Человек из-за Полярного круга

Дядя Иван пальцем поманит, залезу в кабину, засадит за рычаги, а сам в траву упадет, а у меня под кожей мороз шастает. Думаю, оторву кузов машины или приплюсну ковшом какой самосвал. Дрыгаю, дрыгаю ковшом, а очередь машин у экскаватора. Гляжу, дымок из травы, а шоферы кулаками мне грозят. Что делать? Не убежишь. К вечеру хоть на носилках выноси. Встретил Макара. Как, спрашиваю, дружище, черпаем? «Черпаем, — киснет Макар, — еще и за рычаги не садился. Машинист клопа давит, боится доверить». А я уж самостоятельный! Не верит мне.

Тут новая машина подвернулась. «Жаль, — сказал дядя Иван, — расставаться. — Но дал рекомендацию. — Будь здоров, Колька Пензев».

Постараюсь, говорю, заинтересован в здоровье.

Подрулил на «летучке» к новому «агрегату» ЭКГ-4. Машинисты при галстуках, не машина — зверь, землеройный комбайн. А вид у меня — Париж взял: стою, смотрю. Конечно, опоздал на смену. Подозвал старший машинист, спрашивает, часы есть, дай-ка. Снял я свои золотые.

Посмотрел. Поправить, говорит, не мешает, неверно идут и отстают. Положил мои часы на плиту, сам — в кабину, с плиты взял ковшом и мне подает. С меня спесь мигом слезла. Академики! Перед такими можно и повыплясывать…

«В курсе? — говорит машинист. — Садись за рычаги».

Сажусь, двигаю рычагами, а самого подмывает. Вот бы сейчас наша деревня глянула на меня! Давно ли меня милиционер привозил к бате, а батя стал на мне дугу править за то, что тесно мне стало в нашем колхозе.

Ну и вот, парни, построили мы Братскую, а душа раздолья просит, а куда, как не на Север, податься? А где раздольнее, как не здесь. Вот я и в Заполярный. Прошу любить и жаловать. Бейте, если что не так… Если бы нас в деревне не бить да не драть, то и добра не видать… — Колька прислушался.

— Кажется, Дошлый околел, не слышно, не стрекочет. Пошли, принесем…

А тут и сам Пронька на пороге с молотком.

— Прими работу, мужики, — прошелестел обмороженными губами.

— Поглядим, поглядим, что ты там натворил, — стал натягивать полушубок Колька Пензев. — Пустите его, ребята, пусть погреется или после того, как работу приму? Тогда побудь, Дошлый, за дверью. — Колька взял Проньку за плечи, намереваясь развернуть его. — Да уж ладно, проходи…

Дядя Коля налил в пол-литровую банку заварки.

— Держи, Прокопий, с устатку да с морозу-то оно и в самый раз сердце всплескивает, инфаркт твой под зад…

Пронька сбросил рукавицы, обеими руками взял банку и не сразу поставил на стол, согревая об нее руки.

Мишка подвинул ему пачку сахара.

— Мне бы хвостик, — попросил Дошлый.

Кто-то подпихнул банку кильки величиной с колесо.

— Вот это в самый раз. — Пронька сглотнул кильку, прихлебнул, сощурясь, из банки и тогда уж присел к столу. Допил кружку и уже за папиросу взялся. И тут на пороге объявился Колька Пензев.

— Братцы, Дошлому полагается еще кружечку чифирку, поглядели бы, как он «отштопал» путь. Нам бы, мужики, и за неделю не управиться, пыхтеть да пыхтеть… Может, поздравим Дошлого? — Колька Пензев стал пробираться к Проньке.

— Не лезь, говорю, Пень… Оборвешь сердце…

Глава четвертая

Подошла очередь и Михаилу Логинову работать во вторую смену. С утра до обеда он спал, а с обеда сгребал снег, обкладывал барак — за неделю сделал снежную завалинку. Женя смотрела на старательного Михаила и корила мужиков, что плохо помогают ему. А вечером за ужином налила ему полную литровую банку компота.

— Кого так подкармливают, — хныкал Пронька и тянул свою посудину.

— А что толку-то тебя кормить? — улыбалась Женя. — Ты бы хоть трубу прочистил, никакой тяги…

— И прочищу, — хорохорился Пронька, — наливай со дна, там пожиже…

— Трубу чистить и мы могем, — тянулись парни с кружками.

— Да мне что, жалко, что ли? Воды нет, а то бы я вам бочку этого компота наварила.

И Женя скребла черпаком по дну кастрюли, плескала ребятам остатки в кружки.

