Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь (сборник)

— Вот и Москва,— промычал вахмистр и стал охорашиваться.— Сейчас въезжаем в Калужскую заставу.

И верно, показались трубы заводов и фабрик и маковки церквей, а главное, трепыхающиеся огни: они то пропадали, то вновь появлялись.

Перед въездом в заставу шум и свист отстал и был далеко позади, и только летело нам вслед прощальное:

— Вфью... Вфью...

Но вот и это «вфью» пропало, и над нами, вместо чёрных лохматых пятен, робко заиграли маленькие точки звёзд, и мы влетели в Москву...

Один из гостей стукнул стаканом о бутылку. Андрей вскинул голову, потёр виски и снова заиграл пальцами.

По стене от пальцев опять запрыгала тень.

Кто-то сказал:

— Тише.

Хозяин пивной вышел из-за буфета и, облокотясь на него спиной и отставив вперёд брюхо, внимательно слушал, и, когда Андрея перебили, он прохрипел:

— Тише!

В пивной было и без этого тихо, разве только нарушала тишину беспокойная канарейка в жёлтой клетке.

Евгений тоскливо обвёл глазами гостей, жирную фигуру хозяина и тоже сказал:

— Тише!

А затем грубо хозяину:

— Уберите птицу, она шумит.

Хозяин не двинулся ни одним мускулом. И только было качнулся в левую сторону Пётр, но, встретившись с маленькими бледно-зелёными глазками хозяина, немедленно восстановил своё первое положение и прошептал, вернее, прошелестел себе под нос:

— Тише!

— Да, пожалуйста, потише,— сказал Андрей и задёргал плечами, а когда кончил подёргивать, заговорил:

— Полетели по Москве.

— К ресторану «Хоровод»,— крикнул вахмистр кучеру и толкнул его в спину палкой.

Кучер взмахнул головой и выдавил:

— Га-а!

И мы были у «Хоровода». Я вежливо обращаюсь к вахмистру:

— Товарищ вахмистр, вы знаете, что в Советской России рукоприкладство отменено и, кажется, очень строго карается?

Вахмистр довольно серьёзно посмотрел на меня.

— Ну, как же мне не знать,— ответил вахмистр и засмеялся.— Идёмте.

И мы пошли, оставив тройку и кучера у подъезда.

Отражаясь в зеркалах, мы вошли в ресторан по мраморной лестнице. Не успели войти мы в зал, как к нам подлетело несколько служителей, склонили головы и услужливо, даже более услужливо, чем раньше, в старое время:

— Что прикажете? — и салфетками из подмышек, как веерами.

Вахмистр обратился ко мне:

— Вы что желаете?

— Я? — спросил я.

— Да,— ответил вахмистр.

— Что хотите, мне всё равно!

Вахмистр обратился к служителю:

— Для него, человек, дайте свиную котлету, а для меня приготовьте невинной девушки ухо.

Служитель всколыхнулся, вытянув из фрака тонкую шею, ещё ниже склонил голову и ещё более почтительно спросил:

— Будьте, ваша милость, любезны повторить?

— Болван! — бросил вахмистр и, желая заглушить это слово и рассеять впечатление, громко захохотал.

Служитель ещё ниже склонил голову.

Мы прошли за свободный столик. Сели. Мимо нас приторно шелестели шелками женщины, хищно заглядывали в наши глаза, но когда нам, вернее мне, подали свиную котлету, они, стыдясь за нашу скромность, проходили мимо нас с потупленными глазами...

— Вы, кажется, любите свиную котлету? — улыбаясь и играя небрежно белой перчаткой, спросил у меня вахмистр.

— О, да! — ответил я и стал жевать котлету, а он, вахмистр, откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и стал смотреть насмешливо на меня.

Так прошло несколько минут. А когда я съел котлету, вахмистр обратился ко мне:

— Прошу вас, товарищ, Завулонов, запомнить, что вы кушали свиную котлету и были в ресторане «Хоровод».

— Хорошо,— ответил я,— запомню.

Вахмистр вывернул из кармана френча новый советский денежный знак, поднял выше голову и крикнул:

— Человек!

Человек взметнулся с белой салфеткой. И мы вышли.

Сели в коляску, вахмистр толкнул палкой в репицу кучера.

Кучер выдавил:

— Га-а!

И мы понеслись по Москве, промахнули Воздвиженку, Грановскую.

— Вы, кажется, в этом доме жили когда-то? — показывая на 5-й Дом Советов, спросил меня вахмистр.

— Жил, и довольно порядочно,— ответил я и осмотрел на лету дом от фундамента до пятого этажа.

