Весны гонцы. Книга 1.

Часть зрителей кинулась к окнам, другие сгрудились в дверях.

— Спокойно, товарищи! — Чалых старался унять клокотавший зал. — Спокойно! Концерт будет продолжаться.

— Осторожно — нож! — крикнул кто-то на улице.

Алене показалось, голос Радия. Она бросилась к завешенному окну позади кулисы, нырнула за портьеру и высунулась на улицу.

В черноте слышались глухие удары, покрякивание, хриплая бешеная брань, женские взвизги, выкрики: «Вяжи!», «Убью!», «Кусается, гадина!» Еще трое парней выскочили из окон зала, мелькнули в полосе света, падавшего из Дома культуры, и пропали в черноте. Алена с трудом различала в ней метавшиеся светлые пятна. Что там? Где там свои? Живы ли?

— Какой ужас, какой ужас, какой ужас! — повторяла Зина, прижимаясь к ней.

Алена крепко стиснула Зинину руку и вслушивалась в каждый звук.

— Чалых с трудом наших мальчишек удержал. Олег с Женькой в гриме рвались на помощь, дураки, — зашептала Зина.

— Господи, что теперь будет! — тихо запричитала Ольга Павловна. — Я же просила: не надо! Еще убьют кого… Ведь снимут с работы, скажут: плохо организовано мероприятие. А я что — виновата?

Алена с напряжением вслушивалась и вглядывалась в темноту. Шум за окнами наконец начал спадать. Потом послышался голос Радия:

— Всех в милицию!

— Товарищ Светлов, я ж за вас бился! — подхалимски прогнусавил кто-то.

— Завтра разберемся, — как отрезал Радий и спросил встревоженно: — Николай, ты дойдешь?

— Мы проводим, — отозвались девичьи голоса.

— Я с ним, — это сказал Арсений Михайлович.

«Живы», — с облегчением подумала Алена.

Миша стоял посреди гримировочной.

— Все в сборе? Товарищи, второе отделение должно идти с блеском. Понятно? На «шесть». Максимум внимания, — строго повторил Миша. — Через десять минут начинаем.

Алена взглянула на часы и невольно приложила их к уху. «Идут! Значит, драка длилась шесть-семь минут, а показалось-то…» Она поправила грим, растрепавшиеся волосы, постаралась сосредоточиться. Ощущение бессилия перед враждебной силой ушло, но остался горький осадок от дикости, до которой может опуститься человек.

Начали «В добрый час!» собранно, сдержанно и немного напряженно. Зрители, казалось, не дышали, слушали чутко, отзывались благодарно, играть становилось легче, отрывок пошел лучше и лучше.

Выходя на аплодисменты, Алена не ощущала ни усталости, ни горечи. Она, как и ее товарищи, готова была отдать все, чем богата.

Глава семнадцатая. Снова БОП

Треволнения в Верхней Поляне не кончились с окончанием концерта. Когда, изнемогая от жары и усталости, бригада с гомоном и смехом ввалилась в гримировочную, посреди комнаты их ждал Саша Огнев.

Все кинулись к нему: «Как ты нашел нас? Вот здорово, что приехал! На чем добирался? Отчего долго не писал?» — но все боялись слишком бурно радоваться и боялись спросить о главном.

— Мать похоронил, — неожиданно жестко оказал Саша, — и об этом все. — И, сразу нарушив тяжелую паузу, вдруг заговорил по-деловому: — «В добрый час!», ребята, играете здорово. Ты зря, Михаил, плакался, честное слово! Хорошо играешь, по-настоящему, без скидок…

— Но выгляжу-то, наверное, Алешкиным дедушкой? — с немного деланным смехом перебил Миша. — Нет уж, хватит: передаю тебе сию роль с восторгом.

— Не знаю, — серьезно ответил Саша. — Вы так крепко сыгрались… Не знаю. Ты, — обратился он к Олегу, — с самого начала мне нравился в Андрее, но вырос — во! — Саша долго говорил Олегу о его удачах, сделал два-три замечания.

Алена нервничала, ждала, что Огнев скажет о ней. Она очень боялась недоброго отзыва о своей работе и не смогла бы защититься от него обычной презрительной злостью.

«Конечно, я не могу ему понравиться, — уговаривала себя Алена, — он же репетировал с Лилей, а она играла прекрасно, и образ был совсем другой».

