Волга-матушка река. Книга 2. Раздумье

— Молодец, Иван Петрович: на точку попал, — сказал он.

А кошары и саманушки все приближаются и приближаются, но почему-то медленно, даже очень медленно. Аким Морев давным-давно вынул из внутреннего грудного кармана паспорт и, не обращая внимания на шофера, положил паспорт на колено, с нетерпением ожидая, как сейчас, при встрече с Еленой, тоже потребует от нее паспорт, сложит его вместе со своим и скажет:

— Поедем в Разлом, распишемся и объявим об этом всем-всем.

Но саманушки и кошары то ли убегают от машины, то ли стоят, и машина зазря гремит мотором, трясется вся и, кажется, не двигается с места…

Но вот машина вкатилась на ферму и, вся встряхиваясь, остановилась около саманушки с крошечным окошечком, на стекле которого полыхал утренний лиловатый отблеск.

— Дома! — крикнул возбужденный Иван Петрович и еще крикнул: — Елена Петровна! Принимайте!

Дверь саманушки со скрипом отворилась, и на пороге появилась большеглазая, с загоревшим, черным, будто чугун, лицом, красивая девушка — это была ветврач Люся, дочь чабана Егора Пряхина.

— Вот тебе раз, кислый квас! — растерявшись от неожиданности, проговорила она, подавая руку шоферу, а затем Акиму Мореву. — А Елена Петровна вместе с Ермолаевым укатила в Приволжск. Такая парочка, ах! — И притихла, видя, как Аким Морев побледнел.

— На канал, Иван Петрович!.. — резко произнес секретарь обкома.

Вода…

Где-то на далеком Севере люди говорят:

— Побольше бы нам сюда солнца!

А здесь, в жестких и звонких, как перекаленный кирпич, степях люди тысячелетиями мечтали:

— Воды бы нам сюда. Воды!

А вода течет неподалеку: мощная Волга, а с другой стороны великий Дон омывают необозримые, богатейшие степи. Когда-то Волга текла вот тут, разрезая Сарпинские просторы, Черные земли, но потом почему-то резко свернула влево, оставив после себя цепочку озер, сухие ложа рукавов, протоков. Ученые уверяют: скоро по древнему руслу тронется волжская вода, источник жизни… И весть о строительстве Большого канала, точно ураганом, разнеслась по всему Поволжью, по всей Донщине.

Старики сказали:

— Чудо!

Старики сказали:

— Диво!

Кто помоложе, ответил:

— Дело рук советского человека.

Вода!

Как отрадно и напевно звучит это слово!

А Акиму Мореву было стыдно.

Стыдно перед собой: «Паспорт прихватил. Бессрочный».

Было стыдно перед Иваном Петровичем: «Без дороги, за двести километров привез жениха, а невеста с другим сбежала».

Стыдно перед женой Николая Кораблева, Татьяной Яковлевной. «Предложила вместе поехать. Вот был бы номер! Приехали, а она укатила с Ермолаевым… Молодой… красивый… «Мне стыдно», — говорила она недавно. Да, конечно, стыдно, но не так, как мне. Ей радостно и стыдно передо мной, мне — тяжко и стыдно перед всеми». У Акима Морева даже пот на висках выступил горошком.

— К черту все! — с остервенением произнес он.

Иван Петрович вздрогнул: сообщение Люси не так-то уж тронуло его: «Что ж, бывают дела!» Но когда Люся игривым тоном сказала: «Такая парочка, ах!» — Иван Петрович круто обиделся на Елену Петровну за Акима Морева. И сейчас, услыхав злые слова: «К черту все!» — он, дрогнув и повернувшись к секретарю обкома, глухо сказал:

— Может, и по делу поехали… Может, болтовня. Куда мы теперь? Обратно в Приволжск, а?

— На канал.

— Тогда влево. — И шофер, свернув на запад, по старой, заросшей травами дороге повел машину на строительство Большого канала.