— Кажется, покрасили в розовый цвет?

— Да, в розовый цвет,— ответил вахмистр и закричал кучеру:

— Стой! Стой! Вези меня к Исааку Шапирштейну, на Кузнецкий Мост.

Кучер, не поворачивая головы, возразил:

— Магазин Исаака Шапирштейна закрыт.

— А мы на квартирку заедем,— сказал вахмистр и даванул палкой кучера.

Пересекли улицу Герцена, какой-то неизвестный мне переулок, Тверскую и очутились на Кузнецком.

— Тише! — бросил вахмистр кучеру и обратился ко мне:

— А вас прошу запомнить, как налились жители города Москвы жиром.

Я взглянул. И верно, жир женщин колыхался под шелками костюмов; жир мужчин ко­лыхался под визитками, смокингами, костюмами.

— Вот и Исаак Шапирштейн,— сказал вахмистр, мы быстро вышли из коляски. Вах­мистр нажал кнопку звонка, и через несколько минут перед нами распахнулась дверь парадного подъезда, и мы очутились в квартире Исаака Шапирштейна.

Квартира была заставлена мягкой голубой мебелью.

— Вы будете Исаак Шапирштейн? — спросил вахмистр и впился в него глазами.

— Нет, я не Исаак Шапирштейн, а я его законный зять, Яков Кроль.

— Та-ак,— процедил сквозь зубы вахмистр,— так вы говорите, что вы не Исаак Шапирштейн? — И вахмистр ощетинил усы, оскалил зубы.— Та-ак...

Яков Кроль стоял навытяжку. Яков Кроль бегал выкатившимися из орбит яблоками глаз, подёргивал крючковатым кончиком носа: нос у Якова Кроля был на кончике изогнут и походил на нос копчика,— птица такая имеется.

— А где же Исаак Шапирштейн? — спросил вахмистр.

Яков Кроль дернулся и показал рукой на комнату:

— Умер.

И верно, Исаак Шапирштейн лежал в гробу, а около гроба дежурила пожилая женщина и несколько молодых, все они, плача, шептали:

— Яков Кроль — законный наследник... Яков Кроль — законный наследник...

— Нам необходимо, нужно купить серебряные часы и обязательно у Исаака Шапирштейна,— резко и многозначительно сказал вахмистр.

Яков Кроль затанцевал.

— Я могу продать вам часы не только одни, а даже, если хотите, несколько штук. Я, Яков Кроль — законный наследник Исаака Шапирштейна,— и он показал на женщин и сказал:

— Они это самое тоже скажут: что я, Яков Кроль,— законный наследник Исаака Шапирштейна

— Да, да, он, Яков Кроль — законный наследник Исаака Шапирштейна,— всхлипнули в один голос женщины.

— Мне очень некогда,— сказал вахмистр.— У вас здесь, при квартире, имеются часы?

— Есть,— сказал Яков Кроль, и Яков Кроль обиженно пожал плечами.— Ну, как это может быть, чтобы у Якова Кроля, законного наследника Исаака Шапирштейна, для хороших господ не имелось бы часов на квартире! — и Яков Кроль подал коробку с серебряными часами.

— Вот эти,— сказал вахмистр.

— Слушаю,— ответил Яков Кроль и заметался по квартире.

— Только, пожалуйста, напишите счётик для памяти и обязательно с фирмой на счёте Исаака Шапирштейна.

Счёт был написан.

Счёт вахмистр передал мне и сказал:

— Храни на память... о Москве...

— А часы? — перебил Пётр.

— Ты...— прошипел хозяин.

Пётр испуганно закусил нижнюю губу и замер.

— Тише,— сказали гости.

Но Андрей не обратил никакого внимания, сверля глазами лицо Евгения и играя пальцами, он продолжал:

— Ну, всего хорошего, Яков Кроль,— бросил вахмистр, и мы направились к выходу.

— Так вы, гражданин, не забудьте,— крикнул Яков Кроль нам на лестницу,— что я, Яков Кроль, законный наследник Исаака Шапирштейна, умершего ныне ночью.

— Не забуду,— ответил вахмистр, и мы сели в коляску.

— Домой! — ощетинив усы, грянул вахмистр и даванул палкой кучера.

Кучер крякнул:

— Га-а! — и лошади влёт, и снова — жжжиии...

Скрылся Кузнецкий Мост, налитые жиром женщины, мужчины, Калужская застава, трубы фабрик и заводов. Снова замелькали деревни, сёла, небольшие города. Снова послышался над нашими головами шум и свист ведьм, а выше, за чёрными ведьмами, редкие звёзды.