Тигроловы

— Как это вы так рано управились? — виновато сказал он подошедшему Евтею. — Я ждал вас не раньше вечера — чай горячий есть, а еду не сварил...

— Ранняя птичка, Павелко, носок утирает, а поздняя — глаза продирает! — Евтей хозяйским глазом оглядел табор: лицо его, разгоряченное ходьбой, выражало довольство. — Ну, как ночь коротал? Гляжу — заспанный, неужто не подходила?

— Подходила один раз, собаки разбудили в полночь. Ну я устроил ей небольшой концерт. Ракету пускал и из карабина бабахал. Убралась.

— А ее самою видал или нет?

Очень хотелось Павлу сказать, что видел и «самою», но в последний момент язык не повернулся солгать.

— Жа-алко. Ну ничо-о, даст бог, не последнего ловишь — увидишь еще!

Укрыв потную лошадь брезентом, бросив ей охапку сена, Лошкаревы сняли с саней ящик, подтащили его торцом вплотную к срубу, затем Савелий поднял шибер — задвижку. Ящик с поднятой задвижкой напоминал гигантскую мышеловку. Павел с интересом следил за происходящим. Савелий принялся осторожно скалывать топором концы торцовых бревен сруба, Евтей другим топором подваживал ему тот угол венца, который давил на участок подруба и мешал Савелию. Таким образом тигроловы обкололи все концы бревен с одного угла сруба и с другого, оставив нетронутыми только нижний и верхний венцы. На каждый удар топора тигр раздраженно рявкал и то и дело кидался на угол. Лошадь, привязанная в стороне, хотя и была, по уверению пасечника, очень смела и не единожды помогала госпромхозовским охотникам выволакивать из тайги кабаньи и медвежьи туши, но, заслышав теперь громоподобный тигриный рык, сразу перестала жевать сено и, всхрапывая ноздрями, задрожала, заозиралась, испуганно приседая.

Обколов концы бревен до такой степени, чтобы каждое бревно могло при усилии выпасть из венца, тигроловы раскидали с верха сруба все лишние валежины, затем Евтей, зайдя к срубу с противоположной от ящика стороны, просунул в щель прутик и принялся дразнить тигра, отвлекая его на себя, и пока тот рявкал да с яростью мочалил клыками торец прутика, Савелий тем временем, чуть отодвинув ящик, с помощью Павла быстро выдернул из сруба надколотые бревна, а в образовавшийся проем вновь придвинул ящик, как придвигают мышеловку к норе.

— Ну вот, одно дело спроворили! — удовлетворенно воскликнул Савелий. — Теперь ишшо уговорить бы его в нову хватеру перейти.

— Неужели это сложно? — удивился Павел. — Я думал, самое трудное позади уже.

— Когда как, Павлуха, когда как. Иной раз, токо откроешь шибер, так он сразу в клетку и переходит, а другой раз приходится целый час его по срубу палкой ширять, покуда он сруб оставит. Ну, сёдни мы ему долго упрямица не дадим. — Савелий кивнул на розвальни. — Сена вон прихватили на этот случай.

Павел хотел спросить у Савелия, при чем тут сено, но решил, что просто не так понял, и спрашивать не стал. Наказав Павлу стоять около ящика и, как только тигр зайдет в него, тотчас опустить шибер, Савелий, вооружившись палкой, подошел к Евтею и принялся, просовывая палку через верхние бревна сруба, тоже дразнить ею тигра. То отбивая палку лапой, то хватая ее пастью, тигр яростно рычал, крутился в срубе, но в черный проем ящика не уходил. Чем-то не нравилась тигру новая квартира. Минут пять промучившись и не добившись толку, Евтей остановил Савелия:

— Хватит, брательник! Вишь как он заупрямился — ажно исхрипелся весь от злости.

— И то верно — ну его к шуту! Павлух! Неси-ко сюда охапку сена, шшас мы ему устроим принудительное выселение из старой хватеры в новую.

Теряясь в догадках, принеся две охапки сена, крайне заинтересованный, Павел с нетерпением стал ждать дальнейших событий. А Лошкаревы между тем принялись проталкивать пучки сена через верхние бревна внутрь сруба. Тигр, не переставая рычать, хватал пастью каждый пучок, но они все прибывали и прибывали, постепенно заполняя своей массой все большее и большее пространство сруба. Когда третья часть сруба оказалась забита сеном, тигру пришлось поневоле перейти в ящик, который Павел немедленно закрыл, а шибер Савелий тут же прибил четырьмя гвоздями, — неровен час, перевернутся розвальни, откроется шибер, выпустит дорогого пленника. Но мало показалось тигроловам и этой предосторожности, — сняв палатку, они набросили ее на ящик и только тогда, когда туго перевязали его крест-накрест веревками, успокоились. Да и тигр, оказавшись в темноте, сразу перестал рявкать и стучать лапами по доскам. Успокоилась и лошадь, перестала вздрагивать и всхрапывать и лишь непрестанно мотала мордой и косила на оглоблю вытаращенные глаза, когда тигроловы при помощи ваг втаскивали ящик на розвальни.

