Интерконтинентальный мост

«Правительства и многочисленные международные организации приняли десятки законов, резолюций и решений о сохранении редких видов животных и растений, — сказал тогда Теин. — Взяты под охрану целые города и природные ландшафты. И лишь единственное существо, ради которого все это делается — человек, — все еще остается беззащитным. После заключения Соглашений о сокращении военных бюджетов наступила эра взаимного доверия и конструктивного сотрудничества, пришло время подумать и о человеке. Человечество богато и красочно тем, что оно представлено на нашей планете не безликим единым существом, а разными народами и расами, этническими группами со своими языками, культурами, обычаями, составляющими такое разноцветье, с которым сравнима лишь расцветшая по весне тундра. Сохранение и развитие этого разноцветья, сохранение и развитие всех этнических групп невозможно сегодня без особых мер, которые должны быть приняты в международном масштабе в защиту малых племен и народов. Обстоятельства сложились так, что именно эти малые народы и этнические группы оказались сегодня в зоне интенсивного освоения ранее считавшихся пустынными и труднодоступными земель. Даже Ледовитый океан в наши дни стал морем, где круглый год плавают корабли, пересекая Арктический бассейн не только в широтном, но и в меридиональном направлении. Я уже не говорю о дирижаблях, самолетах и вертолетах… Но вспомним совсем еще недавние события, которые не укладываются в сознании цивилизованного человека; исчезновение эскимосских племен Северной Канады — ихальмютов, угрожающее сокращение северных племен на Аляске, уничтожение целых народов в бассейне реки Амазонки, в Новой Гвинее… Это только немногие факты, которые трудно скрыть от внимания мировой общественности. Причина — беспощадная эксплуатация природных богатств в землях, исконно принадлежащих малым народам и этническим группам. Она привела к опустошению охотничьих угодий, уничтожению рыбных запасов, сведению на нет лесных массивов, истощению тундровых пастбищ, загрязнению и уничтожению природных ландшафтов. Кроме этого, в большей или меньшей степени применялись такие бесчеловечные меры, как насильственная стерилизация, подрыв здоровья людей неограниченным ввозом спиртных напитков, наркотических средств и недоброкачественных пищевых продуктов, часто запрещенных к продаже и употреблению в других местах… Сегодня малые народы мира, великие в едином порыве сохранить себя и внести свой вклад в развитие человечества, обращаются к великим державам с требованием принятия действенных мер по предотвращению скрытого и прямого геноцида, безнаказанного истребления людей…»

Совместная резолюция, предложенная советской и американской делегациями, была принята единогласно.

Главный ее смысл состоял в том, что малочисленные народы и этнические группы полностью и безраздельно владеют землями, являющимися их исконным местом обитания. Промышленная эксплуатация, строительство инженерных сооружений — все это прежде всего требовало согласия населения этих земель…

Да, Джеймс Мылрок почти наизусть помнил резолюцию. Не может быть, чтобы Адам Майна забыл о ней.

— А вдруг мост все-таки построят в другом месте? — озорно блеснув глазами, вдруг сказал Перси.

Джеймс Мылрок с удивлением посмотрел на него.

— Если даже мост пройдет в двадцати милях южнее или севернее наших островов, — медленно сказал Адам Майна, — это ровным счетом ничего не изменит… Все равно мы будем вовлечены в это, хотим мы этого или не хотим. Единственное, чего мы можем требовать, — это чтобы в Беринговом проливе никакого моста не строилось… Пусть соединяют Азию с Америкой в любом другом месте.

— Но ведь другого такого места нет, — возразил Перси.

— Тогда пусть нас оставят в покое, — сердито сказал Адам Майна и встал.

Загудел зуммер дальней телефонной связи. Джеймс Мылрок взял трубку. Знакомый голос Ивана Теина был таким, как и утром, будто в мире ничего не изменилось.

