаменитого анадырского лосося.

Иван Теин с удовольствием позавтракал, выпил две чашки крепкого чаю и решил пойти навстречу машине по улице.

Героические усилия анадырцев по озеленению города увенчались успехом: кое-где у домов росли группки деревьев — полярная береза, привезенная сюда из тундровых долин, лиственница, из-под снега торчали оголившиеся кусты полярной ивы.

По-прежнему сыпался легкий серый снежок. Он ложился на крыши разноцветных, ярко окрашенных домов, на бетонную мостовую, на крыши проносящихся машин.

Звук низкого сигнала заставил Ивана Теина оглянуться.

— Дорогой товарищ, — в голосе Дулгана слышалась укоризна, — я вас едва не потерял.

— Ну, меня не так легко потерять в Анадыре, — усмехнулся Теин, усаживаясь на широкое сидение служебной машины.

Григорий Окотто встретил Теина у дверей, сердечно пожал руку и провел к креслам возле низкого столика с дымящимися чашками чаю.

— Ну, рассказывайте, как у вас там дела…

Иван Теин ознакомил Григория Окотто с положением дел в Уэленском Совете, рассказал о хозяйстве, об отношениях со строителями Интерконтинентального моста.

Григорий Окотто слушал внимательно. Иван Теин знал эту его особенность: никогда не прерывать собеседника.

Рассказывая, Иван Теин чувствовал, что вызван он сюда, в окружной центр, отнюдь не за тем, чтобы Григорий Окотто непосредственно из его уст услышал об уэленских делах.

Его догадка подтвердилась, когда Григорий Окотто начал:

— Собственно, главный разговор у нас с вами будет о будущем. В Центральном Комитете партии и в правительстве готовится документ о новой хозяйственной стратегии Севера. Вы получите проект перед отъездом. Он переводится на эскимосский и чукотский языки. Прежде чем этот документ будет претворен в закон, все его наметки должны будут быть всенародно обсуждены. Чукотского и эскимосского населения у нас не так много, и каждая семья должна знать об этом. Хорошо, если бы высказалось как можно больше людей. Пусть не стесняются в своих высказываниях, не скрывают, если против. Речь идет о будущем, а решать будет сам народ. Это, так сказать, главное. И другое: вы, наверное, уже слышали о предстоящем приезде глав государств?

Иван Теин молча кивнул.

— Главная ответственность будет лежать на Совете, — строго произнес Григорий Окотто. — На днях в Уэлен прибывает специальная группа подготовки визита. Сергей Иванович Метелица будет готовиться по своей линии, а вы — по своей. Как ваша гостиница?

— В порядке, — ответил Иван Теин. — Там два трехкомнатных номера, вполне достаточных для президентов.

— А что-нибудь такое экзотическое?

— В ярангах их, что ли, поселить?

— В ярангах… — задумчиво проговорил Григорий Окотто. — В этом что-то есть. Хотя кто их разберет. На всякий случай и этот вариант держи. А вдруг им захочется?

Иван Теин полагал, что Григорий Окотто, проработавший несколько лет в Генеральном консульстве СССР в Сан-Франциско, уж должен кое-что знать о привычках таких высокопоставленных особ, но, как оказалось, он в этом деле был так же несведущ, как и его уэленский соплеменник.

Разговор подходил к концу, а Иван Теин так и не знал, как подступиться к своему делу. Он даже почувствовал легкую испарину от напряжения. Но тут сам Григорий Окотто пришел на помощь:

— Обедать приезжайте ко мне! Около часу будьте в гостинице, Семен Дулган заедет за вами.

До обеда оставалось довольно времени, и Иван Теин решил прогуляться по Анадырю. От нового семиэтажного Дворца Советов, поставленного на месте старого административного здания, к мемориалу Первого ревкома Чукотки вела широкая, вымощенная специальным морозоустойчивым бетоном улица имени Этлену. Сам дворец сверкал заиндевелым мрамором из бухты Секлюк и своим темно-серым торжественным цветом перекликался с памятником. Улица неожиданно обрывалась, открывая бесконечную ширь Анадырского лимана, еще более увеличенную акваторией водохранилища. Иван Теин хорошо помнил, как возводили эту плотину. Когда Анадырь-река текла вольно, мыс Обсервации казался высоким, крутым, а теперь он как бы притопился. Зато ширь поднятой воды заняла неизменные берега, уйдя далеко, аж к Канчалану, древнему обиталищу оленных людей.

За памятником Первому ревкому находился мемориал. У каменной стены, на мраморных плитах были высечены имена знаменитых людей Чукотки: Тэвлянто, Отке, Рультытегина, Юрия Анко… Славная, совсем недавняя история Советской Чукотки, начавшаяся вот там, в самом устье Казачки, в девятнадцатом году прошлого столетия, в низком, вытянутом деревянном здании, на стене которого прикреплена мемориальная доска, была ярко представлена на небольшой площади.