Зеленое золото

— А вам бы хотелось? — спросил он, поглядывая на обоих.

— Еще как! — выпалил Тамм.

— Замечательные вы люди… — Да, глаза его смеялись — никаких сомнений быть не могло. — Возитесь у себя в глуши, словно медведи. Ждал я вас, ждал, но так и не дождался, сам позвал… Ладно, буду говорить так же кратко, как товарищ Реммельгас. Дело в том, что углубление Куллиару предусмотрено общим мелиоративным планом, да и как могло быть иначе? Однако существует много неотложных дел и приступить к Куллиару мы собирались не в нынешнем и даже не в будущем году… Но если на месте будет проявлена инициатива, если люди сами загорятся и захотят приложить руки, то… то отчего бы тогда партии не поддержать всеми силами такое важное мероприятие? Видите ли, друзья, у нас в Лухакверском уезде организуется новая мелиоративная станция. Правда, у нее уже имеется план, имеется годовой график работ, но что, если бы вы не поленились и съездили сами в Лухаквере? Тамошний директор — человек предприимчивый, он, как и вы, ярый ненавистник болот, — может статься, вы найдете с ним общий язык, договоритесь с ним насчет экскаваторов, а вдруг у него отыщется для вас и что-нибудь другое?..

Тамм не сразу понял скрытый смысл этой речи, но Реммельгас тут же воскликнул:

— Так значит мы получим машины, товарищ секретарь?!

— Постойте, постойте, — охладил Койтъярв его пыл. — Этого я пока не сказал… Но обещаю быть за вас ходатаем. Обещаю позвонить на мелиоративную станцию, а… добиться договора вы должны сами. Поскольку мы в укоме уже обсудили на бюро рабочий план станции и одобрили его, то нам не к лицу его менять. Да и у кого прикажете отбирать машины? В них всюду нужда. Всюду началась война с болотами, топями, паводками, и сражаемся мы с ними сообща, единым фронтом, а не поодиночке. Но я верю в то, что у мелиоративной станции имеются скрытые резервы. Ведь братские республики с избытком снабдили нас мелиоративной техникой… Загляните на станцию, побеседуйте, договоритесь… Если там найдут возможным помочь вам, мы возражать не станем.

— Спасибо! — Тамм схватил руку секретаря и так ее сжал, что тот даже охнул. — Спасибо от имени всего Туликсааре… от имени всех колхозников!

— И большое спасибо от работников лесничества! — добавил Реммельгас.

— Меня благодарить не за что, — возразил секретарь. — Большое спасибо вам за смелую инициативу. Не останавливайтесь на полпути, доведите свое дело до конца.

Секретарша в приемной дружески улыбнулась туликсаарцам, ставя печать на их пропуска.

— Ну что? Понравились вам новости?

— Еще бы! Осенью, как проложим новое русло, устроим праздник и позовем вас. Приедете?

— А отчего же нет? — весело ответила девушка. — Ведь не каждый год прокладывают новые русла.

Выйдя из дома уездного комитета, Тамм и Реммельгас невольно остановились: так и хотелось обсудить происшедшее, излить душу. Но времени было мало, следовало торопиться на поезд до Лухаквере, откуда прямо через леса можно было попасть в Туликсааре.

— У меня дела здесь, в городе, — забеспокоился Тамм.

— Хорошо, я съезжу в Лухаквере один. Ты тоже успеешь там побывать, теперь обоим много ездить придется…

Так и договорились. Реммельгас поспешил на станцию. Не прошло и двух часов, как он уже сошел с поезда в маленьком городке.

Это и было Лухаквере.

Если до этого все шло гладко, то теперь вдруг положение усложнилось: никто из попадавшихся прохожих никогда не слышал о мелиоративной станции, и всем приходилось объяснять, что это нечто другое, чем МТС. Наконец посчастливилось встретить человека, который знал, что мелиоративная станция находится в пяти километрах от городка, в старом помещичьем доме. Теперь там помещались школа и клубный зал. В этот самый клубный зал временно и вселили на днях мелиоративную станцию.

