Пленник волчьей стаи

Вздрогнул, напрягся и Белый. Он рванулся, потя­нул за собой человека. Атувье судорожно, двумя ру­ками, ухватился за плетеный ремень, а сам не отводил взгляда от распадка, откуда раздался голос волка. Он понимал, о чем «говорили» «глаза стаи».

И стая отозвалась. Хор волчьих голосов, казалось, разбудил сопки.

Ноги и руки Атувье ослабели, и Белый это сразу почувствовал. Он так рванулся, что Атувье упал на колени, едва не выпустив чаут. «Э-э, а может, отпу

с

тить Белого? Пусть стая гонится за ним!» — мелькнула спасительная мысль. Он решительно подтянул оленя к себе. «Я отпущу его, когда стая соберется и бойцы- загонщики подойдут ближе»,—решил Атувье, а сам, как затравленный раненый волк, озирался по сторонам. Он знал повадки стаи — волки могли взять добычу в кольцо.

Где, где волки? Вон они. У стаи был умный вожак — волки окружили человека и оленя. Окружили как-то незаметно. Стая запела песню смерти.

Олень хрипел, рвался прочь. Глаза его, еще недавно усталые, безразличные, налились кровью. В них плес­кался дикий страх, ему сейчас хотелось жить! Атувье еле сдерживал высокого, жилистого ездового. Откуда взялась в нем такая сила! Атувье подтянул его ближе, начал торопливо развязывать узел. Узел смерзся, обледе­нел и не хотел расслабляться.

А волки, не таясь, сужали кольцо, вымахивая над сугробами.

Их было десять. Десять смертей. Атувье оцепенело смотрел на приближающихся хвостатых, а пальцы его все пытались ослабить замерзший узел. Неожиданно его обожгла догадка: «Ой-е, а вдруг и эта стая захочет меня взять бойцом к себе?»

И тут со склона ближней сопки он услышал пре­рывистый громкий вой. Волки, словно по команде, оста­новились. Атувье невольно обернулся. На большом кам­не стоял еще один волк. Атувье открыл рот, чтобы лучше слышать. Он не верил своим ушам! Он слышал голос... Черной спины! Ну да, это «говорил» его друг. Его бывший друг... Он, бывший пленник стаи, хорошо помнил голоса всех тех волков, а голос Черной спины — тем более.

— Черная спина! Черная спина, здесь я! Здесь я! — закричал Атувье, еще не веря в чудо.

Волк на камне умолк.

Атувье задрал голову к небу и завыл. Завыл, как в ту ночь, когда стая вернулась к стаду Вувувье. Он кончил выть и снова посмотрел на камень. Волка там не было. Волк стоял рядом, в пяти прыжках.

Атувье разглядел, что у волка совсем черная спина.

Да, это был Черная спина! Он стоял в стойке «смирения и узнавания» и смотрел на бывшего пленника бывшей стаи. К нему подошла белая волчица. Она пово­рачивала голову к вожаку, словно спрашивая: «Почему мы стоим? Почему не разрешаешь охоты?»

Атувье готов был поклясться своим сыном, что именно это спрашивала белая волчица, подруга Черной спины. Только подругам разрешено приближаться к вожакам пе­ред охотой. Он оглянулся. Остальные волки тоже прибли­зились, ожидая команды. По телу Белого пробегали вол­ны страха, олень жался к человеку.

—       

Черная спина, зачем ты хочешь убить меня? — вскричал Атувье. — Зачем? Ты дрался за меня с Вожаком и другими собратьями. Ты защищал меня, чтобы убить сейчас? Разве ты забыл нашу жизнь после боя с Вожа­ком? Разве ты забыл, как готовился защитить меня от богача Вувувье? — Атувье все говорил и говорил. Он помнил ту страшную ночь, когда стая Вожака увела его за собой. Помнил, как тогда слушали его голос волки. Атувье знал: голос человека имеет какую-то власть над хвостатыми. Однако вскоре голос его ослаб и он смолк.

Тогда «заговорил» Черная спина. Он сел, задрал голову к звездам и тихонько завыл. Атувье вслушался. Он понял. Волк говорил: «У тебя есть олень. Отдай его стае, и стая не тронет тебя. Отдай!»

Атувье выхватил нож, посмотрел по сторонам. Чет­верка хвостатых, стоявших у него за спиной, явно пода­лась вперед.

Белый мотнул головой, захрипел, словно умоляя от­пустить его. Атувье вдруг осенило: «Белый — хороший бегун. Ведь он ездовой олень. Он может убежать! Стая голодная, у волков мало сил». Коротким взмахом он рас­сек натянутый чаут.