— На контрольно-пропускном пункте виза уже есть, — сказал он. — Сегодня после работы отправляюсь на охоту, чтобы к твоему приезду была свежая нерпятина.

— Нам надо действовать сообща, как тогда, в молодые годы, когда мы с тобой впервые встретились в Нью-Йорке, — взволнованно сказал Джеймс Мылрок.

Он повесил трубку и как-то растерянно произнес, обращаясь к собравшимся:

— У него удивительно спокойный голос, будто ничего особенного не случилось.

Френсис снова включила телекартину. Передача новостей закончилась. Шло музыкальное представление из цикла «Великое наследие прошлого столетия». Исполнялась камерная музыка знаменитого русского композитора Дмитрия Шостаковича. Дирижер в черном экзотическом фраке, в белой манишке удивительно напоминал кайру, здешнюю птицу, гнездящуюся в расщелинах островных скал.

Френсис посмотрела в широкое окно. Фотохромное покрытие стекла скрадывало яркость солнечного света, многократно отраженного от белого снега, льда и торосов. Глубокой чернотой отливали скалы острова Ратманова, и на его северной оконечности, на высокой мачте, красным пятнышком светился Государственный флаг Советского Союза.

Глава вторая

Поздним вечером того же дня перед своим домом в предместье Вашингтона, Бесезде, у бассейна в глубоком шезлонге лежал профессор Колумбийского университета и советник президента по арктическим культурам, старый даже по тем временам мужчина, Кристофер Ноблес и слушал ту же новость, что так взбудоражила жителей крохотного островка в Беринговом проливе.

Пахло свежей зеленью, ароматом только что распустившихся цветов, и легкий вечерний ветер доносил чистые детские голоса.

Сквозь листву сада виднелись звезды, мерцала загадочными цветными огнями какая-то стационарная космическая установка — может быть, автоматическая обсерватория, обитаемый научный комплекс или солнечная высокочастотная электростанция.

Кристофер Ноблес слушал диктора и улыбался, хотя в сгущающихся сумерках его никто не видел.

…Это началось много-много лет назад. Кристоферу Ноблесу, тогда еще молодому человеку, выпускнику Гарвардского университета, довелось принимать участие в знаменитой встрече в Женеве. Она вошла в историю под названием «Женевской встречи в верхах» и породила надежды на мир после периода напряженных отношений между США и Советским Союзом.

Он был включен в комиссию, которую мысленно назвал «странной». На вопросы любопытствующих журналистов было велено отвечать, что комиссия занимается техническим обеспечением встречи, хотя Кристоферу порой казалось, что то, что он обсуждает со своими советскими коллегами, — нечто несерьезное, легкомысленное прожектерство.

По приезде домой родные замучили его вопросами. Он мог только сказать:

— То, чем занималась наша комиссия, — настоящая фантастика!

— Неужели звездные войны? — с испугом спросила мать.

— К счастью, не звездные войны, а нечто противоположное… Но тоже на грани фантастики…

Большего Кристофер Ноблес не мог сказать.

…Стемнело. В доме зажглись огни. А мыслями Кристофер Ноблес еще был в прошлом веке, в Женеве, где работала та странная комиссия. Так вот, тогда молодые интеллектуалы двух стран обменялись соображениями о возможностях применения высвобожденных от разоружения средств. Был согласован краткий меморандум. В нем были перечислены предполагаемые совместные акции: разработка новых видов энергии, решение проблемы рака, облегчение продовольственной проблемы развивающихся стран, несколько общих космических программ, в том числе совместные космические полеты на Марс и Венеру, создание обитаемых стационарных орбитальных станций, несколько глобальных инженерных проектов, но среди них далеко не первое место занимал проект строительства моста через Берингов пролив.

Кристофер встал и подошел к краю бассейна, подсвеченного неярким зеленоватым светом. Воздух был еще холодный, но от воды тянуло теплом.

Кристофер Ноблес скинул халат, потянулся и медленно ступил в теплую светящуюся воду бассейна.