Весны гонцы. Книга 1.

Алена сорвалась с места, пробралась за кулисами, спустилась в коридор.

Слепенькая лампочка под потолком освещала группу: Глаша, Зина, Миша и Женя разговаривали с Ольгой Павловной, заведующей Домом культуры.

— Была бы я мужиком, своими бы руками вышвырнула это хулиганье, — говорила она измученно, то отирая лицо, то обмахиваясь платком. — Ведь их и всего-то трое заводил, а безобразия от них — на весь район. И ведь так каждый раз! Мне бы радоваться надо хорошему мероприятию — к нам редко кто приезжает, — а я, верите ли, ночи не сплю от переживаний. Ну что делать? Родненькие, я же все, что в моих силах… Уж как-нибудь!

— Но ведь просто нельзя играть!

— А если объявить, что не начнем второго отделения, пока…

— Все уже перепробовано! — с отчаянием перебила Мишу Ольга Павловна. — Ничем их не выкуришь.

Внезапно в коридоре появился Арсений Михайлович, за ним шагал незнакомый плотный человек среднего роста и длинный худой парень, секретарь райкома комсомола Радий Светлов.

С Радием Алена познакомилась еще днем.

Верхняя Поляна даже издали показалась унылым, неблагоустроенным поселком.

Автобус въехал в райцентр по длинной улице, где по одну сторону выстроился ряд старых добротных рубленых изб с резными наличниками, занавесочками, цветами на окнах, но вокруг домов было голо — ни палисадников, ни деревьев. По другую сторону улицы тянулись огороды, картофельные поля.

— Старинный поселок! — сказал Виктор.

Они миновали три широкие улицы, где не было ни одного достроенного дома, хотя во многих уже поселились люди. К недостроенным сборным и рубленым домам лепились кривые, приплюснутые саманные уроды разных размеров и форм, и никак нельзя было уловить признаков планировки, угадать контуры будущего поселка.

Автобус остановился на площади — вернее сказать, на большом пустыре, окруженном постройками. И тоже — ни деревца, ни куста, даже трава дочиста вытоптана, лишь кое-где уцелели грязные зеленые клочья. Сухая земля пылила под ногами пешеходов. За пробегающими машинами вздымались бурые клубы.

В здании исполкома было тихо, ни одна дверь не открывалась на стук. Внезапно с улицы в коридор влетела ярко одетая девушка, накричала на столпившихся студентов за то, что «ввалились стадом в обеденный перерыв». Подчеркнутая корректность Арсения Михайловича несколько охладила ее пыл, и она сообщила, что «начальники все по району разъехались, а ей самой о концерте ничего не известно».

Одноэтажный Дом культуры стоял неподалеку от площади. У входа его возвышалась гипсовая девушка с веслом, запыленная, в серых потеках. На постаменте кто-то крупно написал химическим карандашом «дура». Нигде ни афиши, ни объявления, извещавшего о концерте. Видимо, бригаду тут не ждали. Впервые ребята почувствовали себя непрошеными гостями.

Долго не могли попасть в Дом культуры, все двери заперты. Наконец нашли вход в библиотеку, поместившуюся в небольшой комнатке, заваленной книгами, загроможденной стеллажами и от этого полутемной. От библиотекарши узнали, что заведующая Домом принимает стройматериалы и будет не раньше как через час-полтора. Сама библиотекарша о концерте слышала, но впустить их в Дом культуры без заведующей отказалась.

Несколько обескураженные, остановились обсудить план действий. Алена влезла на выступ фундамента и заглянула в окно Дома культуры.

— Ой, ребята, какое милое помещение!

Полезли в окна, и начались восторги:

— Какой уютный зальчик!

— А сцена-то! Хоть маленькая, но настоящая!

Их восторги нетерпеливо прервал Виктор:

— Покушать необходимо, граждане!

В душной чайной народу было мало. Официантка подала несвежего вида «свежие щи» и традиционный гуляш с традиционной пшенной кашей. Как выразился Олег, похоже, что все «щедро приправлено мухами». Действительно, мухи ползали по тарелкам, садились на лицо, руки, лезли в рот.

— Интересно, тут есть санитарный надзор? — возмутилась Глаша.

