Кавалер Золотой Звезды

— А как с лесопилкой? — перебил Сергей. — Начали строить?

— Пока ничего не сделано, — уклончиво ответил Семен. — Савва тебе все подробно расскажет, а я слышал, будто в районе не разрешают.

— Как не разрешают? Кто?

— Откуда я знаю — кто? Я только третьего дня поднялся… Говорил Савва, что весь наш лес поступит в райпотребсоюз, а потом его будут продавать колхозам всего района.

— Вот это новость! Кто это так ловко придумал? У кого такая умная голова?

— Про это я тоже не знаю, — отвечал Семен. — Приезжал Рубцов-Емницкий с какой-то комиссией. Обмеряли древесину, написали акт. Потом Рубцов-Емницкий выпросил у Саввы пять бревен и увез их на грузовике.

— А ты где был? — Сергей зло посмотрел на Семена. — Почему не запретил?

— Чего ты на меня кричишь? Я же все время лежал.

— Так, так, — задумчиво проговорил Сергей, сгибая в руках хворостину. — Значит, Рубцов-Емницкий уже действует. Кто-то сплавил, кто-то трудился, платил деньги, а Рубцов-Емницкий составляет акты и подъезжает с грузовиком. — Сергей переломил хворостину и отбросил ее на середину двора. — Канал думаете рыть?

— Какой там канал, — с досадой ответил Семен. — Приезжали специалисты — я тогда еще лежал в постели и никого из них не видел. Но Савва мне рассказывал, будто изрыли весь берег и пришли к заключению, что у нас электростанцию строить нельзя… С тем и уехали…

— Вот это здорово! — Сергей встал. — Ну, друг, порадовал ты меня новостями… Пойдем к Савве! Хотя сиди, я один пойду.

— Не печалься, Сережа, — сказал Семен. — Ведь я приберег для тебя новость и приятную.

— Ну, что там еще? — неохотно спросил Сергей. — Говори, да я пойду.

— Ирина к нам заезжала… Вот новость! Сама ко двору приехала, — знать, не выдержало серденько. — Семен улыбнулся. — Как-то раз смотрю я в окно, а ко двору подъезжает бричка. Быки красные, с белыми лбами — да этих быков можно узнать за десять километров! Девушка слезает с брички и идет во двор. Смотрю — наша знакомая, только, веришь, стала она, черт возьми, еще красивее… А выйти я не могу — ноги у меня тогда еще не действовали.

— Зачем же она приезжала?

— Нашла пустяковую причину — быков напоить. И надо же придумать!.. Да. Зовет Анфису, а мне все слышно. «Можно, говорит, из вашего колодца быков напоить?» Анфиса принесла ей ведро. Зачерпнула Смуглянка воды, вытаскивает ведро, а сама спрашивает: «Когда твой брат приедет?» — «А я откуда знаю», — отвечает Анфиса, не понимая, зачем ей понадобилось это знать. «А письма он вам пишет?» — «Нет, не пишет», — отвечает Анфиса. Вижу, побледнела Смуглянка, чуть ведро не уронила. «А он вернется?» — «Не знаю, — говорит Анфиса. — Не обещал». Смуглянка ничего не сказала, вылила на землю воду и уехала…

— А с этой новостью ты запоздал, — сказал Сергей. — Ирину я по дороге встретил.

— Ну и что?

— Обо всем поговорили… Ну, я пойду к Савве.

Секретарь станичного совета сказал, что Савва еще утром оседлал коня и уехал в степь, но что к вечеру обещал вернуться… Возвращаясь, Сергей по пути зашел к Савве домой. На дворе звенели детские голоса, и, когда Сергей открыл калитку, к нему побежали, видимо, приняв за отца, маленькие остроуховцы. Тут же они поняли, что обознались, остановились, и только самый младший смело подошел к Сергею и сказал:

— А наша мамка баклажаны насаливает.

Анюта только-только управилась с соленьем. В сенцах стояли две кадки с помидорами — свежие, ярко-красные плоды были покрыты, как инеем, тонким слоем соли. Хозяйка, все такая же пухлая и ласковая, — только теперь природная ее полнота уже не могла скрыть беременность, — помыла руки и, вытирая их о фартук, пригласила Сергея в хату. В комнате было чисто убрано, пахло переспелой дыней. Под кроватью лежали арбузы.

— А Савва тебя заждался, — сказала Анюта. — Тут у него столько неприятностей.

— Какие ж это неприятности?

— А я толком и не знаю. — Анюта вытерла фартуком стул. — Посиди, Савва обещал к обеду вернуться. Хочешь арбуза? Выкатывай из-под кровати любой, какой на тебя смотрит.

Сергей нагнулся и достал полосатый, несколько продолговатый арбуз. Анюта вытерла его полотенцем, и то, как она положила арбуз на стол, как принесла тарелку, ножик, заставило Сергея снова в душе позавидовать Савве — хорошая была у него жена. Разрезая арбуз, Сергей вспомнил Ирину и улыбнулся.

