Изгнание из рая

— Тут товарищи хотят у вас кое-что спросить.

— Пожалуйста. Я готов. У меня теперь такая должность, что только и спрашивают.

— Вот и хорошо, — улыбнулся профессор, излучая доброжелательность из каждой крапинки на своем галстуке, а потом обратился к тому, кто с красным галстуком: — Прошу, коллега.

Тот сразу же приступил к делу.

— Скажите, товарищ Левенец, — тихонько произнес он, — вы не могли бы вспомнить, когда была революция тысяча восемьсот сорок восьмого года?

— Революция?

— Именно так.

— Восемьсот сорок восьмого?

— Абсолютно точно.

— А что — разве ее перенесли на другой год?

— Такого сообщения не было.

— Тогда зачем же спрашивать?

— Для проверки, только для проверки. А вот еще один. Не могли бы вы сказать, кто руководил Пугачевским восстанием?

— Кто руководил?

— Именно так.

— Я все-таки за Емельяна Пугачева.

— И не имеете сомнений?

— Ни малейших. Еще могу вам рассказать, что Пугачев, прежде чем поднять восстание, жил у нас на Черниговщине, в селе Добрянке. Я в училище механизации спал рядом с одним парнем из Добрянки, он все хвастался Пугачевым…

— Я удовлетворен вашими ответами, — заявил доцент с красным галстуком, и тут за Гришу взялся тот, что с синим.

— Товарищ Левенец, разрешите спросить: у вас в колхозе кони есть?

— Немного, но есть.

— А как вы считаете: сколько конских сил в колхозном коне?

— В живом?

— В натуральном. Не в теоретически-условном, а именно в натуральном.

— Теперь такие кони, что и по полсилы не наскребешь, — не стал скрывать Гриша. — За исключением разве той пары, на которой ездит наш фуражир Петро Беззаботный. А так — хлипкие и закормленные. Район снял коней со статистики, корма на них не планируются, откуда же тут силы? Вот, рассказывают, до войны у нас в колхозе было две кобылы — фонд Красной Армии. Ухаживал за ними дед Утюжок. Мазурка и Баронесса. Так эти каждая тянула по две силы. Я вам еще не такое скажу. Вы думаете, в тракторах и комбайнах моторы в самом деле с теми силами, которые значатся в технических паспортах? Не всегда! Все зависит, какой завод, в каком квартале и в какой половине месяца выпускал мотор. Счастье, если не заклинивает коленчатый вал или в блоке дырок нет. А уж эти силы — собирай их от самого завода! А еще горючее. Одно вроде бы и прибавляет сил, другое — все пускает дымом. А называется одинаково.

— Так что же: в сельхозмашинах хронический недостаток мощности?

— Как понимать написанное. А так — почему же? Хватает, еще и остается. К-700 загонишь на поле, так он своими огромными колесами до самого Черного моря чернозем разворачивает! А если на пересыщенное влагой поле запустят десяток агрегатов? Хоть кричи: спасайте!

— Это почему же?

— А потому что смешивают все грешное с праведным. К каждому методу еще голова нужна!

— Говорят, вы теперь председатель сельсовета? — осторожно подключился тот, у которого галстук был в полосочку.

— Да вроде бы, — скромно потупился Гриша.

— Можно вас поздравить с избранием, — улыбнулся профессор.

— Если не жаль.

— Как же это случилось? — обратился снова тот, что с полосатым галстуком. — Вы ведь механизатор?

— А как вы думаете — откуда берутся председатели сельсоветов? Выращивают их в рассадниках или привозят из города? В колхозы председателей привозили. Рабочий класс. Тысячники. У Шолохова Давыдов от путиловцев кем приехал к казакам? Председателем колхоза. А председатель сельсовета в Гремячем Логе свой — Разметнов.

— По литературе я поставил бы вам пятерку, — сказал тот, что с галстуком в полосочку.

— Вот и поставьте! — добродушно посоветовал Гриша.

— Я бы поставил, — повторил тот, и Гриша не стал допытываться, почему же он этого не делает, он почувствовал, что тут скрывается какой-то подтекст, как это всегда водится в хитроумной литературе.

— Оценки не нужны, — заявил профессор уже без подтекстов, то есть напрямик. — Нам поручено провести с вами беседу, и мы это сделали.

