Капитан Кирибеев. Трамонтана. Сирень

Вот если бы я сказал Скибе о том, что и над зостерой Азовского моря все еще продолжает висеть угроза, глядишь, и растрогал бы сердце скупого хозяина — он непременно дал бы мне шлюпку. Что ж теперь делать? Может быть, Данилыч поможет?

Скиба… Данилыч… Зачем я усложнил свое положение?.. Нужно было мне из Москвы ехать прямо в Керчь, где я получил бы все: шлюпку, карты и обстановку на море… Но я ведь еще в Москве решил ехать к рыбакам и с их помощью — ведь рыбаки знают море как свои пять пальцев — собрать нужный мне материал…

14

Я встретил Данилыча у чужой калитки, дома за три не доходя до его хаты. Он стоял по сю сторону, а по другую — высокий мужчина в выгоревшей, низко надвинутой на лоб мичманке.

Если это был хозяин, то, значит, замечательный: его домик с веселым железным петушком на коньке крыши и резными наличниками на окнах был до того хорош!

Чистенький, веселый, он выглядел словно накрахмаленный. Железный петушок, как храбрый солдатик, то бесстрашно становился головой к северу, откуда дул «тримунтан», то показывал ему хвост. Он был настолько подвижен и жив, что казалось, вот–вот закукарекает.

А какие чудесные беседки стояли по бокам домика! Мастер, построивший их, словно взял да и связал кружево из деревянных реек. И все это — домик и беседки — было окружено кустами великолепного виноградника, среди листьев которого в ароматной и прохладной тени висели большие, чуть покрытые матовым налетом кисти. Они были такие крупные и ровные, будто каждую виноградинку выточили из нефрита.

Увидев меня, Данилыч еще издали крикнул:

— Ну, с чем поздравить тебя, Лексаныч?

Я пожал плечами. Данилыч рассмеялся.

— Я зараньше знал, — сказал он, когда я подошел к нему, — шо у Скибы пук гнилой камки и то не выпросишь. Это ж жлоб — на миллион! Таких на усим свите бильше нема! Придется тебе, Лексаныч, до Маркушенки идти. Маркушенка скажеть — Скиба тебе не то шо лодку, жинку свою отдаст и глазом не моргнет… Знакомься, Лексаныч. Это капитан Белов, Мыкола Павлович. Вон с того сейнера, шо у причала, как поплавок, прыгает…

Я назвал себя и пожал протянутую руку капитана. Пока Данилыч и Белов закуривали, я успел разглядеть капитана. Это был коренастый мужчина с немного грубоватым, крупным лицом, но очень располагающими к себе добрыми серыми глазами. Белов носил белесые, коротко, по краю губы, подстриженные усы. Он, по–видимому, только что побрился: щеки и подбородок блестели стеклянным блеском, а на висках и около ушей были заметны остатки мыльной пены, и возле сильно выпиравшего кадыка чуть–чуть кровоточил свежий порез. Старенький, на медных пуговицах с якорьками поверху китель туго обтягивал его могучую фигуру. Должно быть, капитан Белов был силен как вол. У него не только лопатки, но и шея, и руки, и очень крепкая постановка ног — все словно говорило о том, что его, как говорят, за так не возьмешь.

— Что ж мы стоим? — сказал он немного глуховатым, приятным баском. — Заходьте в хату.

Данилыч сразу оживился:

— А горилка у тебя, Мыкола, е?

Белов не сразу ответил. Он нахмурил брови, сбычил голову и спросил, глядя исподлобья:

— А что, Данилыч, нынче праздник какой?

— Праздник не праздник, а так, с побаченьем.

— С моря придем, тоди и побачимось… А пока еще не заработали грошей и на тютюн, не то что на горилку. И что ты, Данилыч, все про горилку, будто ребенок об соске?

— Да я, — сказал Данилыч и запнулся, словно перца глотнул, но тут же оправился и спросил: — А шо, Николай, хозяйки твоей дома нема?

— В Кирилловку до матери с первыми петухами подалась. Заходи, никто тебя не съест.

— А я и не боюсь… Меня зъисть — шо рыбью кость проглотить, — отпарировал Данилыч и первым запрыгал по дорожке, пробитой среди виноградных кустов.

— Проходите, — сказал капитан Белов, — я зараз прийду.

С этими словами он нырнул в виноградник. Минуты через три, пока мы с Данилычем любовались висевшими над нашими головами темными с легкой краснотцой гроздьями душистой «Изабеллы», в беседку вернулся хозяин и поставил на столик блюдо с янтарно–золотистым виноградом.