—      

Беги! — крикнул Атувье.

Белый подпрыгнул и огромными прыжками понесся к дальним сопкам. Стая на миг растерялась. Что делать? Бежать за оленем или напасть на человека? Вожак не дал команды.

Первой команду получила белая волчица. Она броси­лась за оленем, за ней устремились остальные. Лишь один волк остался рядом с человеком — Черная спина. Волк принял боевую стойку.

Атувье, сжимая деревянную рукоятку верного пареньского ножа, ждал.

— Черная спина, ты хочешь драться со мной? — спросил Атувье.

—

Разве ты забыл нашу дружбу? Разве я и моя жена обижали тебя? Ты был для нас настоящим другом. Да, нам было обидно, что ты ушел, но обида быстро покинула наши сердца. Мы тебя поняли.— Атувье вложил нож в деревянные ножны, обшитые латхачьей шкурой. Он видел теперь, что Черная спина не хочет с ним драться — волк принял стойку внимания и явно ждал его голоса.

Издали послышался горестный вой. Черная спина по­вернулся на зов и помчался на помощь. Видно, Белый и впрямь уходил от стаи.

Атувье сел на снег. Встреча с волками отняла силу у ног.

Атувье лежал в крохотной пещерке, недалеко от. того камня, на котором стоял Черная спина. Была ночь, тем­ная, морозная. Атувье нашел пещерку случайно. Убедив­шись, что волки далеко, он пошел от места встречи со стаей. Пошел не по долине, а стал взбираться на сопку. Зачем идти по ровному месту? Волки есть волки. Можно было развести костер, но у него не осталось сил, чтобы собирать дрова. Едва он втянулся в кухлянку, как сразу уснул. Спал недолго — голод разбудил.

Чаучу может ночевать в снегу в мороз, может пере­ждать в снежной «яранге» любую пургу, если... если у него полный желудок. Еда дает силу, но когда желудок пустой — откуда взяться силе?

Атувье думал о еде. Он видел ее! Видел «раздетую» вторую убитую им оленуху, алую тушу с пятнами сала на боках, на спине. Вспомнил, как пил ее горячую кровь, ел вкусную, сочную печенку. «У Белого, наверное, очень большая печень и большое сердце»,— почему-то подумал он. «Дай мне мяса! Дай!»—стонал голодный желудок. Атувье нащупал конец чаута, вынул нож, обрезал часть ремня, поделил его на куски. Холодный кусок кожи отта­ял, размяк... во рту. К утру желудок успокоился.

Прежде чем отправиться в путь, Атувье пристально оглядел долину. Волки могли и вернуться, он — не ездовой олень, не убежит от них. Одного, двух, даже трех хвостатых можно победить, но в стае их десять и один. Остальные собьют с ног, разорвут... Он стоял возле пеще­ры и все не решался покинуть ее. Черные прутья таль­ника, робко выглядывающие из снегов, тусклые наледи нагоняли тоску, страшили. Куда идти, Сколько еще он может прожить без настоящей еды? Не лучше ли снова спрятаться в каменное логово и подождать, когда быстро­ногие «верхние олени» унесут его с холодной, угрюмой земли в страну счастья, где всегда есть пища,— к «верх­ним людям». Ой-е, но там нет Тынаку и Тавтыка! Они останутся на этой земле. Кто их будет кормить? Кто защитит их от зверей и злых людей? Ему хорошо будет

там,

а им? «Ой-е, а может, они уже ждут меня в «верх­ней тундре»,—испугался неожиданной мысли Атувье и взглянул на облака. Нет, еще никто из живущих на земле не видел «верхнюю тундру», «верхних людей». Атувье закрыл глаза и... увидел свою ярангу, притаившуюся на поляне среди сугробов! Ой-е, из яранги вышла Тынаку. На руках у нее сын Тавтык. Но почему тополя зеленые, а на Тынаку летний керкер? И Тавтык без малахайчика. Ведь сейчас зима!» Атувье тряхнул головой, открыл глаза, и яранга пропала. Первый раз в жизни он видел сон, когда не спал.

По долине и сопкам была разлита великая белая ти­шина, и ни один звук не нарушал ее шаманского раз­думья.

Он все разглядывал, осматривал долину, не зная, что ему делать. Какая-то черная точка вдруг привлекла его внимание. Он прищурился. Ой-е, копэй шла к нему! Что нужно здесь этой пакостнице? Неужели она решила по­живиться его телом, когда душа его умчится к «верхним людям»? Нет коварнее и выносливее зверя, чем вонючка копэй. И нет зверя умнее ее. Копэй чует смерть оленя, когда олень еще жив.