Интерконтинентальный мост

Да, внешне мир сильно переменился. Но здесь, на тундровом просторе, на легком ветру, прослоенном стужей Ледовитого океана, эти изменения не чувствовались. Облик природы оставался неизменным. Так же журчал ручей, рожденный таянием вечной мерзлоты, в низких зарослях полярной ивы копошились птички, весело щебетали вновь народившиеся птенцы, легкие облака плыли по горизонту, на тундровой кочке столбиком стоял евражка. Так же, как вечность назад, старая жизнь сменялась новой, одни уходили, другие приходили на этот свет.

Но не затем приехал в Уэлен старый Мылрок, чтобы еще раз убедиться в вечной неизменности природы. Ему хотелось своими глазами увидеть жизнь, о которой столько слышал.

Почетным гостем сидел он за торжественным столом в новом сельском клубе и смотрел в зал, где вперемешку сидели приезжие и хозяева. Лицами они не отличались друг от друга. И даже одежда, в общем-то, была одинаковой. Сердце радостно билось от мысли: а ведь можно и должно жить в мире и согласии, навещать друг друга, не опасаясь, что вдруг на людей обрушится небывалой силы огонь уничтожения.

Вон говорит Эттыкымэн, сын Кымыиргына, которого Мылрок помнил еще комсомольцем. Молодой Кымыиргын когда-то исполнил с Атыком новый танец «Челюскинец». Тогда Дуайт Мылрок спросил брата: «Разве жизнь белого человека может быть предметом танцевального размышления жителя Берингова пролива?» И Атык с улыбкой ответил: «У нас нет теперь деления на белого и иного человека — все мы, русские, чукчи и эскимосы, строим новую жизнь…» Это было сказано с уверенностью. Но Мылрок все же чувствовал жалость. Дело в том, что на своем, американском берегу Мылрок достаточно был наслышан о том, что большевики намереваются уничтожить национальные особенности народов новой России. Когда люди строят совместную общую жизнь, нельзя избежать того, чтобы не поступиться своим во имя общего…

Нет, Эттыкымэн остался чукчей. И вместе с тем у него осанка и уверенность сенатора. Сергей Эттыкымэн — член местного Совета. Он рассказывал молодым о давних совместных песенно-танцевальных празднествах, свидетелем которых он был в детстве.

В нарядных танцевальных перчатках вышли Гоном, Эттыкымэн и Умка. Дуайт Мылрок не удержался и вышел вместе с ними и танцевал общий танец радости Берингова пролива, танец радости нового общения.

Джеймс отчетливо помнил тот вечер. Тогда он и познакомился со своим сверстником Иваном Теином, тогда еще школьником. Они вместе охотились на уток, пользуясь древнейшим орудием «эплыкытэт», бродили с пращами по берегу моря, собирали съедобные морские растения.

Огромное временное расстояние отделяло первое путешествие Джеймса Мылрока в Уэлен от сегодняшнего дня, вдруг взорвавшегося неслыханной, еще пока до конца не осознанной новостью.

— Давайте посмотрим, как воспринимают это известие в других странах, — предложила Френсис.

Расположились поудобнее в креслах перед большим настенным экраном в багетной раме. Экран в выключенном состоянии представлял собой пейзаж: берег Юкон-ривер в его нижнем течении. Именно оттуда родом и была жена Дуайта Мылрока, бабушка Перси.

Речной берег исчез, экран секунды две оставался темным, а затем появилось лицо диктора. Минуты три он расписывал прелести лечебных путешествий на комфортабельных летающих отелях-дирижаблях.

— Теннисные корты, площадки для игры в гольф, лучшая в мире кухня, беспошлинные цены на алкоголь, кристальная чистота высотного воздуха и бесподобная тишина! Добавьте к этому легкое, убаюкивающее покачивание вашей кровати в тишине и ничем не замутненное звездное небо в громадном окне-иллюминаторе!

— Переключи на другую программу! — попросил Перси.

— Строительство моста через Берингов пролив…

Френсис добавила громкости. Говорил диктор из Нома. Будучи родом с острова Святого Лаврентия, он пользовался унифицированным эскимосским языком, по мысли создавших его ученых, понятным от Гренландии до берегов Чукотки.

