Земля родная

Доклад второго секретаря горкома Долинина прошел хорошо. Еще в процессе доклада поступило до десятка записок с просьбой предоставить слово в прениях.

После перерыва первым трибуну занял директор металлургического завода Владыкин. Говорил он веско, словно шагал по асфальту парадным шагом победителя.

— Наш Горнозаводск можно смело назвать гордостью области. Мы даем важнейшие виды продукции. Мы плавим чугун, добываем железную руду, уголь, цветные металлы, делаем приборы, выпускаем огнеупоры. Взять хотя бы наш завод. На вид предприятие небольшое. Работаем на древесном угле. А ведь без наших чугунов встали бы многие заводы. Я хочу подчеркнуть этим, что нам больше надо создавать условий…

В зале задвигались.

— Слышали! На прошлой конференции слышали. Скажите лучше что-нибудь новое.

— Как «козла» посадили расскажите!..

— Прошу не перебивать, — предупредил председательствующий Дружков. — Продолжайте.

— Ну-с, — невозмутимо продолжал Владыкин, — в порядке самокритики скажу. Было время, когда мы работали плохо. Аварию допустили. А сегодня мы должны сказать: честь и слава металлургам, выполнившим полугодовой план. Перед тем как подняться на трибуну, я получил сообщение, что бригада первой доменной печи в полтора раза перевыполнила задание.

В зале вспыхнули аплодисменты.

— Н-да, — закончил Владыкин. — Жаль, что сегодня нет бывшего первого секретаря. Я хочу покритиковать его. Мало нам помогает горком, мало. Руды поставляют нам низкого качества. Плохо с металлодобавкой. А горком, я бы сказал, стоит в стороне. Мне думается, что новый состав горкома учтет и исправит эту ошибку.

Конференция шла гладко.

Кедров слушал внимательно, записывал. Но записал мало. Казалось, многих выступавших снабдили одинаковыми конспектами. Некоторые речи были похожи одна на другую. Сперва шло перечисление заслуг Горнозаводска перед страной. Затем — самоотчет о выполнении плана, легкий упрек в адрес бывшего секретаря горкома и — все. Мало говорилось о партийно-политической работе.

Придя в гостиницу, Кедров долго не мог уснуть. Большие раздумья одолевали его. Ведь здесь ему жить и работать. «Да, большие уроки надо извлечь из прений, — думал Кедров, — нельзя упиваться достигнутым, нельзя заниматься самолюбованием, как это делает Владыкин. Он много говорил о давно всем известных вещах, приводил средние цифры. А что кроется за этими цифрами? Если сопоставить, то оказывается, металлурги один месяц перевыполняют план, а два следующих не выполняют вовсе. Почему завод работает неритмично? Об этом директор умолчал.

Следовало говорить больше не о том, что выполнен план, а о резервах, которые позволяют двинуть производство вперед. А такие резервы есть…»

Утром он поделился своими мыслями с представителем обкома.

— Вы правы, — согласился тот, — поэтому я и собираюсь сегодня выступить в самом начале.

— Смотрите, — говорил представитель обкома с трибуны, — чтобы нам не превратить конференцию в обычную директорскую оперативку. Все вопросы крутятся вокруг снабжения сырьем, материалами. Одни просят, другие им отказывают… Давайте же по-партийному разбирать эти вопросы.

Его выступление нашло горячий отклик. Вниманием делегатов завладел бурильщик Богатырев. Широкоплечий, он занял всю трибуну.

— Если судить по выступлению начальника нашей шахты, то на «Подозерной» тишь да гладь и полная благодать. А на деле-то ведь далеко не так, товарищи. На деле у нас увлеклись рекордами одиночек, а настоящего массового соревнования нет. Я вот выполняю по полторы-две нормы в смену. Имею опыт, чтобы учить других. Но об этом никто не заботится. Пришлось на собственный страх и риск взять двух учеников. Учу вот их теперь, а отдел труда стращает: достукаешься, мол, с этим своеволием. Товарищи, да я же не для себя — для шахты, для государства. Неужели это трудно понять?

Вслед за Богатыревым выступили еще десять делегатов.

