Турухтанные острова

— Пейте, — подбадривал Шебаршин. — Знаете, как наши бабки пили? На пояс навесят ключи от чуланов, от сундуков, чтоб не потерять. Штук десять набиралось. И пьют до тех пор, пока ключи не встанут. — Шебаршин приложил к животу пятерню с растопыренными пальцами.

— Поведу его за грибами, — подмигнул Наде. — Александр Сергеевич Пушкин к Аничкову мосту на охоту на уток ходил. А теперь у вас на Невском грибы не растут. За сотню верст надо ехать. А мы пойдем на Болошихинскую гриву. За боровиками. Или за подберезовиками. По-нашему называют обабками. Подосиновиков полно. Нога толстая, не сломишь. Попросите у бабки, чтобы кошелку приготовила.

Они чаевничали, смотрели телевизор. Затем Шебаршин напросился проводить Серегина. Надиной подруге с Серегиным оказалось по пути, и они пошли вместе.

— Как вам у бабки Ульяны? — спросил Серегина Шебаршин.

— Лучше, чем в любой гостинице.

— Мы тут хоть деревенские, серые, но тоже кое-что умеем.

— При чем здесь деревенские? — удивился Серегин.

— Не смотри, что я в детстве, бычков пас, хвосты им закручивал, а университет кончил. И у нас тут не все на киносеансах семечки лущат. Так вот.

Только теперь для Серегина стало кое-что проясняться.

— А ты хороший мужик, — сказал он. — И в цехе у вас все отлично налажено. Честно говоря, я не ожидал, что так. Давай лапу!

— Зачем? Эта рука тренированная. Каждую весну по восемь соток под грядки вскапывает.

— Пошли. — Серегин обнял Шебаршина за плечи. Тот был ростом ему до плеча. Шебаршин осторожно снял его руку. Но Серегин сделал вид, будто этого не заметил.

— Странный мужик, — сказал Серегин, когда они с Надиной подругой остались вдвоем. — Они что, дружат?

Надина подруга поняла все верно, уловив скрытую иронию.

— А что ж ей, так и оставаться в старых девах? — сказала с некоторым раздражением. — Нам тут десант кавалеров не сбросят. Выбирай из тех, которые есть. А то и этих пролопушишь.

Бабка Ульяна сидела на ступеньках крыльца, когда Серегин вошел во двор. Подперев подбородок, тоскливо смотрела на поросенка, который стоял перед ней, опустив голову и слушая, что она говорит.

— Ну что ж, тебе и посторонних людей не совестно? Ходишь целый день не евши.

— Ню.

— Посовестился бы!

— Ню! — Поросенок передернулся всем телом и отвернулся от Серегина.

— Вот мое наказание, ты да Сашка.

И в это время Сашка всхлипнул и задал ревака. На этот раз из кухни.

— Ну теперь чего? — спросила бабка.

— Палец порезал.

— Баловался бы больше!

Серегин заглянул на кухню.

Сашка сидел за столом и ел яичницу с большущей, яиц на пять, сковороды.

— Фуражку бы хоть снял! — заругалась на него бабка. — Сколько тебе говорю, не балуй ни с ножами, ни с вилками!

Сашка не ответил и фуражку не снял, он торопился, старательно подчищал сковородку. Поправив сползшую с плеча рубашку, встал.

— Я им теперь дам!

— Вот что я хотела, — обращаясь к Серегину, сказала бабка Ульяна. Поправила платок, потуже затянула его концы. — Может, ругать меня будешь, а я сбегала в Звонарево, договорилась. У нас тут один человек живет, лечит такие болезни, как у тебя. Вдруг сколько поможет. Что ж ты с таких молодых лет всю жизнь мучиться и будешь, ни капусты кислой поесть, ни чего еще. Пусть посмотрит тебя.

— Спасибо. А он кто, доктор?

— Не… Раньше ветеринаром работал. А теперь давно уж не работает. Ему надо, чтоб его слушали и отвечали.

— Да кто он, знахарь? — заинтересовался Серегин.

— Нет.

— Колдун?

— Не. Этот, как его по-вашему-то. Электросенс.

— Экстрасенс?

— Во-во!

— Ин-те-ресно! Ну что ж, спасибо. Сходим покажемся. Коней лечил — и вдруг экстрасенс! Однако бывает!

— Он не каждого принимает. Только по знакомству. К нему издалека едут, да попасть трудно, — поясняла бабка Ульяна.

«Покажемся, — думал Серегин, укладываясь спать, — даже интересно». Он видел, как бабка Ульяна устраивалась на крылечке, на тюфячке, головой к калитке. Лежала, долго вздыхала, ворочалась, глядя в белый просвет к реке.

