Омут

— Очень интересно. Так что они спрашивали?

— Сначала они спрашивали, кто такой полковник?

— Вы говорили, подполковник.

— Какая разница, если я не знаю. К Волкову никто не ходил, а если бы и пришел, так, вы думаете, в погонах? Я им так и сказал, что я понятия не имею.

— Что спрашивали обо мне?

— Приходили вы или нет?

— Ну?

— Я же не мог им сказать, я сказал, что нет.

— Предположим. И это все?

— Я думаю, вам полезно знать, что они знают, что вы знаете, когда отправится этот пароход.

— Какой еще пароход?

Самойлович неодобрительно покачал головой.

— Зачем вы так? Вас же интересовал пароход.

— Что я, по-вашему, Христофор Колумб?

— Ради бога! Это ж в письме было написано, что вы приходили узнать про пароход.

— И вы пришли спасать меня от чекистских маузеров?

— А почему бы и нет? У нас все-таки отношения…

— Деловые.

— Вот именно. А как же делать дела, если не будет людей?

— Ого! Вы мудрый человек, Лев Евсеич. В самом деле, у кого мы будем отнимать деньги, если не будет людей?

Самойлович вздохнул.

— Вы становитесь нервным, вот что я вам скажу.

— Спасибо, Лев Евсеич. Больше в письме ничего не было?

— Больше ничего, больше ничего.

— Хорошо. Я постараюсь поверить, что вами двигали святые чувства любви к ближнему…

Когда Самойлович вышел, Техник застыл за столом с остановившимися глазами. Казалось, он сразу постарел. Даже думать стало трудно. Мысли не складывались. Перед глазами почему-то назойливо мелькал плакат, который он недавно видел на набережной. На плакате был изображен пучеглазый буржуй, напоминавший Самойловича, который пялился на план электрификации России.

Текст гласил:

«Кто же сумасшедший, они или я? Как все отвратительно… Зато теперь я все знаю. Софи… Белогвардейская идиотка! Честное слово, бред большевиков, мечтающих построить рай в Шуе, реальнее, чем идиотизм этих бывших, которым до сих пор снится утраченный рай. А в общем, будь они все прокляты! Я честнее их. Я никого не обманываю. Не прикрываюсь идеями. И я умнее. Все их дурацкие хитрости и приманки открыты и разгаданы. Я веду свою игру. Белые недобитки хотели загрести жар моими руками. Не выйдет. Пусть сами роют себе могилу. Похороню в тоннеле… А кто придумал провокацию с пароходом? Идет от Шумова. Хотят сдать меня в чека… Значит, и этот?..»

Но о Шумове додумать он не успел.

Дверь приоткрыл хозяин.

— Вы сказали напомнить.

Он достал часы на цепочке из кармана жилетки и показал Технику.

— Да, скоро подойдут. Накрывай пожалуй. На четверых.

Хозяин повернулся.

— Силантьич, минутку, — задержал его Техник.

— Вас слушаю.

— Слушаешь? Тогда скажи, почему мир так устроен?

Такого вопроса Силантьич не ожидал.

— А как?

— Почему люди душат друг друга?

— Почему?

— Да, почему?

— Так уж устроено, вот и душат.

Техник улыбнулся.

— Ты истинный философ, Силантьич. Ну, спасибо, утешил. А то взгрустнулось.

— Что ж вам грустить? Я чую, дело новое намечается.

— Намечается. Вот сделаю и исчезну, Силантьич. Тебе я тоже, наверно, надоел уже, а?

— Да как сказать, — переступил с ноги на ногу хозяин, — с одной стороны, я от вас много хорошего видел…

— А с другой?

— С другой, мирная жизнь вроде налаживается. Так что вы вроде теперь и ни к чему.

Техник снова улыбнулся, но на этот раз натянуто.

— Ты, однако, откровеннее, чем Самойлович.

— Прикажете накрывать?

— Накрывай. Избавлю тебя. Не беспокойся.

Он снова задумался, дожидаясь гостей, но, когда они появились, Техник снова был в форме.

Он встал и радушно улыбнулся.

— Садитесь, друзья. Враги злобствуют, а мы вместе и невредимы.

Сажень, Полиглот и Бессмертный уселись за стол.