Когда было принято постановление по докладу и конференция приступила к выдвижению кандидатур в новый состав горкома, слово взял представитель обкома партии.

— По рекомендации обкома партии предлагаю внести в список кандидатуру товарища Кедрова Андрея Аркадьевича.

По требованию делегатов Кедров рассказал автобиографию. Родился под Москвой. В раннем возрасте лишился отца. Помогал матери воспитывать младшего брата и двух сестер. Окончил фабзауч и вечерний рабфак. В комсомол вступил на Московском автозаводе. В партию — на строительстве Комсомольска-на-Амуре. Работал секретарем райкома комсомола, служил в погранотряде. Получил инвалидность. Вновь оказался на родном автозаводе, эвакуированном на Урал. Отсюда был направлен в годичную партийную школу, которую окончил и работал секретарем одного крупного парткома.

— Какие будут вопросы? — спросил председательствующий.

— Ясно! Оставить в списке!

— Нет, не ясно, — подал голос Владыкин. — А как с партийным учетом?

— Открепительный талон, разумеется, я не брал, — ответил Кедров.

— Вы же сами удовлетворили ходатайство мандатной комиссии о предоставлении ему права решающего голоса, — пояснил представитель обкома. — Отводы есть?

— Нет отводов, — дружно ответил зал.

Пока городская типография изготовляла бюллетени со списками для тайного голосования, перед делегатами выступала бригада художественной самодеятельности. Кедров с интересом смотрел на сцену. Но его не покидали мысли о происшедшем. «Сложная обстановка, — думал он, — нелегко будет». И вдруг ему страстно захотелось остаться на работе именно здесь.

Поздно ночью комиссия объявила результаты голосования. Избранными оказались все. Кедров получил против полтора десятка голосов.

Первый день его работы в качестве секретаря горкома начался телефонным звонком. «Любопытно, о чем будет мой первый разговор?» — подумал Кедров, снимая трубку.

— Петр Иванович? — прозвучал слащавый тенорок.

— Нет, Кедров.

— Извините.

Резкий щелчок свидетельствовал о том, что собеседник бросил трубку. Кто-то, видимо, рассчитывал поговорить с Сердюковым.

Телефон умолк всего на одну минуту. Продолжительный звонок — и начальник стройки Кашина нервно потребовала помочь ей, наконец, доставить песок и камень на стройку. «Иначе встанем», — ультимативно закончила она.

Затем из промысловой артели пожаловались, что торгующие организации не выбирают свои фонды тумбочек и гончарных изделий. Детским яслям надо было помочь в доставке продуктов.

Но особой назойливостью отличался начальник доменного цеха Стрелков.

— Товарищ Кедров, — рокотал в трубке его густой бас, — извините, что беспокою вас, но душа болит, понимаете ли. На эстакадах, понимаете ли, все под метелку подобрали. Руды нет, как быть? Остановим ведь цех, план сорвем!

«Хороший, должно быть, начальник, заботливый, беспокойный. Сам не дремлет, другим спать не дает», — подумал Кедров.

Он тут же связался с рудниками, и, к немалому его удивлению, руду требуемых марок заводу немедленно отгрузили.

Телефонных звонков с просьбами было так много, что Кедрову казалось, что в городе не существует никаких других руководящих органов, кроме горкома, а в горкоме нет ни отделов, ни работников — только первый секретарь.

Кедров задумался над этим. Он побеседовал с работниками горкома, членами бюро, побывал на предприятиях. Выяснилось, что к этой мелочной телефонной бестолковщине приучил всех Сердюков. Работники горкома рассказали, что он предпочитал все вопросы решать сам. Планы в горкоме составлялись только на месяц. Поэтому в его работе исчезала перспектива. Кедров внес предложение планировать работу на три месяца.

— Конечно, назревшие вопросы, выдвигаемые жизнью мы будем решать, независимо от того, предусмотрены они планом или нет, — заметил он.

Члены бюро поддержали это предложение.

Заведующий орготделом Гончаров принес свой план и ожидал одобрения. Кедров стал внимательно читать его.

— Что это за совещание с уполномоченными? — спросил он.