— Все могу: не спать ночь, ездить в пыль, в дождь, по жуткой дороге, копать, толкать, лежать под машиной, — сердито ворчал Виктор, — но есть с мухами — это уже свыше… Эх, завернуть бы в Деевский район! Чистота, как в аптеке! А кормят — пальчики оближешь!

Раздраженные, голодные, вывалились из духоты на улицу, постояли, повозмущались и решили купить хлеба и молока — отличная еда! И черт с ним, с обедом!

В продовольственном магазине продавщица оживленно болтала с подружкой. На прилавке под стеклом красовалась вазочка с окаменелыми белыми пряниками, по бокам расставлены были пирамидами коробки с рыбными консервами, перед ними разбросаны пачки чая, спички, соль.

— Нет хлеба. Кончился, — ответила продавщица так, словно хотела сказать: «Пристают тут с глупостями!»

— Пораньше приходить надо, — добавила ее подруга. — Я вот с пяти утра тут. А молока и сроду не купите. По домам разве что? Может, кто пойдет навстречу.

— Поехали в гостиницу, — мрачно сказал Виктор. — Возьмем в работу хозяйку. Да консервов прихватим.

— Район выращивает миллионы пудов зерна, а в лавке хлеба не купишь. Объясните популярно! — Олег с недоумением посмотрел на всех.

— Тут еще не то повидаете, — буркнул Виктор.

Заведующая гостиницей, беременная женщина, суровая, но миловидная, встретила их неласково.

— Я здесь временно, сама-то я трактористка, — поторопилась она объяснить, явно презирая свою нынешнюю работу. — Муж запретил на тракторе, чтоб вреда не получилось.

Узнав о злоключениях артистов, совершенно равнодушно заметила:

— У нас, кроме приезжих, никто в чайную не ходит. Разве что пьянь.

Показав, где умывальня, будто мимоходом, сказала: «Придется, видно, выручать», — и ушла.

Не успели умыться, как она вернулась с бидоном холодного молока, выложила на стол поджаристый каравай домашнего пшеничного хлеба, десятка два яиц и горкой — молоденькие огурцы.

Благодарили ее аплодисментами.

Хозяйство свое — крошечную гостиничку — Евдокия Ниловна держала в образцовом порядке и чистоте, что-то неустанно мыла, терла, прибирала. Джеку спокойно приказала:

— Ноги оботрите. Пыль с воли тащится.

Настроение поднялось — великое дело — добрая снедь и человеческое отношение!

Вообще гостиничка показалась оазисом: аккуратный белый домик стоял немного в стороне от поселка, среди полянки, покрытой зеленью, — здесь легче дышалось, не висел в воздухе пыльный туман. Домик делился как бы на две квартиры, каждая половина, и мужская и женская, из трех комнат и кухни, и у каждой — отдельный вход с улицы.

— Зачем же такая строгая «изоляция»? — посмеиваясь, спросил Олег.

— У Го́лова справляйтесь, — ответила женщина с присущей ей невозмутимостью.

О Голове — председателе райисполкома — что-то говорил Виктор, Олег потому и обратился к нему.

— При чем тут Голов, или Голый — как его?

Прихлебывая молоко, Виктор ответил:

— Говорят, он этот дом для виду под гостиницу строил, а метил себе и секретарю райкома под квартиры. Потому и вода подведена и вообще все…

— Допустим, метил, а почему не занял?

— Секретаря сменили, дружка-то его смахнули. — Виктор злорадно подмигнул. — Вот и весь кордебалет!

Покончив с едой, мужчины собрались ехать в Дом культуры — готовить сцену для концерта.

— Вечером пешком прогуляетесь, граждане, — хмуро объявил Виктор, усаживаясь за руль. — Тормоза отказывают, смотреть буду.

Девушки остались отдыхать. Маринка повалилась на постель, Зина, Глаша и Алена вышли на воздух и уселись на траве в тени дома.

У колодца стоял ветряк, качавший воду для гостиницы, справа от него начинались задворки улицы, по которой въехали в Верхнюю Поляну. Вдали желтели недостроенные сборные домики.

— До чего уныло, голо, серо, — недоуменно сказала Зина. — Какое-то неживое место.

На крыльцо опять вышла хозяйка с бадейкой в руках, принялась подмывать ступени. Несмотря на беременность, движения ее были проворны и даже красивы.