«Какие, однако, мерзкие рожи!» — подумал Техник, оглядывая «соратников», а вслух сказал:

— У меня для вас приятнейшее известие. К нам едет пароход.

— Это еще зачем? — поинтересовался Бессмертный.

Остальные ждали разъяснений молча.

Окончательное решение было принято только что.

«Шумов не чекист. Он из той же шайки».

Вывод был ошибочен, но логически понятен. Техник мыслил так:

«Именно Шумов направил меня через Софи к Самойловичу, то есть к Волкову. Вернее, они рассчитывали, что я не доберусь до Волкова. Не на того напали. Я его разоблачил, и вся шайка теперь как на ладони. Ловко задумано! Шумов узнаёт, Софи передает, Самойлович подтверждает, а мне сносят голову в тот самый момент, когда я сделал для них всю черную работу! Слабоумные мерзавцы. За кого же они меня считают?!.»

Он шутил с приятелями, а внутри клокотало. Ярость сменялась острой жалостью к себе.

«Почему меня все ненавидят? Ну, большевики понятно. Фанатики. Я просто не укладываюсь в их схему. А эти? Спокойненько придумали, как меня использовать и убить! За что? Чем я вообще виноват?

Я был воспитанный, интеллигентный мальчик. Я что-то изобретал, у меня была домашняя лаборатория, меня учитель физики любил… Конечно, я чувствовал, что мир отвратителен. Но разве я мог представить, до чего он докатится? Разве я озверел первым? Миллионы людей убили, а потом и меня заставили убивать… Научили. Спасибо за науку. Она еще пригодится».

В клокочущем озлоблении память деформировалась. Он вполне искренне позабыл, что сам готовил в подземелье ловушку и с самого начала готов был убить и Софи, и ее возможных друзей по неизвестной ему в то время организации. Как будто не было и намерения избавиться от собственных «друзей». Очевидная антипатия Софи к Шумову представлялась лишь ловкой игрой. Даже то, что Шумова именно он первым увидел и зазвал в «кабинет» в чайной, не вспомнилось и не было принято во внимание. Так из одного факта — Шумов направил к Самойловичу — Техник сделал несколько формально логичных, а на самом деле ошибочных выводов.

А суммировались они просто — отомстить, расправиться беспощадно, ценностей при этом ни в коем случае не упустив. Значит, игра, в которой, как он думал, козыри перешли к нему, продолжается по прежним правилам. Он ничего не подозревает и ведет себя так, будто проглотил наживку. Банда пойдет на пароход, как и намечалось.

«А если чекисты отменят рейс? Ведь они теперь знают, что я знаю, как сказал этот гнусный Самойлович, слуга всех господ. Нет, не те люди. Они устроят засаду. Пожалуйста, ловите эту шваль, палите из всех стволов! А я тем временем уйду у вас между пальцами. И адью, товарищи! Стройте новую жизнь. Мне не нужна ни старая, ни новая. У меня есть своя, одна, единственная, которую вы все хотите отнять. Не выйдет, господа-товарищи!»

— Простите! Я совсем позабыл, что вы железнодорожники, а не навигаторы. Но что вам стоит овладеть новой профессией!

И Техник рассказал бандитам о предполагаемой перевозке денег.

— Надеюсь, мой рассказ произвел на вас впечатление?

— Акцию поддерживаю, — прокашлял Сажень. — Удар по экономической основе. Будет иметь политический резонанс.

— Жирный кусок, что и говорить, — поддержал Бессмертный.

— Как брать будем? — спросил прагматик Полиглот.

— Просто. Сядете в качестве пассажиров.

— А ты? — сразу спросил Бессмертный.

— И мне дело найдется. Ведь сесть просто, взять тоже не так сложно, а вот как уйти?

— Как? Как сели.

— А если встречать будут?

— Повернем к ближайшему берегу и высадимся. Зачем нам в порт идти? — предложил Сажень.

— Да ведь пароход с берега, как на ладони. Неизвестно, кто его увидит.

— Прорубить в дне дырку и конец. А сами на шлюпке уйдем.

Это сказал Бессмертный. Он любил постановочные эффекты.

— Гибель «Титаника»? — спросил Техник. — Вместе с людьми?

— Вот рыбам корма, — расплылся Полиглот.