Красная волчица

Степан очень обрадовался приезду врача. Немедленно снарядил баб белить и мыть сельсовет, который на время решил отдать под больницу. Вечером проверил, как идет у них работа, и пошел к Поморову, у которого врач поселился. Поморов с Алексеем Афанасьевичем Крохалевым сидели у письменного стола.

— К послезавтрему больницу приготовим, — сообщил Степан.

— Хорошо, — кивнул Крохалев. Голос у него глуховатый, приятный. — А мы с Михаилом Викторовичем завтра сходим на стойбище. Хочу взглянуть, как живут эвенки.

— Да они сейчас далеко, на Глухариной реке.

— Ничего. Доберемся как-нибудь.

— Беседу бы с эвенками провести, — попросил Степан.

— Можно. — Крохалев снял очки, протер их платочком и водрузил на нос. — Эвенкийский язык я знаю. Нас специально готовили для работы на севере, и медсестра хорошо говорит по-эвенкийски.

— Про шаманов позарез лекция нужна. — Степан закурил. — Про нашу Ятоку слышали?

Крохалев кивнул.

— Так растолковать людям надо, что это один обман.

Я пробовал сам, да грамоты маловато. — Степан махнул рукой.

— Учиться надо.

— Ночами сижу над книгами, когда-нибудь осилю их — а мне сейчас нужна наука. Вот так, позарез, — Степан полоснул ладонью по горлу.

Крохалев улыбнулся.

— Победили царя. Победим и свою неграмотность. А про Ятоку я много слышал еще в институте. Наш профессор, встречался с ней на Холодной реке. Присутствовал на ее камлании. Ятока обладает гипнозом, способностью усыплять людей.

— Вы людям это расскажите, особенно бабам. Замаялся я с ними. Без чертей и леших шагу ступить не могут. Ладно, еще Михаил Викторович выручает, а то бы мне труба.

— Побеседую я с ними.

— Еще надо потолковать с охотниками про контру, чтобы уши не развешивали.

— В этой области я мало сведущ.

— Как так? На удивился Степан. — Комсомолец?.

— Комсомолец, — кивнул Крохалев.

— Раз комсомолец, не имеешь права не знать про контру и прочих буржуев. Они и до нас лапы дотянули. Расскажи, как капиталисты с нами не хотят торговать, что делает мировой пролетариат.

— Такую лекцию я подготовлю.

— Вот и договорились.

Когда Степан ушел, Крохалев сказал:

— Немного со странностями человек.

— Вы его не поняли, — заступился за Степана Поморов. — За таким человеком народ пойдет в огонь и в воду. Прямой. Душа нараспашку. Грамоты мало, но зато знает, что ему делать надо. Этот колебаться на своей дороге не будет. Великолепная ясность в главном: кто за народ — тот свой, кто против — враг. И все на своих местах. Мы горы книг перерыли, доискиваясь правды, а Степан ее сердцем понял. Ведет за собой людей, таких же, как и он. И никто ему не сможет помешать, потому что на его стороне — правда.

Да и вообще, удивительный этот таежный народ, что взрослые, что дети. Как-то веду урок, Сережа Круглов поднимает руку, просится домой отпустить. «Зачем?» — спрашиваю. «Надо», — отвечает. Я не разрешил, продолжаю объяснение. Прошло немного времени, вдруг все мальчишки встают и направляются к двери. «Вы куда?» — спрашиваю. «А вы посмотрите в окно». Взглянул. Небо обложило тучами. По земле ветер поземку гонит. «Ну, и что?» — спрашиваю ребят. «Сейчас буран будет, — отвечает Витя Волков. — А дедушка Корней ушел кулемки рубить на Верхний луг. Немощный он. Не выбраться одному. Замерзнет».

— Ну и чем все это кончилось? — спросил Крохалев.

— Оставил за себя Сережу Круглова. Хороший мальчик. Провел он урок чтения, а мы с Витей пошли искать Корнея Ивановича. Пурга нас застала дорогой. В лесу она, как и в степи, беспощадная. Корнея Ивановича разыскали верстах в трех от села. Сидит у костра, балаган из веток сделал. Вместе потом и выбрались.