— Беседу? — удивился Гриша.

— Да.

— А экзамены?

— Назовите это экзаменами. Лично я не против. Могу сказать, что вы себя проявили. Ваш уровень меня удовлетворяет. Думаю, что мои коллеги тоже не имеют к вам претензий.

Коллеги покивали, поулыбались, поблагодушествовали. В самом деле: претензий никаких.

— А теперь мне как? — ничего не мог понять Гриша.

— Теперь вам надо пройти в кабинет ректора. Там тоже хотят с вами иметь… гм… беседу…

— Сам ректор?

— Вполне возможно. Со своей стороны, мы вам желаем.

Снова улыбки, взаимопонимание и доброжелательность.

В кабинете ректора Левенца ждал человек вроде бы и солидный и почтенного возраста, однако на ректора как-то не похож. Слишком уж въедливыми были у него глаза. Да еще все время шуршал бумагами. Как только Левенец в дверь, тот уже и зашуршал. И не переставал шуршать, хоть ты плачь.

— Товарищ Левенец?

— Да.

— Из Веселоярска?

— Точно.

Человек кивнул, дернулся, будто хотел подать руку, но не подал, сказав только:

— Недайкаша.

— Не понял про кашу, — простодушно взглянул на него Гриша.

— Это моя фамилия, — объяснил человек. Так вы из Веселоярска?

— Да вроде бы.

— Это новое село?

— Как вам сказать? Вновь построенное. После затопления старого. Вновь построенное и дважды уже переименованное. А так — ему свыше трехсот лет.

— Но теперь это не отсталое, а образцовое село?

— Можно сказать и так.

— И люди в нем должны быть какие? Образцовые?

«Куда он клонит? — подумал Гриша. — И к чему тут вся эта образцовость? Каким-то гадством тут пахнет».

— А что такое? — изображая сплошную наивность, спросил он.

— Ничего особенного.

И снова шуршит, как мышь в сухих кукурузных стеблях.

— Вы подавали заявление в институт?

— Подавал. На факультет механизации сельского хозяйства. Заочный.

— С какой целью?

— Да с какой же? Поднять свой уровень.

— Уровень механизатора?

— Точно.

— Вот тут у меня характеристика, подписана председателем колхоза. На вас эта характеристика?

— Если на меня, значит, на меня.

— Тут написано, что вы механизатор.

— Написано — значит, написано.

— Но это не отвечает действительности.

— Да и в самом деле. Написали «механизатор», а надо было: «механизатор широкого профиля». Потому что я — на всех машинах.

— Вы хотите выдать желаемое за действительное.

— Что-то я не пойму…

— Ведь вы теперь не механизатор, а председатель сельсовета.

— Председатель? И уже не механизатор?

— Уже нет.

— А когда начнется вторая жатва, пойдет кукуруза, пойдет свекла, вы думаете, я буду сидеть в кабинете? Я сяду на комбайн!

— Несерьезно, товарищ Левенец.

— Что — несерьезно?

— Председатель сельсовета на комбайне — это несерьезно.

— Слушайте, — воскликнул Гриша. — Вот я как-то был в Киеве и видел, как заместитель Председателя Совета Министров выходит из государственных дверей, садится в машину, ключик — в замок зажигания, чик-чик и поехал! Это что, по-вашему?

— Несолидно, товарищ Левенец!

— Что несолидно? Что ключик — в зажигание и чик-чик без шофера?

— Несолидно обманывать государство.

— Как это, обманываю? — аж подскочил от праведного возмущения Гриша.

— Выдаете себя за механизатора, не будучи им.

— Ну, хорошо, пусть сегодня я не механизатор. А когда подавал заявление — был я им или нет?

— Нужно было известить институт, что вы уже не принадлежите к производственной сфере.

— Не принадлежу? А как же Продовольственная программа и единый агрокомплекс?

— Надо еще разобраться, принадлежите ли вы к агрокомплексу.

— А к чему же я принадлежу?

— Спрашивать разрешите мне. Мы имеем заявление о том, что вы нарушили положение о приеме в институт. Заявление подтвердилось.

— Хотел бы я знать, чье это заявление!

— Оно адресовано нам, так что об этом не будем. Речь идет о другом. Вы заслуживаете наказания. Точно так же, как те, кто давал вам фальшивые справки и рекомендации.