— Знаю, знаю, отчего ты усмехаешься, — сказала Анюта, усевшись рядом на стуле.

— Да так… просто.

— Нет, не просто, а потому, что зараз я тебя буду ругать.

— За что же меня ругать, Анюта?

— Ну, говори, купил соску?

Анюта ожидала ответа.

— А если не будешь ругать?

— Нет буду!

— А сосочку-то я купил. Вот она! — И Сергей вынул из кармана маленький пакетик, аккуратно завернутый в целлулоидную бумагу. — Да еще какая сосочка! Высший сорт. В центральном универмаге купил.

— Ой, какая славная! — воскликнула Анюта. — За это тебе, Сережа, большое спасибо… Сразу видно, что из тебя хороший отец получится…

— Да там уж какой будет…

Арбуз был давно съеден, а Савва так и не приехал.

— Я уйду, — сказал Сергей, — а когда приедет Савва, приходите вечерком к нам. Посидим, поговорим.

В этот вечер в доме Тутариновых долго светились окна. Узнав о приезде Сергея, сошлись соседи, близкие знакомые, пришел и Савва с женой… Время уже было за полночь, когда Сергей закончил рассказ о поездке в Москву и гости стали расходиться. Савву и Анюту Сергей проводил за ворота. Поговорив о своих делах, Сергей и Савва решили утром ехать в район.

— Только давай выедем пораньше, — прощаясь, сказал Сергей, — чтобы Кондратьева застать в райкоме.

Тимофей Ильич и Ниловна уже легли спать, когда Сергей вернулся в хату.

— Сережа, — тихо заговорила Ниловна, приподняв голову. — Я постелила тебе на лавке. — Она взглянула на дверь, ведущую в горницу. — Там теперь Анфиса полная хозяйка.

Сергею было безразлично, где спать. Свет был погашен, в комнате стоял полумрак. Вытянувшись на лавке и закинув руки за голову, Сергей думал и о специалистах, которые побывали в станице и нашли непригодным место для строительства электростанции, и об актах, составленных Рубцовым-Емницким, и о завтрашней поездке в район, и о том, что скоро ему придется взять на себя обязанности председателя райисполкома.

— Батя, вы не спите? — спросил Сергей.

— Дремаю… А что ты?

— Поговорить хотел… Скоро, батя, я буду председателем нашего райисполкома.

Тимофей Ильич ответил не сразу. Сергей слышал, как заскрипела кровать, как старик поднялся на локоть.

— Это, что же, в Москве тебе об этом сказали?

— Разговор начался давно, еще когда в Ставрополь ездил.

— И молчал?

— Чего ж прежде времени говорить.

— А теперь дело уже решенное?

— Почти. Сессия райсовета должна решить.

— Что ж, Федора Лукича снимают?

— Ему надо лечиться. Он давно просился.

Снова заскрипела кровать. Тимофей Ильич сел, спустил на пол костлявые, в белых подштанниках, ноги, достал кисет и стал молча закуривать. Зажглась спичка, и Сергей увидел хмурое щетинистое лицо отца.

— Сам пожелал или люди того захотели? — раскуривая цигарку, спросил Тимофей Ильич.

— Я дал согласие, а избирать будут на сессии. Как обычно это делается.

— А справишься? Подумал ты об этом?

— Обо всем, батя, уже я думал и передумал…

— Ох, смотри… Дело нешуточное…

— Тимофей, ты не об этом печалься, — вмешалась в разговор Ниловна. — Разве ж Сережа не управится с той работой? Будет по району разъезжать на машине и, указания давать… Ты лучше спроси у него, как нам, старикам, жить… Старшие поразъехались и уже на порог не появляются. Анфиса замуж вышла и тоже норовит со двора… Думала, вернется Сережа, поживем с ним вместе… — Ниловна умолкла, и Сергей слышал, как она тихонько заплакала.

— И какая ж ты стала слезливая, — сердито сказал Тимофей Ильич. — В молодости за тобой этого не замечал… А подумай своей головой, чего плакать? Наседка небось не плачет, когда цыплятки подрастут и разбегутся?.. Тут радоваться надо. Сын — голова всего района, и чей же сын — да твой! А ты в слезы… Слушай, Сергей, что я тебе скажу. Раз дело это нужное и уже решенное — становись и работай. Может, ты и нашего Артамашова обуздаешь, а то беда, скачет напропалую… Только я так думаю. На войне ты отличился смелостью, а тут одного этого маловато. Знаю я тебя, натура горячая — покойный твой дедушка был таким… А эта работа требует хладнокровия. Сколько у тебя будет людей — войско! И со всеми надо приличное обхождение. И ежели по-настоящему вникать во всю нашу жизнь да обо всем заботиться — какая тут нужна голова, какие силы и сколько терпения потребуется!..