Вдоль всех четырех стен стояли столы, а двое молодых и, как видно, предприимчивых служащих даже поставили свои столы на сцену. Тут расположился весь штат станции: и директор, и заместитель, и главный агроном, и техники, и бухгалтер, и машинистка.

Койтъярв уже успел сюда позвонить: работники станции с живым интересом выслушали рассказ о том, что предприняли туликсаарцы, к каким выводам они пришли, как зашли в тупик. Потом все сообща принялись изучать карты и рыться в папках с предварительными расчетами. Директор станции вполне одобрил проделанную работу, его захватила идея выпрямления реки.

— Правильно! — то и дело восклицал он. — Куллиару должна получить новое русло.

— Превосходно! — обрадовался Реммельгас. — Когда приступим?

Молодой человек поправил на носу очки и постучал карандашом по столу. Оказывается, имелись свои «но». Углубление Куллиару не было предусмотрено графиком этого года, и, стало быть, станции не откроют на эту работу кредита. Да пока что и неясно, кто его должен открыть, какое министерство, какой главк. А чтобы добиться от последних решения о финансировании, станция должна предварительно обследовать берега реки, промерить ее глубину, вбить вехи, определить профиль работ и составить на них смету.

— Все это я мог бы проделать и сам.

— И наконец… — директор смущенно улыбнулся, — нет самой техники…

Реммельгас словно с облаков свалился. Хороши работнички! Целый час они обсуждают его планы, составляют новые, обнадеживают, поддакивают, подбадривают, а потом вдруг здрасте — машин нет! На лице его было написано такое уныние, что директор с главным агрономом невольно улыбнулись.

— Кое-что у нас все же есть, — как бы извиняясь, сказал директор. — Нам передали один старый экскаватор. Он уже на ходу, хотя гремит и грохочет так, что за десять километров слыхать. Правда, эта машина отправлена в Вильяндимаа. Имеется у нас несколько тракторов…

— И канавокопатель есть, — напомнил заместитель директора.

— Да, совсем новенький канавокопатель. Изготовлен в Таллине, прислан к нам на испытание.

Реммельгас смотрел то на одного, то на другого. Он не понимал, где кончается шутка и где начинается серьезный разговор. Работников станции забавляло замешательство гостя, они не торопились объяснить ему, в чем дело.

— Канавокопателем рек не углубляют, — буркнул Реммельгас.

Люди расхохотались. Директор снял очки и вытер слезы. Наконец он объяснил:

— Это не беда, что сейчас ничего нет. Мелиоративная станция только организуется, техника еще не прибыла. Но вскоре появятся машины, мы их поскорее испытаем и… и тогда дело пойдет! — Главный агроном потряс руку лесничему.

— Вот как? Значит, если быстро покончить с подготовительными работами, то прямо из Лухаквере в Туликсааре может прикатить какой-нибудь экскаватор?

— Гм-гм… — и директор кашлянул.

Ему показалось, что они зашли слишком далеко. Пришел к ним какой-то неизвестный человек, напел им невесть чего, и вдруг все они стали подпевать ему. Чтобы поднять уважение к себе, к директору как-никак мощного предприятия, он спросил:

— Почему именно вам, товарищ лесничий, так не терпится с этим делом?

Реммельгас смутился. Что сказать? О том, что он лесничий и потому заинтересован в осушении леса, он уже говорил. Говорил он и о том, что его уполномочили действовать от имени колхоза. Слова же о стремлении каждого честного человека принести пользу родине казались ему слишком высокопарными.

Несмотря на свою молодость, директор был довольно проницательным человеком. Он заметил смущение лесничего, посмотрел ему прямо в глаза и улыбнулся.

— Мне кажется, я понимаю вас. Мы с вами одной породы. Знаете, я, как только увижу реку, вышедшую из берегов, как только увижу гиблую, заболоченную землю, то мне прямо не терпится схватить лопату и начать копать! У нас душа землекопов, товарищ лесничий. По правде говоря, желание расправиться с болотами — в крови, у нашего народа. Стоит вслушаться в наши предания и легенды: не болотам ли они обязаны своей мрачностью, угрюмостью, мистикой? Сколько сил отнимали у эстонцев болота, сколько душевной бодрости, пора с ними покончить!

Он поднялся.