Улыбающееся семейство

Рэй Брэдбери

Улыбающееся семейство

Самым замечательным свойством дома была полнейшая тишина. Когда мистер Гриппин входил, хорошо смазанная дверь закрывалась за ним беззвучно, как во сне. Двойной ковер, который он сам постелил недавно, полностью поглощал звук шагов. Водосточные желоба и оконные переплеты были укреплены так надежно, что не скрипнули бы в самую ужасную бурю. Все двери в комнатах закрывались новыми прочными крюками, а отопительная система беззвучно выдыхала струю теплого воздуха на отвороты брюк мистера Гриппина, который пытался согреться в этот промозглый вечер.

Оценив царящую вокруг тишину тончайшим инструментом, вставленным в ухо, Гриппин удовлетворенно кивнул, ибо безмолвие было абсолютным и совершенным. А ведь бывало, по ночам в доме бегали крысы. Приходилось ставить капканы и класть отравленную еду, чтобы заставить их замолчать. Даже дедушкины часы были остановлены. Их могучий маятник неподвижно застыл в гробу из стекла и кедра.

Они ждали его в столовой. Он прислушался. Ни звука. Хорошо Даже отлично. Значит, они научились вести себя тихо. Иногда приходится учить людей. Но урок не прошел зря — из столовой не слышно было даже звона вилок и ножей. Он снял свои толстые серые перчатки, повесил на вешалку вместе с пальто и на мгновение задумался о том, что нужно сделать.

Затем он решительно прошел в столовую, где за столом сидели четыре индивидуума, не двигаясь и не произнося ни слова. Единственным звуком, нарушившим тишину, был слабый скрип его ботинок по толстому ковру.

Как обычно, он остановил свой взгляд на женщине, сидевшей во главе стола. Проходя мимо, он взмахнул пальцами у ее лица. Она не моргнула.

Тетя Роза сидела прямо и неподвижно. А если с пола вдруг поднималась случайная пылинка, следила ли она за ней взглядом? А если бы пылинка попала ей на ресницу, дрогнули бы ее веки? Сжались бы мышцы, моргнули бы глаза? Нет.

Руки тети Розы лежали на столе, высохшие и желтые, как у манекена. Ее тело утопало в широком льняном платье. Ее груди не обнажались годами ни для любви, ни для кормления младенца. Они были, как мумии, запеленуты в холстины и погребены навечно. Тощие ноги тети Розы были одеты в глухие высокие ботинки, уходившие под платье. Очертания ее ног под платьем придавали ей еще большее сходство с манекеном, ибо отсюда как бы начиналось восковое ничто.

Тетя Роза сидела, уставившись прямо на мистера Гриппина. Он насмешливо помахал рукой перед се лицом — над верхней губой у нее собралась пыль, образуя подобие маленьких усиков.

— Добрый вечер, тетушка Роза! — сказал Гриппин, наклонившись. — Добрый вечер, дядюшка Дэйм!

“И ни единого слова, — подумал он. — Ни единого слова!”

— А, добрый вечер, кузина Лейла, и вам, кузен Лейер, — поклонился он снова.

Лейла сидела слева от тетушки. Ее золотистые волосы завивались, как медная стружка под токарным резцом. Лейер сидел напротив нее, и волосы его торчали во все стороны. Они были почти детьми, ему было — четырнадцать, ей — шестнадцать. Дядя Дэйм, их отец (“отец” — что за дурацкое слово!), сидел рядом с Лейлой у боковой ниши, потому что тетушка Роза сказала, что если он сядет у окна, во главе стола, ему продует шею. Ох уж эта тетушка Роза!

Гриппин пододвинул к столу свободный стул и сел, положив локти на скатерть.

— Я должен с вами поговорить, — сказал он. — Это очень важно. Надо кончать с этим делом, оно и так уже затянулось. Я влюблен. Да, да, я говорил вам уже. В тот день, когда я заставил вас улыбаться. Помните?

Четыре человека, сидящие за столом, не взглянули в его сторону и не пошевелились.

Воспоминания нахлынули на Гриппина.

Тот день, когда он заставил их улыбаться… Это было две недели назад. Он пришел домой, вошел в столовую, посмотрел на них и сказал:

— Я собираюсь жениться.

Они замерли с такими выражениями на лицах, как будто кто-то только что выбил окно.

— Что ты собираешься?! — воскликнула тетушка.

— Жениться на Алисе Джейн Белларди, — твердо сказал он.