— Логинову-то оставь. Он и воду добудет…

Михаил уже подумывал врезать трубу от теплотрассы, подать воду хоть на посуду. Проверил вентиль — одна ржавчина. И отставил эту затею. Но все же облегчил труд Жене: привез с речки льду целый воз на тракторе. Помогал ему и дядя Коля. Дядя Коля же помог Логинову сварить шкаф для инструмента. Два дня после обеда они старались, сейф получился настоящий, с потайным замком — это уж Логинов смастерил. Закрыл, никто не мог открыть. Михаил и ключ давал ребятам, те пробовали, и так и сяк вставляли ключ, а не получалось.

— Ну, Логинов, теперь в сберкассу носить гроши не будем, — заключил Колька Пензев, отдавая ключ Михаилу, — Будем хранить тут, — Колька постучал по массивному ящику.

Михаил освоился на новом месте. Ему казалось, что он давно на монтажной площадке, а, считай, не больше месяца прошло. Все его знают, и он всех — не понаслышке. И за инструментом идут парни к Михаилу. У Михаила все под рукой: зубило, молоток, ножовка по металлу, резец, циркуль — пожалуйста! Отказа нет, одно условие: взял — принеси. Не принес, бросил где-нибудь, можешь больше не подходить. Скажет — отрежет. Обижайся не обижайся. Вчера подошел и старший прораб Шавров, попросил циркуль.

Михаил неспешно:

— Погляжу, коли есть…

Открыл сейф, и Шавров не удержался, через Мишкино плечо потянулся взглянуть.

— Ого, сколько инструмента!

Михаил достал циркуль, подал, захлопнул дверку и пошел на свое рабочее место.

Ему показалось, что на площадке стало теснее: завезли металл и свалили в кучу под ноги. Нет бы разгрузить на стеллажи — доставать-то как? Крана нет. Вот и ройся, как курица в навозе. Ушаков ползал по листу, «рисовал» по выкройкам детали для подкосов колонн.

Михаил разогрел бензорез и не успел раскроить лист, как приехал на газике начальник стройки.

Михаил видел, как из кабины вывалился тучный Бакенщиков. Навстречу Бакенщикову вышел Шавров. Они сошлись, поздоровались, Михаил подумал: в прорабскую пойдут. Нет, повернули на монтажную. Бакенщиков размашисто шел впереди. Шавров чуть приотстав. Метров десять оставалось до Мишки. Тут начальник стройки остановился, потыкал пальцем в землю, слов не было слышно. Шавров неуклюже, как-то по-старчески, наклонился и поднял электрод. Пошли дальше. Опять остановились. Так они прошли по всей монтажной площадке, и все чаще и чаще наклонялся Шавров и подбирал болты, гайки, а начальник, судя по жестикуляции, читал ему нотации. А ведь Шавров лет на пять старше Бакенщикова.

Шавров уже в полу складывает гайки. Михаилу кажется, что слышит он тяжелое дыхание их старшого, и у него горят уши, не знает, куда бы деться от стыда за себя. Парни тоже головы не поднимают. Обошел Бакенщиков монтажный участок. У Шаврова полы оттянуло, едва переступает. Подошли к прорабской, пока Шавров у дверей сортировал трофеи, Бакенщиков все что-то ему говорил. Разложил, рассортировал старший прораб драгоценный материал, начальник — в машину и укатил.

— Бакенщиков нескоро теперь нагрянет, — комментирует Дошлый действия начальства, а сам украдкой собирает в рукавицу болты, которые не приметил Шавров. Набил Дошлый рукавицу, сходил к стеллажам, высыпал в ящик.

С этого момента монтажную площадку каждый день прочесывали рабочие. Болт, гайка, электрод не валяются. Каждый друг за дружкой доглядывает, подбирает, тащит на место. Проходит две недели, и Михаил замечает, что рвение ослабло. Постепенно размагнитились монтажники, уже не подбирают электроды, не только болты, но у Михаила перед глазами Бакенщиков с Шавровым. Оттого у него и порядок на площадке. Огарка от электрода не увидишь. Каждый день, еще до работы, он «мышкует». Как-то опять завернул на площадку Бакенщиков, обошел все кругом, поглядел. Видно спросил, кто на сборке колонн. Шавров кивнул на Михаила. Бакенщиков подошел, похвалил. В тот же день на стыке смен Михаил сагитировал ребят рассортировать по маркам и профилю сталь, болты, гайки. Подходи бери, какую надо. Незачем копаться в снегу. И на площадке стало уютнее и свободнее.