Человек находит себя

— Привыкнешь, — успокоил Алексей и положил руку на карусельный стол, — если только… от любви к этому ко всему сюда пришла, от настоящей…

«От любви, Алешенька! От любви! — так и хотелось Вале крикнуть ему в ответ. — От самой настоящей!» Но Валя только утвердительно кивнула головой.

— Тогда, — продолжал Алексей, — обязательно привыкнешь. — И спросил: — Закрепить колодку?

— Нет-нет, Алеша, я сама! — поспешно доставая ключ, ответила она.

Алексей молча наблюдал. Потом протянул руку., — Ну-ка дай ключ… — Быстро проверил крепление, коротко сказал: — Хорош!

Валя включила станок… Начинались трудные дни. Привыкнув немного, Валя попросила Алексея, чтобы хоть разок доверил ей настроить станок самостоятельно. Алексей согласился. Но настройка не получилась. В этот день Валя почувствовала себя до того маленькой, до того беспомощной в этой новой для нее цеховой жизни, что на мгновение даже пожалела об оставленной библиотеке. Но только на мгновение.

«Если от настоящей любви… — вспомнила она слова Алексея, — если от настоящей…»

Старалась Валя изо всех сил. На работу приходила раньше всех, еще до гудка. Подбирала и подвозила к станку бруски, запасая их на целую смену. Смазывала станок. Приготовляла фрезы… Через неделю дело пошло лучше. После второй Валиной попытки настроить станок Алексей исправил не так уж много.

Практическую, по существу совершенно новую для нее, науку Валя усваивала быстро. Разрозненные обрывки знаний, которые вынесла она из института, часто помогали ей кое-что осмысливать, а иногда мимоходом даже «подбросить кусочек теории» и Алеше. Одно мучило Валю: она все еще не умела разбираться в бесчисленных капризах станка. Но Алексей упорно твердил: «Привыкнешь…»

С первых дней, оставаясь после смены, Валя прибирала и начисто обметала станок. Вначале делала это, чтобы доставить удовольствие Алексею. Но потом так привыкла видеть станок чистым и опрятным, что уже и не представляла его себе иным. Часто она обтирала станок и во время работы, пока Алексей проверял настройку или исправлял что-нибудь.

Вася Трефелов восторженно хлопал Алексея по плечу и говорил:

— Глянь-ка, Алеш, станок-то! Словно только сейчас из парикмахерской! — И всякий раз несколько высокопарно добавлял: — До чего все-таки не хватает подчас в нашем сумбурном хозяйстве заботливой женской руки! — И косился на Алексея.

Как-то Алексей отлучился на целых полдня. Валя все это время работала самостоятельно. Управляя станком, она с гордостью поглядывала на окружающих. После говорила Тане:

— Ты понимаешь, я не знаю, прочно это или нет, но у меня какое-то очень хорошее чувство. Я пошла к станку для себя, а сейчас мне кажется, что я уже не совсем принадлежу себе, как будто я — пусть еще маленькая, но уже фабричная частичка, верно. — Валя вдруг зажмурила глаза, снова открыла их, тряхнула головой и проговорила: — Ой, Танька! Родная ты моя! Неужели я тоже гожусь в человеки?

3

Ярцева, Шадрина и Алексея Соловьева выбрали делегатами на городскую партийную конференцию. Перед отъездом Алексей сказал Вале:

— Одна остаешься, с глазу на глаз с ним, — он похлопал ладошкой по чугунной станине станка. — Что заест, Ваську зови, он в курсе.

Заело на второй день.

Но ни станок, ни сама Валя не были тому виной; просто неожиданно вышел из строя один вертикальный фрезер. Стульному цеху угрожала остановка. Нужно было принимать меры.

Таня распорядилась перенести обработку верхних концов стульных ножек на карусельный фрезер. Работа была непривычная; Валя струсила, созналась, что у нее ничего не получится. Таня и Вася Трефелов вдвоем сделали всю настройку и полсмены не отходили от Вали. Наконец станок заработал как следует. Но дело подвигалось слишком медленно.

И тогда совсем неожиданно Вале пришла смелая мысль. Что если увеличить закладку? Получится или нет? «Если выйдет, значит, я гожусь для настоящего дела!» — решила она.

Вечерняя смена кончалась. После гудка Валя по обыкновению взялась за приборку станка, выпросив для чего-то у Васи запасную фрезу.