Экстрасенс был похож на маэстро симфонического оркестра. В темном костюме-тройке, в белой рубашке, в лакированных остроносых ботинках. И этим он удивил Серегина. Не то чтобы Серегин ожидал увидеть мужика борода веником или хотя бы просто небритым, не в этом дело, но все-таки предполагал увидеть человека с какой-то «лешинкой». Единственно, что было особенным и невольно обращало внимание, так это глаза — черные, с каким-то необычным блеском, их взгляд, быстрый, проницательный, под которым делалось как-то не по себе.

Экстрасенс принимал Серегина на веранде. Ульяна Петровна осталась на дворе.

— Люблю работать с людьми, имеющими техническое образование, — сказал Серегину экстрасенс. — Их, по крайней мере, не надо убеждать в том, что существует электромагнитное поле, электростатическое, гравитационное. Они и так знают и верят. Но не исключено, что есть еще какое-то поле. Условно назовем его физиологическое. Ученые еще не придумали для него модель, не нашли описание, но это не значит, что его нет. Пример: вы идете по улице и чувствуете — кто-то пристально смотрит на вас. Оборачиваетесь и перехватываете взгляд. Надеюсь, этого вы не будете отрицать?

Экстрасенс говорил, сидя напротив Серегина, прищурясь, с этакой лукавинкой во взоре. Мол, я тебя вижу, вижу! Я тебя насквозь вижу, что ты думаешь. Ведь не веришь? Не хи-ит-ри!

— Да ведь как-то неожиданно, — словно извиняясь, что его уличили в крамольных мыслях, сказал Серегин.

— Согласен! Новое всегда неожиданно! У вас болит желудок! — сказал экстрасенс, словно поймал Серегина за руку. — Вот здесь! Под солнцесплетением! Когда поедите острого. Ведь так? Так? Да?

— Да, в этом месте.

— Ага-а… Можете не показывать. Пока мы с вами беседовали, я вас всего просмотрел. Легкие в порядке. Сердце тоже. А вот в желудке… Так сказать… Но это пустяки. Пустяки. С этим можно бороться. — Экстрасенс встал и сполоснул руки. Видимо, эта привычка осталась у него от прежней работы, предположил Серегин. Экстрасенс совершенно точно и легко улавливал каждую его мысль. В этом Серегин не сомневался.

— Удивительно?.. Ничего удивительного!.. Приводят ко мне маленькую девочку, она еще не разговаривает, не может объяснить, что у нее болит. Только плачет. Я ее раздеваю, сажаю вот сюда на стол, осматриваю. Ничего особенного. И вдруг я вижу… Как вы думаете — что? Язву же-луд-ка: И что я делаю?

— Что-о? — Серегин насторожился, заинтересованно подавшись вперед.

— Я засовываю внутрь руку — мысленно, конечно, — и вычерпываю всю болезнь. Она скользкая, противная, как жаба. — Экстрасенс брезгливо поморщился. — И выплескиваю ее. Как вы думаете — куда?

— Куда? — привстал Серегин.

— В умывальник! — И он наотмашь махнул рукой, словно выплеснул что. — Затем умываю руки. Так делаю раз, два. И девочка, представьте, перестала плакать. После нескольких таких процедур она совершенно здоровый человек!

Серегин смотрел на экстрасенса и гадал, нормальный тот или, как говорится, «с приветом».

— Не верите? — усмехнулся экстрасенс. — Э-хе-хе. А вы в гипноз верите? Каждый человек может быть гипнотизером, только в это надо очень сильно верить.

— Ну да! — вслух усомнился Серегин.

— Совершенно точно! Вот встаньте к двери! — порывисто подошел к нему экстрасенс. — Встаньте!

Серегин встал.

— Смотрите мне в глаза. В зрачки. Внимательно! Теперь закройте глаза.

Серегин закрыл, некоторое время постоял так, вытянув руки по швам, чего-то ожидая. Но ничего не дождался и снова открыл.

— Вы не поддаетесь гипнозу, с вами ничего не получится.

— Так, может, и все не поддаются? — неуверенно сказал Серегин.

— Инженерский скепсис! Попробуйте загипнотизируйте меня! Попробуйте. Не робейте. — Экстрасенс встал спиной к двери, вытянувшись в струнку, тоже руки по швам. — Смотрите мне в зрачки! Я закрою глаза, а вы продолжайте смотреть! Приказывайте что-нибудь. Приказывайте! — повелительно крикнул он. И застыл.