Формула яда

...Ее мы увидели августовским днем 1944 года в Яновском лагере смерти, и первая мысль была: «Правда ли это?»

Машина для перемалывания человеческих костей, увиденная нами тогда, выглядела внешне очень мирно.

Снаружи она напоминала обычную камнедробилку. Мы слушали рассказ человека, работавшего на машине,— Манесевича. Он взобрался на ее крыло и удивительно монотонно рассказывал о том, как сам лично перемолол в машине останки более 30000 убитых немцами заключенных в лагере, а среди них — и кости собственной жены.

Машина-костедробилка была перевезена из Яновского лагеря в центр Львова и выставлена для обозрения.

Никто не догадался сразу осмотреть ее более подробно. Люди, которые сделали это, со временем обнаружили в потаенном днище машины множество металлических отходов. Разумеется, это были далеко не все отходы, которые изрыгала машина из своей пасти. Это была, может быть, последняя частица отходов, упавшая в силу своей тяжести на дно за несколько дней до того, как машина перестала грохотать навсегда.

Находку принесли в инспекцию пробирного надзора на улицу Гротгера. Груда мельчайших металлических частиц появилась на столе палаты, а знатокам пробирного дела Марии Левиной, Александру Кравецкому, Софье Шевелевой потребовалось ставить самую необычайную пробу в их жизни.

И они поставили ее точно — это фашизм!

Да, иной пробы быть не могло!

...Лежат на столе в инспекции пули. Обычные, похожие друг на дружку, тупые пули из немецких автоматов, застрявшие некогда в человеческом теле, в несгоревших костях.

Мы держали в руках эти пули, облепленные шлаком и костяной пылью, и нам чудилось, что с руки струится кровь. Мы ощущали ее теплоту почти явственно — здесь была кровь одной трети мирного населения Львова!

Мы смотрели на пули, и в сознании возникали огромные концерны Круппа, Тиссена, Мессершмитта и других промышленных магнатов Германии. Там были сделаны они!

...Дымили в нашем воображении высокие трубы оружейных заводов, построенных с помощью английских и американских капиталистов после Версаля.

Они и сейчас хотят сохранить эти заводы. Пули на широком столе — следы выпестовавших гитлеризм английских и американских магнатов, следы деятельности фашистского орденоносца Генри Форда и оружейного короля Базиля Захарова, кавалера английского ордена Бани.

— ...Только металлических зубов и коронок выбрали отсюда несколько десятков килограммов! — проговорила Мария Левина.— Даже по одним коронкам можно подсчитать, какое огромное количество людей убито гитлеровцами в самом Львове.

— Ну, а сколько же из обреченных пошло на смерть, имея во рту собственные зубы? — сказала, отрываясь на минутку от непривычной работы, Шевелева.

Точнее пробы нет!

Пусть же сохранится эта проба в памяти народной, в сознании воинов, оберегающих нашу отчизну, чтобы мы никогда не забывали о тех ужасах, которые принес на нашу землю фашизм.

Седьмая украинская школа, в которую мы зашли, до немецкой оккупации носила имя Коперника. Директор школы Сидор Гречуха, высокий смуглый человек в рва* ном холщовом костюме, возвратился в город вместе с войсками Красной Армии 28 июля 1944 года. Сперва он не узнал школу. Вдоль ее фасада выросло несколько бетонированных гнезд, связанных ходами сообщения с классами. Захватчики устроили в школе сперва концентрационный лагерь, а потом свою казарму.

В пятом классе они устроили склад вещей, награбленных у городского населения. Если вещи были тяжелые, фашисты заставляли нести их сюда самого владельца. В дни, когда началось массовое истребление евреев, к школьному зданию на улице Кубали тянулись отовсюду обреченные люди, таща на себе вещи.

Фашисты очень любили люстры и жирандоли. Тяжелые бронзовые или позолоченные, а особенно старинные, в которых много цветного металла. Люстр собралось так много, что в классе немцы привернули к потолку особые крючки для подвешивания этих «трофеев».

Когда Красная Армия завязала бои на окраинах Львова, мародеры принялись уничтожать не только то, что они наворовали, но и школьные вещи.