Саша одобрительно хлопнул по спине сияющего Олега, повторил горячо:

— Здорово, здорово вырос, — и очень сухо, не глядя на нее, начал: — Лена, не знаю, интересует ли тебя мое мнение…

— Конечно, интересует, — отрубила Алена, напрягаясь всем телом.

В гримировочной стало тихо.

— Я тебя смотрел… Ну, если хочешь, предубежденно. Мне очень нравилась Лилина Галина. — Саша был с ней все так же сух и официален. — Не думал я, что ты можешь так глубоко, значительно… и так тонко… Очень интересно играешь.

Взгляды их встретились. Алена почувствовала, что краснеет до слез и это видно сквозь грим.

— Ты такая неожиданная… — Саша словно искал слова, а его удивленный взгляд стал непривычно мягким, и это смутило ее совсем. — Я даже боюсь, хотя, конечно, хочу сыграть с тобой.

У Алены отчего-то защемило в груди.

На редкость кстати в эту минуту постучали, и вошли Ольга Павловна, Чалых, Радий с заплывшим глазом, в измазанной белой рубахе, разорванной на груди. Они-то и отвлекли внимание от Алены.

— Ну, молодые-красивые, — Чалых с дружелюбием оглядел всех. — Спасибо. Хорошо, очень ладно работаете! Нам это очень кстати. Принимайте свой естественный вид, и мы вас «под конвоем» доставим на ночлег. Да-да, «под конвоем» и «при фонарях». Темень у нас непроглядная.

Все разбрелись к зеркалам.

Стукнула дверь, зеркало отразило Арсения Михайловича — кисть его руки была забинтована.

— Все кончилось относительно благополучно, — сообщил он. — До утра Николая оставили в больнице. Остальным ввели противостолбнячную. У меня вывих. Вправили, вправили, — успокоил он. — Теперь уже не смертельно, — и улыбнулся.

— Можно у тебя вазелинчик? — спросила Глаша, подойдя к Алене, и, перешагнув через длинную лавку, присела рядом. Она зашептала Алене: — Предлагаю: все суточные — в общий котел и выделить пай Сашке, понятно?

Алена молча кивнула.

— Ну и денек сегодня — кошмар! — воскликнула Глаша и тихо сказала: — Поговори с Евгением и Джеком, остальным я уже… — и опять громко, для всех, пожаловалась: — Будто меня обмолачивали на току! — Перешагивая через лавку, опять наклонилась к уху Алены: — Сашку поставим перед фактом. У него же самолюбие… вроде твоего…

Возле гипсовой фигуры с веслом их ждали три девушки, освещаемые фонариком Радия: Алена узнала в них Таню и Любу, а третья — высокая, в цветастом платье, с пышными светлыми волосами до плеч, была незнакома.

При свете того же фонарика торопливо перезнакомились — высокая оказалась женой Радия. И шествие «при фонарях» двинулось.

Засмеялись, заговорили о сегодняшнем концерте и, конечно, о великой битве. Алена, помня о Глашином поручении, взяла под руку Женю и отвела чуть в сторонку. Он понял ее с полуслова:

— Ну, ясно! О чем разговор?..

Отпустив Женю, она среди идущих отыскала Джека, так же взяла под руку и чуть задержала. Они оказались позади всех.

— Чем обязан вашему вниманию, сеньора?

— Ладно, не дури! Понимаешь, для Сашки-то нет «единицы». Мы решили — все суточные в общий котел… и Сашку включить…

Джек пожал плечами.

— Мне-то он зачем нужен? Не в деньгах вопрос, это наплевать, но роли мне и самому нравятся. И кто это — «мы решили»?

Алена выдернула руку, остановилась. Джек остановился тоже. Она пыталась унять возмущение, найти слова, чтоб объяснить, как необходимо сейчас Сашке работать, почувствовать себя нужным и близким, но не успела.

— А ты? — насмешливо бросил Джек. — Подкуплена комплиментарным отзывом? Удивляюсь тебе…

Алена ахнула и, еще не успев подумать, ударила Джека по лицу. Он выронил чемоданчик, двумя руками схватил ее за руку повыше локтя и сжал так, что она чуть не вскрикнула.

— Подлец! — выдохнула она в его взбешенное лицо и пригрозила: — Пусти — закричу!

— Эй, ребята! — позвал Олег. — Что там у вас? Не отставайте — тут черт ногу сломит!

Джек медленно разжал руки:

— Ты еще за это ответишь…

На фоне светлого пятна, бежавшего впереди по дороге, осторожно двигались черные фигуры. Пыль, словно дым, курилась из-под ног. Алена кинулась догонять.