…На восходе солнца Поморов с Крохалевым пошли на эвенкийское стойбище. Утро было тихое, морозное. Замерзший за ночь снег похрустывал под лыжами. Крохалев неумело шагал за Поморовым. Его лыжи часто разъезжались, цеплялись за деревья, и с веток сыпался снег. Вскоре он шагал весь им запорошенный.

— Давайте, Михаил Викторович, отдохнем. Плохой из меня таежник.

Они присели на колодину, закурили. Снег отливал зеленью. В чуткой тишине громко перестукивались дятлы, посвистывали синицы.

— Красота-то какая, — залюбовался Крохалев.

— Хорошо, — согласился Поморов.

Только на другой день, в полдень, они вышли к Глухариной реке. На берегу ее, в редколесье, стояли чумы. Почуяв чужих людей, собаки подняли лай. Навстречу Поморову и Крохалеву вышли Бирокта и еще несколько женщин. У каждой в руке пальма.

— Кто это с тобой, учитель? — недружелюбно спросила Бирокта. Молва о том, что сын купца Крохалева ездит по тайге от деревни к деревне, давно уже дошла до стойбища.

— Доктор. Алексей Афанасьевич Крохалев. Пришел лечить вас.

— Твой отец — купец? — спросила Бирокта Крохалева.

— Да, — в недоумении ответил тот.

— В городе Карске живет?

— В Карске. А что?

— Уходи отсюда. Уходи добром.

Крохалев растерянно посмотрел на Поморова. Учитель не узнавал Бирокту. Что случилось?

— Бирокта, это же доктор. Приехал лечить людей, — пытался растолковать Поморов.

— Ты иди к нам, — морщины на ее лбу стали глубже. — Угощать будем. А доктор пусть уходит, — в голосе Бирокты была угроза.

— Нет, одного его оставить не могу. Где Кучум?

— Мужиков нету. Ушли оленей смотреть. Завтра или послезавтра будут.

— Так и не пустишь нас?

— Пусть доктор уходит добром и дорогу к нам забудет…

Поморову с Крохалевым пришлось возвращаться.

— Скажите, Алексей Афанасьевич, какое вы эвенкам зло сделали? Зря они за пальму не возьмутся.

— Ничего не понимаю. Я ведь первый раз их вижу.

— Может быть, в другом месте были? У них связи между родами отличные.

— Неужели вы считаете, что я могу людям какую-то пакость сделать?

— Но почему они вас гонят из тайги?

Крохалев только пожал плечами.

Вечером Поморов с Крохалевым пришли к Степану и рассказали, как их встретили на стойбище.

— Люди ничего не забывают.

— Так в чем же дело? — спросил Крохалев.

— Отец ваш Бирокту, она тогда девчонкой была, за бутылку спирта купил, а потом продал. Не раз он ходил по тайге, спаивал охотников и за бесценок забирал пушнину. Откуда эвенкам знать, что сын не по отцовской дороге пошел.

— Так что же мне делать теперь? — спросил Крохалев.

— Свое доброе имя наживать. Без него, как оленю без быстрых ног, не обойтись. Завтра я пойду с вами. Как-нибудь растолкуем им.

Глава X

Несколько дней дули теплые южные ветры. Они пригнали серые тучи и устлали ими небо. Воздух отсырел. Потемнел снег, точно увял. Вечером пошел мелкий дождик. А утром другой стала тайга: обмытые хребты налились темной зеленью, снег осел, набух от влаги, под ним в распадках забурлили ручьи; в сосновых борах появились проталины; медведи открыли свои берлоги, стачивали о деревья когти, которые выросли за зиму, раскапывали луковицы саранок, добывали корешки, лакомились на солнцепеках подснежниками; гудел лес от свадебных песен косачей.

Синими проталинами, точно ссадинами, покрылись реки. Прилетели утки.

Обрадовались охотники. Захлопали выстрелы в борах и на реке. На столах появилась жирная утятина, а вскроется река, в достатке и рыбы будет.

В первый же теплый вечер парни на Матвеевой горе разложили костер. И потянулась к нему молодежь. Василий пришел с гармошкой, присел на пень и пробежал пальцами по ладам.

— А ну, дайте размяться, — в круг вышел Сема. Тряхнул головой, топнул ногой, потом другой, точно проверяя, прочная ли земля, и пошел по кругу, припевая:

Я девчонку полюбил У высокой ели.

На свидание пришел,

Ее волки съели.

В круг впорхнула Дуся.