Том 1. Здравствуй, путь!

Утурбай пробыл у Исатая весь день, набрал старику топлива и вечером выехал обратно.

Ночная степь была пуста и тиха, только песок, потревоженный копытами коня, вздыхал, как спящий человек, да изредка с присвистом проползали разбуженные змеи. Утурбай не торопился, до приезда на свою кочевку ему хотелось как следует обдумать слова Исатая.

Мысли его были похожи на двух скакунов. Бегут они рядом, вытянулись, как две струны на домбре, но ни одна из них не может обогнать другую. Видит Утурбай, что царские начальники принесли много горя казахскому народу, много нужды, обид. Готов казахский народ поголовно вырезать их, очистить степь, но Утурбай боится, что казахи восстанием принесут себе только новое горе.

В юрте Мухтара сидели гости — пятеро молодых казахов с ружьями и один старик с домброй. Молодые пили кумыс. Большой дедовский ковш с бубенчиками переходил из рук в руки. Кумыс заедали бараниной. Нарезанная кусками, она лежала в большой плошке. В котле над костром варился другой баран.

Старик играл на домбре и пел. Это был акын. Он поднимал к потолку свою острую белую бородку и с шипом выбрасывал слова:

Осторожно вошел Утурбай. Отец вопросительно поглядел на него, прочие как бы не заметили. Утурбай взял свое ружье, надел на спину и сел в круг гостей. Отец подал ему ковш с кумысом. Утурбай немного отпил и передал гостю, сидевшему рядом.

Акын, закончив одну песнь, начал новую — похвалу Утурбаю, сыну Мухтара, который бросил кнут пастуха и поднял ружье воина.

В углу тихо заплакала мать, рукой дотянулась до Тансыка и украдкой погладила его шершавую, жестковолосую голову.

Мухтар и Утурбай уехали с гостями по дороге к Боамскому ущелью. Уезжая, отец обещал вернуться через два дня.

Первый день прошел спокойно, не было ни случайных гостей, ни посланцев с новостями. Второй начался шумом — из-за гор вышло громадное стадо и хлынуло на кочевку. Оно заполнило всю поляну, как вешняя вода заполняет озера. Тансык, мать и сестра проснулись от рева верблюдов, ржания коней, стука многих тысяч копыт, от того гула, который бывает всегда, когда большое стадо идет по каменистой земле.

— Кто хозяин кочевки? — спросил казах, ехавший на переднем верблюде.

— Мухтар, — ответили ему. — Его нет дома.

Тансык спросил приезжего, как это сделал бы отец:

— Хабар бар?

— Бар, бар — весь народ убегает в горы.

За первым стадом прошло другое, третье, и так весь день. Вечером Тансык оглядел поляну — ни одного живого места: вся трава съедена и выбита копытами, кусты поломаны, ручей загажен.

Мухтар вернулся один.

— Где Утурбай? — спросила мать.

— У тебя есть Тансык, — сердито ответил Мухтар. — Зачем тебе Утурбай?

Мать забеспокоилась, но выспрашивать побоялась, — она решила, что Утурбай погиб, и начала украдкой плакать.

Мухтар переменил усталого коня на свежего, сунул под седло кусок просоленной баранины, несколько лепешек и снова уехал. Сделав горами верст тридцать, он выбрался к ночи на колесную дорогу, что проходила Боамским ущельем. Через час постучал в ворота караван-сарая.

Ему открыл работник-казах. Мухтар привязал коня к столбу, глянул на двор, полный телег, упряжных и верховых коней, и спросил:

— Что за народ?

— Разный, — ответил работник и потянул Мухтара за халат.

Они вышли со двора к реке, которая пробегала в нескольких шагах, сели на береговой камень. Под шум воды работник спросил:

— Куда едешь?

— Никуда. Буду ждать обоз с ружьями.

— Он здесь, — шепнул работник. — Охраны восемь человек.

Мухтар поднялся и сказал:

— Я лягу спать. Когда пойдет обоз, разбуди меня!