До войны в этом здании училось 1200 школьников. Среди них было немало музыкантов. В школе для них было два первоклассных рояля. Мы видели, что сделали гитлеровцы с этими роялями. Они танцевали в сапогах на их крышках, выломали клавиатуру, почти с каждого клавиша поотдирали пластинки слоновой кости.

Единственное, что не сумели немцы испортить, были... гробы. Двести с лишним черных, просмоленных, как рыбачьи лодки, гробов, сложенных штабелями, высились на школьном дворе. А поодаль, на груде стреляных гильз и пустых бутылок из-под шнапса, ветер шевелил страницы залитой мазутом книги «Моя борьба» с портретом Адольфа Гитлера.

Вместе с дворником и родителями будущих учеников Сидор Гречуха принялся наводить порядок в классах. Под книгами были заложены мины, в печках — ручные гранаты. «Как мы только не взорвались — понять не могу!» — рассказывал нам Гречуха. Он притащил на плечах из немецкого склада ящик оконного стекла, прикатил бочку известки. Женщины развели известку и, пока мужчины выволакивали мусор, стали белить стены будущих классов, освежать временно, до основательного ремонта.

Вы думаете, люди получали за свой труд плату?

Ничего подобного!

Сидор Гречуха числился на службе в областном отделе народного образования и обязан был к девяти являться на службу. Но он вставал в пять часов утра и заодно с людьми, вдохновленными его примером, работал, как простой чернорабочий, в своем единственном костюме. Все работающие здесь хотели подготовить вовремя школу к новому учебному году.

Таская носилки с обломками люстр, Гречуха думал: где же достать учебники? Неожиданно люди, чистившие школы, нашли клад. Под кучей строительного мусора и досками лежали уложенные ровными рядами две тысячи учебников, по которым дети обучались до 22 июня 1941 года. Их спрятал здесь кто-то из педагогов этой школы. Ночью, когда уже в городе были фашисты, он пробрался в школу, к дворнику, взял у него ключи и сказал: «Я пойду и запрячу кое-какие книги, а то сожгут их немцы!» Дворник не запомнил фамилии педагога, но когда клад был обнаружен, рассказал нам о ночном визите. Одиннадцать педагогов этой школы были убиты фашистами.

Первого сентября 1944 года прозвонил звонок, объявляющий начало занятий. Ученики сели за парты.

...Улыбающийся, довольный Гречуха в этот торжественный день показал нам чистые и кое-где уже застекленные классы, побеленные печи. Он выглядел нарядно.

— С обновкой вас! — сказал я, глядя на его хорошо отутюженный серый костюм.

— До позавчерашнего дня его не было,— сказал Гречуха,— Я шел в город вслед за войсками, вместе с группой львовских советских работников. Да ободрался в дороге, а тут еще и ремонт школы добавил. На коленях у меня латки, сзади тоже вид неутешительный. Не знал, что и делать: не директор, а босяк! Три с лишним года назад, 29 июня 1941 года, я уходил из Львова с последними арьергардами Красной Армии. Когда вернулся, застал в моей квартире других людей. Вещи мои немцы забрали. Пошел я к себе обратно в школу несолоно хлебавши, а тут, вижу, из соседней подворотни окликает меня женщина: «Пане профессор! Вы жили здесь три года назад?» — «Ну да, жил»,—говорю. «Так у меня для вас пакет хранится. От вашей прачки. Вы давали ей какую-либо работу до войны?» Начал я припоминать и боюсь ответить определенно. Все вылетело из головы. Война, мировые потрясения,— да кто помнит при таких обстоятельствах, что именно он давал прачке? Тем временем, не дожидаясь моего ответа, женщина забежала к себе домой и выносит оттуда завернутый в бумагу мой костюм. Вот этот, что вы видите на мне. Оказывается, я дал его выутюжить и почистить 21 июня. На следующий день война, все завертелось, и конечно же я забыл о нем. А прачка разгладила его и, уезжая в село, отдала его на сохранение соседке, веря, что мы вернемся...

...Слушая Гречуху и историю возвращения его серого костюма, мы невольно вспомнили и о педагоге, который, будучи убежден, что советская власть вернется, пробрался ночью в школу Коперника и спрятал две тысячи советских учебников. И в поведении педагога и в надежде простой прачки отразилась глубокая вера молодых советских граждан Львова в непобедимую силу советского народа.