— Зачем тебе? — спросил Вася.

— Та затупилась, а я хочу станок настроить заранее, чтобы завтра без задержки.

Подошла Таня. Теперь они с Валей обычно уходили с фабрики вместе.

— Ты что, не идешь?

— Задержусь. Ты… иди, Таня, иди. Я только вот фрезу сменю, — ответила Валя и наклонилась к станку, чтобы спрятать неожиданно заливший щеки румянец: она впервые соврала Тане. Но… что делать, уж очень хотелось испытать все самой, проверить себя.

— Может, помочь тебе? — предложила Таня.

— Нет-нет… не надо. Сама…

Любченко, сменивший Таню, тоже заметил, что Валя долго возится у станка, не уходит.

— Ты что, Светлова? Без хозяина затерло?

— Настройка сбилась, — отговорилась Валя и обрадовалась, что Любченко в эту минуту кто-то позвал.

Она установила на шпинделе две фрезы вместо одной. Отрегулировала прижимы, проверила настройку… Пустила компрессор. Палец ее замер на секунду в гладкой ямочке пусковой кнопки станка. Валя глубоко вздохнула, оглядела все еще раз и… нажала кнопку.

Такого волнения, такой тревоги и нервного напряжения Валя не испытывала еще никогда в жизни. «Неужели получилось? Прямо так, сразу, без всяких недоразумений?»

Стол фрезера начал второй оборот, и вот здесь… Валя ощутила где-то в шее, возле ключиц холодок оторопи: одна из ножек — верхняя в паре — поползла… Да-да, поползла под давлением фрезы. Секунда — и ножку вышвырнет из цулаги! Валю даже затрясло от страха. Не сводя глаз с уползающей ножки, она ощупью нашарила кнопку вдруг вспотевшими пальцами…

Станок стал. Валя села рядом, вытерла дрожащей рукою лоб. Успокоившись, переложила ножки, пустила станок снова, Нет! Не выйдет! Ножки упрямо выползали из-под прижимов. Валя растерялась.

Подошел Любченко. Он осмотрел станок, первые пары обработанных ножек… На болезненном его лице появилась радостная улыбка:.

— Валентина! Сама додумалась?

— Сама, да без толку, — огорченно проговорила Валя, показывая испорченные бруски.

— Ну, это пустяк, — успокоил Любченко. — Упоры торцовые повыше сделать, и только! Видишь? — он показал на крайнюю цулагу. — Туда и сталкивает фрезой ножку. Постой, сейчас сделаем!

И Любченко принялся помогать…

Был третий час ночи. Валя фрезеровала одну за другой закладки и не могла оторваться от работы. Спать не хотелось. Усталости не было. Только почему-то слегка кружилась голова, но кружилась приятно, как от быстрого захватывающего полета. Неистовая радость звенела, бушевала в Вале и чем-то теплым осторожно и нежно сжимала горло. Время шло, а Валя никак не могла оторваться от станка.

Кончилась еще одна смена, вторая сегодня для Вали. Цех опустел. А она все не выключала фрезер. Подошел Любченко.

— Да ты что, Светлова? Отдыхать надо.

— Сейчас… Еще немного осталось. Любченко покачал головой и ушел.

«Отдыхать… — думала Валя. — Да на что мне отдыхать?»

Уже наступил тот пустой час между ночной и утренней сменой, когда никого не бывает в цехе. Валя прикинула: успеет ли она за этот час кончить все, что осталось? «Вот бы хорошо-то было! — подумала она. — Может, подачу увеличить?»

Колебалась Валя недолго. «Поставлю на третью…»— решила она. Переключила скорость.

Дело пошло быстрее. Валя настолько увлеклась работой, что внезапно появившаяся в столе мелкая, как бы лихорадочная дрожь — правда, чуть заметная — не вызвала у нее тревоги…

Наконец Валя выключила станок. Все! Она удовлетворенно оглядела гору отфрезерованных ножек и только теперь почувствовала, что не осталось ни капельки сил. Невольно она прислонилась к литой колонне станины, прижалась к прохладному металлу щекой. И вдруг, обхватив колонну руками… поцеловала ее холодный безучастный металл. Отчаянно сконфузилась от этого своего порыва, оглянулась и… увидела Алексея.

Он приехал ночью. От Тани, которая только что пришла со смены, узнал, что фрезер приспособили для новой работы и что получилось неплохо, но застряли с другими деталями.