— Строительство моста через Берингов пролив вдохнет новое тепло в застывшую жизнь Арктики, привлечет на Север новых, сильных людей, но самое главное — послужит мостом не только между материками, но и между народами Соединенных Штатов Америки и Советского Союза… Позвольте представить вам известного историка, специалиста по древним миграциям народов доктора Жана Калгари…

Историк заговорил по-английски:

— Археологические раскопки, начатые еще в середине прошлого века русскими учеными Сергеевым и Окладниковым, Диковым и представителем народа эскимосов доктором Тасьяном, неопровержимо доказали общность материальной истории древних обитателей Берингова пролива. Языковое и культурное родство несомненно. Но самым удивительным является то, что в памяти народов сохранилось свидетельство существования земной тверди на том месте, где сейчас беспрепятственно плещутся волны Берингова пролива. В легендах и сказаниях, бытующих у коренных жителей этой примечательной части планеты, описывается земля, простирающаяся от теперешнего мыса Дежнева до мыса Принца Уэльского…

— Френсис, переключи на Анадырь, — попросил Джеймс.

Анадырский диктор говорил на чукотском языке, который понимал один Джеймс Мылрок.

Молодой мужчина в теплом свитере, коротко подстриженный, сидел на фоне большой карты Берингова пролива.

— Соглашение о строительстве моста через Берингов пролив должно предусмотреть новые меры по охране окружающей среды, животного и растительного мира арктической тундры… Как известно, мысль о строительстве моста-плотины через Берингов пролив принадлежит русскому инженеру Борисову, который в начале пятидесятых годов прошлого столетия опубликовал в печати свои расчеты и соображения о строительстве плотины, соединяющей материки. Американский инженер Джозеф Стросс, строитель знаменитого моста в Сан-Франциско «Голден Гейт», также проектировал мост через Берингов пролив в самом начале двадцатого столетия…

Джеймс Мылрок внимательно слушал. Пока это не совсем то, что хотелось услышать.

— Ну, что он говорит? — нетерпеливо спросила Френсис.

— Говорит, что американец Стросс и русский инженер Борисов давным-давно придумали, как построить мост через пролив, — быстро ответил Джеймс.

— Ну вот, и тут приоритет белого человека! — шутливо заметил Перси.

Однако в его замечании сквозил оттенок настоящего раздражения.

Все смотрели на мелькающий под руками Френсис телеэкран.

Она покрутила все каналы, доступные старенькому телевизионному приемнику. Все дикторы, словно сговорившись между собой, на всех языках с одобрением комментировали новость.

— Почему же никто не говорит о нас, о людях, которых заденет строительство моста? — недоуменно заметил Джеймс Мылрок.

— Но ведь это только официальные отклики, — сказал Перси. — Надо немного подождать.

Открылась дверь, и, следуя старинному обычаю, без стука, в дом вошел Адам Майна. Время согнуло старика, но он еще был бодр духом. Он опирался на узловатую палку явно нездешнего происхождения, скорее всего подобранную на берегу после очередного шторма.

— Я тоже слыхал новость, — заявил старик с порога. — И вижу, что вы в растерянности.

— И один ты, как всегда, знаешь, что к чему, — с усмешкой заметил Джеймс Мылрок.

— Могу только сказать, что мост все равно будет построен и размышления надо вести именно от этого, — уверенно сказал Адам, усаживаясь в мягкое кресло, словно на корму кожаной байдары, где провел большую часть своей жизни.

— И куда же идут твои размышления? — не скрывая иронии, спросил Джеймс Мылрок.

У него было странное отношение к Адаму Майне. Да и не только у него одного. Почти все жители Иналика испытывали к старику двойственное чувство: с одной стороны, уважали его, с другой — несколько побаивались. Адам всегда говорил прямо, почему-то стараясь выпячивать худшее. Предсказания Адама почти наверняка сбывались, особенно мрачные.

Адам носил постоянные контактные линзы и видел, как морской ястреб. Он глянул в окно, словно высматривая ответ на исполосованных снегами крутых склонах острова Ратманова…