— Меня не будет, мы все убежим. Ты проснешься сам: хозяин поднимет большой шум.

Время было страдное, сенокосное. Хозяин караван-сарая встал рано. Кухонная работница-казашка обычно начинала возню до рассвета, но тут возни не было слышно. Хозяин обошел пустую кухню, потрогал холодный самовар и выругался:

— Куда она провалилась?!

Во дворе не суетились работники. Хозяин пошел на сеновал будить их, но заметил, что открыта дверь конного стойла, и заглянул туда. Коней не было. Не было и работников. Хозяин осмотрел сбрую и не нашел седел. Тут он начал ругаться так, что солдаты, сопровождавшие военный обоз, выбежали на двор с ружьями. Хозяин подступил к ним:

— Олухи, проспали! У меня сбежали все работники и увели всех коней.

Солдат мало тронула брань хозяина. Они осмотрели свои возы, нашли все в наличности и начали собираться в дорогу.

Хозяин напал на Мухтара:

— Ты когда приехал? С вечера тебя не было.

— Ночью приехал.

— Видел, как убегали работники?

— Ничего не видел. Приехал и лег спать.

— Давай коня! Я догоню мерзавцев.

Но Мухтар не дал коня, а вскочил на него и уехал в глубину Боамского ущелья.

Обоз ушел. Хозяин бегал по дому, размахивая кулаками, пинал ногами стулья, скамьи, — срывал свою злость. Вот он схватил за волосы жену:

— Ты чего дрыхла! Четырех коней угнали.

Он был не молод, но здоров, с большими кулаками, и жена приготовилась умереть. Она быстро-быстро лепетала молитву «Отче наш» и с зажмуренными глазами ждала, что муж хватит ее об стену и убьет, как кошатники убивают кошек об ободья колес.

Но муж вдруг успокоился, отпустил жену и проговорил:

— А знаешь, по-моему, начинаются серьезные дела. Не зря проклятые лошадники мечутся по дорогам. И мои убежали, почуяли что-нибудь… — Он сунул в карман деньги и пошел в ближайшую станицу покупать новых коней и нанимать новых работников.

В Боамском ущелье было пусто. Обоз шел спокойно, без помех. Солдаты переговаривались о родных местах. Все они были из далеких краев, все тосковали по дому, по семьям.

Временами то один, то другой замечал шевеленье кустов в стороне от дороги, но не придавал этому значения: мало ли кто может беспокоить кусты — дикий зверь, домашний скот, порыв ветра…

Солдаты решили сделать привал. Обоз свернул с дороги на ровную полянку среди придорожных утесов. В это время на другой поляне, хорошо укрытой кустами, собрались повстанцы. У них шел горячий спор. Одни предлагали открыть стрельбу, прикончить охрану, убитых сбросить вниз, где бесновалась река, подводы угнать — и от обоза не останется следа. В этой партии особенно усердствовал Мухтар.

Другая партия предлагала свой план — вступить в переговоры с охраной, убедить ее, что повстанцам нужно только оружие и совсем не нужна солдатская кровь. Если солдаты не станут сопротивляться, то отпустить их невредимыми. На этом особенно настаивал Утурбай.

— Ты всегда, как упрямый козел, идешь против отца, — сердился Мухтар на сына.

— Не ты ли — упрямый козел, — отбивался сын. — Всегда идешь против меня.

Решили испробовать совет Утурбая: чего лучше, если дело обойдется без пальбы, без крови.

Утурбай незаметно вышел на дорогу, а оттуда, словно уставший путник, свернул на поляну к солдатам.

— Здравствуй! — сказал он по-русски и попросил закурить. Солдаты протянули сразу несколько кисетов, потеснились и пригласили садиться: скоро будет каша, чай.

Утурбай сел, закурил и повел разговор издалека: давно ли служат; кто откуда родом. Солдаты были из разных мест и сами разные: двое русских, двое украинцев, татарин и еще такие, о каких Утурбай даже не слыхивал. «А мы всех, кто не казах, мешаем в одну кучу — русские», — подумал он.