— Поздравляю, — сказал дядюшка Дэйм, глядя на свою жену. — Но я полагаю… А не слишком ли рано, сынок? — Он закашлялся и снова посмотрел на свою жену. — Да, да, я думаю это немножко рано. Я не советовал бы тебе спешить.

— Дом в жутком состоянии, — сказала тетушка Роза. — Нам и за год не привести его в порядок.

— Это я слышал от вас и в прошлом году, и в позапрошлом, — сказал Гриппин. — В конце концов это мой дом!

При этих словах челюсть у тети Розы отвисла:

— В благодарность за все эти годы выбросить нас…

— Да никто не собирается вас выбрасывать! Не будьте идиоткой! — раздражаясь, закричал Гриппин.

— Ну, Роза… — начал было дядя Дэйм. Тетушка Роза опустила руки:

— После всего, что я сделала…

В этот момент Гриппин понял, что им придется убраться. Всем им. Сначала он заставит их замолчать, потом он заставит их улыбаться, а затем, чуть позже, он выбросит их, как мусор. Он не мог привести Алису Джэйн в дом, полный таких тварей. В дом, где тетушка Роза не дает ему и шагу ступить, где ее детки строят ему всякие пакости, и где дядюшка (подумаешь, бакалавр!) вечно вмешивается в его жизнь со своими дурацкими советами.

Гриппин смотрел на них в упор.

Это они виноваты, что его жизнь и его любовь складываются так неудачно. Если бы не они, его грезы о женском теле, о пылкой и страстной любви могли бы стать явью. У него был бы свой дом — только для него и Алисы. Для Алисы Джейн.

Дядюшке, тете и кузенам придется убраться. И немедленно. Иначе пройдет еще двадцать лет, пока тетя Роза соберет свои старые чемоданы и фонограф Эдисона. А Алисе Джейн уже пора въехать сюда.

Глядя на них, Гриппин схватил нож, которым тетушка обычно резала мясо.

Голова Гриппина качнулась, и он открыл глаза. Э, да он, кажется, задремал.

Все это происходило две недели назад. Уже две недели назад в этот самый вечер был разговор о женитьбе, переезде, Алисе Джейн. Две недели назад он заставил их улыбаться.

Сейчас, возвратившись из своих воспоминаний, он улыбнулся молчаливым неподвижным фигурам, сидевшим вокруг стола. Они вежливо улыбались ему в ответ.

— Я ненавижу тебя! Ты, старая сука, — сказал Гриппин, глядя в упор на тетушку Розу. — Две недели назад я не отважился бы это сказать. А сегодня… — Он повернулся на стуле. — Дядюшка Дэйм! Позволь сегодня я дам тебе совет, старина…

Он поговорил еще немного в том же духе, затем схватил десертную ложку и притворился, что ест персики с пустого блюда. Он уже поел в ресторане — мясо с картофелем, кофе, пирожное, но теперь он наслаждался маленьким спектаклем, делая вид, что поглощает десерт.

— Итак, сегодня вы навсегда уходите отсюда. Я ждал целых две недели и все продумал. Кстати, я думаю, что задержал вас здесь так долго, потому что хотел присмотреть за вами. Когда вы уберетесь, я же не знаю… — в его глазах промелькнул страх, — а вдруг вы будете шататься вокруг и шуметь по ночам. Я этого не выношу. Я не могу терпеть шума в этом доме, даже если Алиса въедет сюда…

Двойной ковер, толстый и беззвучный, действовал успокаивающе.

— Алиса хочет переехать послезавтра. Мы поженимся.

Тетя Роза зловеще подмигнула ему, выражая сомнение.

— Ах! — воскликнул Гриппин, подскочив на стуле. Затем, глядя на тетушку, он медленно опустился. Губы его дрожали. Но вот он расслабился, нервно рассмеялся.

— Господи, да это же муха.

Муха прервала свой путь по желтой щеке тетушки Розы и улетела. Но почему она выбрала такой момент, чтобы помочь тетушке выразить свое недоверие?

— Ты сомневаешься, что я смогу когда-нибудь жениться, тетушка? Думаешь, я неспособен к браку, любви и исполнению брачных обязанностей? Думаешь, я недозрел, чтобы совокупиться с женщиной? Думаешь, я мальчишка, несмышленыш? Ну ладно же! — Он покачал головой и с трудом успокоил себя.

“Да брось ты! Это же просто муха, а разве может муха сомневаться в любви? Или ты уже не можешь отличить муху от подмигивания? Проклятие!”