Водители

ргеев.

Он встал, включил приемник.

- Люблю,- сказал Сергеев. Густым, низким басом, еще больше картавя, подтянул:

Вот мчится тройка удалая...

Вдоль по дороге столбовой...

Он замолчал, голова его упала на грудь. Песня стонала и жаловалась:

Теперь я горький сиротина...

И неожиданно загремела широко и сильно:

И вдруг взмахнул по всем по трем...

Сергеев наклонился к Полякову и зашептал:

- Слушай, Миша, что скажу. Понимаешь, вот я и директор, сам знаешь, из чего я вышел, а чувствую: много во мне этого... Чувствую, а вытравить не могу.- Он обвел комнату руками: - Это требуха, мелочь, а вот по работе... Вижу, что неправильно, а как правильно - нe знаю.- Он ударил в грудь кулаком.- Разве я не работник?

И сразу замолчал, потом усмехнулся:

- Предлагали мне работу в тресте. Управляющим хотели сделать. Да ведь я за почетом не гонюсь, мне хозяйство нужно, чтобы дело делать, а бумаги не для меня, я не Канунников.

- Хочешь, спокойно жить Константин Николаич,- сказал Поляков, вглядываясь в Сергеева, точно оценивая, способен ли этот человек в таком состоянии понять его.

Он уже не жалел, что остался. Двадцать лет они были знакомы, и вот впервые Сергеев говорил с ним начистоту.

- Знаю, вижу,- устало произнес Сергеев,- да с какого конца начинать беспокойство-то?

- С любого. Главное, брось ты свою дешевую колокольню.- Поляков наклонился к нему, тронул за руку.- Ты думаешь, мне иной раз не хочется уйти от драки? Ведь на какую мелочь нервы растрачиваешь. А вот так себя приучил, что не могу. Ни на кого не хочу оглядываться, совесть мне высший судья. А ты приноравливаешься. И людей приучил.

Сергеев вздохнул:

- Вот в людях-то и загвоздка, не поймут они, подумают: "Хитрит, дядя Костя".

- Пусть думают, а ты ломай.

Сергеев оживился:

- А знаешь, любят тебя мои ребята. Чуть что: "А вот у Полякова так, у Полякова этак". На твое хозяйство равняются. Чем ты их взял, а?

Сергеев еще ближе придвинулся к нему:

- Слушай, Михаил, не думай, что я по пьяной лавочке, я от всей души. Ну, скажи, чего тебе надо? Ей-богу, все сделаю, все отдам. Черт! Ты думаешь, я не понимаю, какое ты дело затеваешь? Ведь это только название мастерские, ведь ты их до завода будешь тянуть. А мне знаешь что поручили? Дом отдыха буду здесь строить для министерства.

- Хорошее дело!

- Хорошее-то оно хорошее, только ты будешь завод строить, а я - дом отдыха. Тебе небось не поручили бы, а мне - пожалуйста, будьте любезны. Вот как я себя поставил: будьте любезны!..

Поляков проснулся. Соседний диван был пуст: Сергеев уже ушел. Сквозь тюлевые занавески пробивались узкие полосы раннего света. Поляков встал, оделся и вышел на крыльцо.

Ночью прошел дождь, капли его серебрились на листьях деревьев, между грядок огорода блестели полоски воды, в воздухе, свежем и влажном, дрожало щебетанье птиц. За стеной раздалось потрескивание репродуктора, и знакомый, твердый голос произнес: "Говорит Москва, передаем последние известия".