— Ну вот, полдела сделали! — похлопывая лошадь по шее, сказал Евтей и многозначительно посмотрел на Павла.

— Неужели только полдела? — не поверил Павел. — Привезем на пасеку, сообщим на зообазу, приедет машина, заберет тигра — и делу конец! Разве это проблема?

— Вот-вот, самое главное ты и выпустил, — снисходительно закивал Евтей. — Тигру сдал на зообазу и на этом успокоился, а, промежду прочим, тигра должна пройти на зообазе месячный карантин. Ежели она, скажем, подохнет через двадцать девять дней — кукиш с маслом ты получишь за нее! Тигра пропала, и труды твои пропали задарма. Обидно? Вот и будешь ты цельный месяц переживать: подохнет али не подохнет? Да мало и этого! Потом целый год ловить будешь этого тигра во снах — вот ведь какая канитель... — Евтей смотрел на Павла с веселым лукавством, точно готовился разыграть его.

— Это верно, верно, Евтеюшко, — закивал Савелий. — Канительная у нас с тобой работенка, скажу я тебе по совести — хуже некуда... Так что, Павлуха, наперед крепко подумай, прежде чем в нашу тигроловску кумпанию встревать, — подытожил он. — Встрянешь, а потом нас же и ругать зачнешь: дескать, пошто не отговорили, да и пошлешь всю нашу кумпанию куды-нибудь подальше... — Савелий тоже, как и Евтей, смотрел на Павла с улыбкой, ожидая, что ответит он, но Павел, ответив на улыбки улыбкой, дипломатично промолчал.

Наскоро пообедав, тигроловы двинулись в путь. Евтей, ведя на поводке Амура, пошел на лыжах по санному следу впереди лошади, — ею правил Савелий, — а Павел с Барсиком пошли за санями. На склоне сопки пришлось сделать остановку минут на двадцать — за это время Павел с Евтеем принесли к розвальням тигрицын «подарок» — чушечье мясо.

Перевал оказался крутой, в некоторых местах лошадь с большим трудом выволакивала сани, и мужикам приходилось помогать ей. Зато с перевала она стремилась бежать рысью, и пришлось людям висеть на санях и волочиться за ними...

До пасеки добрались уже при лунном свете.

Утром Савелий с помощником пасечника, рыжеволосым разбитным мужичонкой, увезли тигра в деревню, откуда бригадир должен был позвонить на зообазу и вызвать машину, на этой же машине он планировал съездить домой, взять там охотничьи лыжи для всей бригады, узнать домашние новости и сразу вернуться на пасеку, чтобы немедленно приступать к отлову второго тигра.

Именно так все и вышло — к вечеру третьего дня к пасеке подкатила старенькая зообазовская машина; на дверях ее кабины крупными горделивыми буквами было написано: «ДВ зоо-комбинат», а внизу, под надписью, была довольно искусно нарисована оранжевой краской голова тигра. Такая броская необычная надпись, вероятно, действовала на службу ГАИ примерно так же, как действует надпись на воротах «Осторожно, во дворе злая собака!» Савелий привез лыжи, продукты, не забыл и тигриный ящик привезти назад.

Наказав шоферу держать машину на зообазе в готовности и ждать звонка в течение всей недели, тигроловы отпустили его, хотя по распоряжению директора он должен был ждать их здесь на пасеке: отловленного ими тигра нужно было немедленно отвезти на зообазу, а оттуда с той же поспешностью, без карантинного срока отправить самолетом в Москву, в Зооцентр, и затем уже дальше, за границу, по срочному заказу какого-то государства.

— Приспичило имя! — с притворной строгостью ворчал бригадир. — Ишшо отловить сперва надо, а уж потом обешшать. А то наобешшали там, а нам теперь отдувайся за них... — Однако должной строгости у Савелия не получалось, лицо его сияло от удовольствия, и было ему, несомненно, приятно, что там, в Москве, «наобешшались», а ему, Савелию, теперь вот приходится «отдуваться».