— Кушайте, — сказал он и сел рядом со мной.

Я оторвал две–три виноградинки. Белов улыбнулся, подал мне большую кисть крупного, почти прозрачного винограда и сказал:

— Ешьте, ешьте, это же «березка»! Такого винограда нигде больше, как у нас в Ветрянске, нет!

Виноград действительно оказался превосходный: теплый, сладкий, ароматный, он, как говорится, таял во рту. Капитан Белов сам не стал есть, он лишь «поклевал» немного и сразу же занялся табаком. Затянувшись, помолчал, словно ждал, чтобы я вволю полакомился виноградом, а потом спросил, давно ли я из Москвы, что нового в столице, какие появились еще новые станции метро, — он был в Москве два года тому назад, проездом из Калининграда. Спросил еще о ГУМе и Сельскохозяйственной выставке. И лишь после этого, как бы между прочим, поинтересовался, зачем приехал я в Ветрянск, отдыхать или по делу. Когда я объяснил ему цель своего приезда, капитан Белов вздохнул и сказал:

— Дело ваше, конечно, интересное. Я ничуть не сомневаюсь, что для науки весьма важно найти способ борьбы с лабиринтулой… Камки у нас тут уйма. Колхозы продают ее мебельным фабрикам в Харьков, Витебск. Можно было бы продавать в десять, в сто раз больше — мягкая мебель нужна стране. Можно наладить химическую переработку водорослей, но для нас главное — рыба. Набезобразничали мы тут бог знает как… Сразу и не расхлебать. А с камкой, я думаю, можно и подождать трошки… Вы море–то наше знаете?

Я ответил, что впервые здесь.

— Жалко, — сказал он, — море богатеющее!.. Эх, если бы я мог пойти с вами! Но где там! Ветер скоро уляжется, в Слободке ни одного мужчины не останется, кроме Скибы, почтаря, керосинщика да купцов наших: Вани, Гриши да Леши. В Слободке будут царствовать женщины да детишки…

Капитан Белов замолчал и, насупив подгоревшие на солнце брови, жадно раскуривал папиросу.

— Слушайте, — сказал он, выпуская густую струйку дыма, — а что, если вы — ну, как бы вам сказать?.. — попутно, между делом, не отвлекаясь от главной задачи, познакомились бы с состоянием рыбного хозяйства? Пока, как говорится, суд да дело, поговорили бы с нашими рыбаками. Ну, скажем, со Стеценкой. Да вот Александр Данилыч и познакомит вас. Он у нас член поселкового Совета, старый активист, его все и он всех знает. Да и сам он тут, на море, вырос. Добудьте шлюпку, сходите сначала на Бердянскую косу, потом на Обиточную. Сами увидите, какое наше море. А затем на ту сторону — к Талгирскому и Рубцовскому гирлам, к устью Кубани, в Темрюкский залив. Не знаю, захочется ли вам уходить оттуда. Будет время, подайтесь к устью Дона. Вот где, как говорит Данилыч, планида настоящая! Какие там гирла, ерики!.. А Утлюкский лиман и Гнилое море за Арабатской стрелкой? Вот бы у вас получилась диссертация! Глядишь, там, в центре, и обратили бы должное внимание на наше море. А то ведь все смотрят на Каспий, Баренцево море да на Дальний Восток: там и суда промысловые новейшие, и научные экспедиционные корабли, вроде «Витязя», о котором можно только мечтать, а у нас…

Капитан Белов махнул рукой.

— Вообще, скажу я вам, — продолжал он, — рыбе все–таки мало внимания уделяется. Вот у нас тут строятся огромные заводы, вся степь покрыта хлебом и подсолнухами, виноград, овощи… А о рыбе!.. Э! Да что там! Рыба — это богово дело! Редко когда наше начальство рыбой интересуется. А как приедет кто, Скиба берет волокушу, лучшую бригаду — и давай в море. Театр настоящий! Вот какие они, дела–то! Шлюпку вам надо обязательно моторную: на веслах вы дальше кута бухты не пройдете. А вот где моторку взять? — Капитан Белов снял фуражку, насупил брови и задумался.

— Моторок тут много, — заметил Данилыч.

— Много, — сказал капитан Белов, — а начни искать, не найдешь. Ну у кого есть моторки?

— На «Азовкабеле», — сказал Данилыч.

— Так.

— У Пархоменки, — продолжал Данилыч.