Канал протяжением в сто шестьдесят километров — первая очередь — строился на таких началах: семьдесят пять процентов стоимости брало на себя государство, двадцать пять — колхозы, овцы которых паслись в Сарпинских степях и на Черных землях. Колхозы выделяли рабочую силу, государство — технику и инженерно-технический персонал… И теперь колхозники этих районов расположились на отведенных им участках. Расположились они главным образом вдоль земляных дамб. Пока строились две из них: перед озером Чапура и перед озером Дундук. Бульдозеры, экскаваторы, деррики рыли котлованы, ссыпали землю, утрамбовывая ее тяжелыми катками, а люди выравнивали склоны растущей дамбы, клетками наколачивали колышки, закладывали клетки камнем, чтобы буйные воды не размыли берега. Люди работали и над горловиной, через которую потом хлынет вода — сначала в бывшее русло Волги, а затем и в озеро Дундук. Горловину сначала переплетали арматурой, а затем бетонировали. И тут орудовали колхозники, живущие в отдельных таборах — в палатках, землянках, — и над каждым табором развевался красный флаг, виднелись сиротливые воротца из жердочек, без заборов. Но над каждыми воротцами поблескивала вывеска с надписью: такой-то табор принадлежит колхозникам такого-то района.

Когда завиднелись растущая Чапурниковская дамба и таборы колхозников, расположившиеся вдоль нее, Иван Петрович решил, что секретарь обкома заедет именно сюда. Но тот сказал:

— К истоку канала, на насосную станцию… Хорошо бы разыскать Бирюкова, начальника строительства.

— Есть такое дело! Тут ведь все телефонизировано, — ответил Иван Петрович и круто затормозил машину около избушки — конторы строительства Чапурниковской дамбы.

Вскоре он вернулся из конторы, сказал:

— Бирюков как раз на насосной станции…

Автор проекта Большого канала, молодой инженер Бирюков оказался предприимчивым и инициативным. Он учел, что если земляные, бетонированные и прочие сооружения канала первой очереди и будут закончены в июле, то все равно в осень не удастся дать воду в степь. Чтобы наполнить при помощи мощных насосов водой два искусственных озера: Чапурниковское и Дундуковское, — понадобится самое меньшее два — два с половиной месяца. Исходя из этих соображений, Бирюков решил одновременно пустить воду из Волги и возводить дамбы. Это было рискованно, и на такое вряд ли пошел бы опытный, убеленный сединами инженер. А Бирюков рискнул, уверяя Опарина: «Все будет очень хорошо». Но в это «хорошо» не совсем верил Аким Морев. Вот почему он и отправился к истокам канала, намереваясь тут все проверить и поговорить с начальником строительства.

Бирюков, завидя машину, сверкая черными усиками на бледном лице, кинулся к ней с такой прытью, с какой кидаются ребята на площадку, чтобы поиграть в футбол.

«Несолидно так-то скакать начальнику строительства, — подумал Аким Морев, выходя из машины. — На глазах у всех и — на одной ножке!» И холодновато пожал руку Бирюкову, давая тому почувствовать: веди себя посолидней.

Но Бирюков, видимо, настолько был рад приезду секретаря обкома, что не обратил внимания на холодноватое пожатие руки и заговорил быстро, то и дело меняясь в лице.

«Ему бы актером быть», — снова подумал Аким Морев, наблюдая за выражением его лица, а Бирюков быстро говорил:

— Ну, что же, Аким Петрович, вам, конечно, надо знать, как и что? Времени нет на пустые разговоры. Так вот, все идет пока отлично…

— А слово «пока» у вас случайное или?..

— Всякое бывает в таких больших делах, как у нас.

— Вот «всякое»-то и не надо допускать. Расскажите-ка мне, почему вы пустили воду прежде, чем возведена дамба на Чапуре?

Бирюков высказал свои соображения по этому поводу и повел Акима Морева на канал, куда вливалась вода, подаваемая насосами из Волги.

Канал тянулся километра на полтора и впадал в озеро Чапура.

— Почему вы здесь берега канала закрепили, а ниже озера — в бывшем русле Волги — нет? — чтобы проверить молодого инженера, спросил Аким Морев, глядя на то, с какой силой вода из насосов рвется в канал.

— Видите, с какой мощью идет вода? Если здесь оставить берега земляные, вода размоет их и хлынет во все стороны.

— Ну, а разве не хлынет она «во все стороны» при условии, если дамба еще не возведена, а вы воду уже пустили в озеро?

— Головой ручаюсь — нет! — запальчиво ответил Бирюков.

— Головой ручаться мало, — полушутя произнес Аким Морев. — Вы поручитесь лучше убедительными доводами, точными математическими расчетами.