Кружилиха

Вишневский не принял поначалу основной конфликт романа между Листопадом и его антагонистом Уздечкиным — тут он явно посягал на авторский замысел, но его отношение к рукописи было заинтересованным, искренним.

В архиве Пановой сохранилось письмо В. В. Вишневского от 16 августа 1947 г., написанное как раз после этого разговора: «Привет, Вера Федоровна. — Продолжаю думать над Вашей работой. — Хочу предложить на обсуждение некий план реконструкции, вернее, доработки… Все 16 глав, в сущности, остаются в композиции; передвигается чуть ближе одна глава (о Клавдии), дописывается одна глава („На конвейере“)… Вводится дополнительный сюжетный мотив: новый весенний заказ (февраль 45). Усиливается тема Победы (май — июль 45). — Вещь — я уверен — приобретет большую конкретность исторического порядка. Затем события драматизируются, — коллектив трудится, и, одолевая вражду Листопада — Уздечкина: Победа (и коллектив) приносят разрядку и отчищают души и сознание этих двух партийцев… (Тут дайте настоящие слова секретарю обкома… Он добавит свет человеческий, принесенный матерью. Она — ведь появится в новой композиции, как образ мира и любви! А секретарь обкома усилит эту линию).

Уверен, что Вы сделаете все отлично… Роман раздвинется… Заберет советского читателя…» (ЦГАЛИ. Ф. 2223, оп. 2, ед. хр. 130.)

Панова решила осуществить собственную программу доработки: роман был сокращен на одну главу (в окончательной композиции осталось лишь пятнадцать глав), в текст вошла новая сцена — одна из лучших в «Кружилихе» — неожиданный ночной разговор Листопада с Уздечкиным. Были найдены и дописаны некоторые новые подробности и детали, которые придали большую законченность отдельным эпизодам и всей конструкции в целом.

8 сентября 1947 г. Панова предупредила В. В. Вишневского, что в рукописи, привезенной из Ленинграда (она называлась еще «Люди добрые»), не хватает следующего:

«1) В конце 14-й главы (место точно указано в рукописи) будет сцена прихода Листопада к Уздечкину и их примирения;

2) В заключительный монолог Листопада будет вставлен еще один абзац о том, как ощущает себя Листопад в качестве члена партии;

3) Где-то — я не нашла места — надо двумя-тремя фразами рассказать о том, что Лукашин отдал свой дом сельсовету (мотивы уже иные, чем в 1-м варианте: полное неумение владеть недвижимостью)» (ЦГАЛИ. Ф. 618, оп. 13, ед. хр. 56).

Вместе с последними поправками было найдено и новое название. Вместо «Люди добрые» возник вариант «Люди Кружилихи», и наконец остановились на самом емком: «Кружилиха». «Мне тоже вдруг показалось, — вспоминает Панова, — что это будет хорошо, что помимо названия завода это слово передает взвихренность, стремительность нашего переходного бытия» («О моей жизни…», гл. «Как складывают из кубиков»).

Публикация «Кружилихи» в двух последних номерах «Знамени» за 1947 г. вызвала почти немедленно острую и разноречивую реакцию в критике. В письме к А. К. Тарасенкову 22 декабря 1947 г. Панова писала, что «Кружилиха» в Ленинграде «имеет горячих сторонников и горячих врагов. Никаких лавров за нее не жду, тем не менее думаю, что у меня хватит сил продолжать работать в той манере, которую избрала, и не пленяться никакими соблазнами» (ЦГАЛИ. Ф. 2587, оп. 1, ед. хр. 597).

Дискуссия о «Кружилихе» обнаружила не только обычные для критики различия в оценках и взглядах на новую книгу, но и усилившиеся в ней в конце 40-х годов нормативно-догматические тенденции, которые наносили литературе прямой ущерб (см.: Тарасенков А. Критики не увидели главного // ЛГ. 1948, 3 янв.).

Одностороннее противопоставление «Спутников» и «Кружилихи» проявилось также в интересном критическом очерке А. Гурвича «Сила положительного примера» (Новый мир. 1951, № 9). Автор очерка без достаточных оснований упрекал Панову в «объективизме», то есть безучастном натуралистическом изображении жизни. Возражая против такого подхода к роману, А. Фадеев тогда же заметил: «То, что А. Гурвичу кажется „объективизмом“, на деле не является объективизмом с точки зрения идейной, — это только особенность манеры, особенный почерк Пановой среди многообразия форм социалистического реализма» (Фадеев А. Письмо М. М. Корнееву, Н. В. Лесючевскому. Июнь 1951 г. // Собр. соч.: В 7 т. Т. 7. М., 1971. С. 292).

Роман «Кружилиха» выдержал испытание временем. Он переиздавался почти так же часто, как «Спутники», переведен на основные европейские языки и выпущен во многих странах мира.