Стеклянная река. Волшебные руки труда и науки

Наступил 1914 год. Он принес миру большое бедствие — первую мировую войну. У русской армии было совсем плохое положение. Запасы оптического снаряжения оказались ничтожными. А готовить новое было не из чего. С Германией Россия воевала. А Франция и Англия неохотно снабжали Россию оптическим стеклом, хотя и считались ее союзниками.

Оставалось одно: наладить производство оптического стекла у себя.

Дело было трудное, ответственное.

Ученые, которые взялись за него, не имели ни опыта, ни литературы, рассказывающей о том, как варят оптическое стекло. Русские стекольные заводы были оборудованы плохо. Да и никто толком не знал, что же нужно для нового дела.

Пришлось русским ученым обратиться к владельцам английского завода оптического стекла.

Фабриканты согласились не сразу. Но в конце концов их привлекла сумма в шестьсот тысяч рублей золотом. За такие деньги, пожалуй, стоит посвятить русских в секреты производства...

Каково же было удивление русских ученых, когда, посетив английский завод в Бирмингаме, они увидели старые, задымленные цехи, полное отсутствие механизации, тяжелые, почти средневековые условия работы.

Казалось, что за сто двадцать пять лет, прошедших с того дня, когда старик Гинан изобрел свой способ, здесь ничего не изменилось.

— Мы возьмем у них только основу...— успокаивал своих коллег молодой инженер Николай Николаевич Качалов. Впоследствии он стал одним из крупнейших ученых нашей страны.

Николай Николаевич уже тогда понимал: не следует подражать всему тому, что увидели они на старом английском заводе. Многое, что делалось здесь, вызывалось привычкой, раз навсегда установившимся порядком, который никто не считал нужным изменять.

— Надо отделить действительно ценное от несущественного,— говорил ом.

— Мы должны все делать по-новому! — соглашался с ним другой энтузиаст стекла, Илья Васильевич Гребенщиков, тоже посвятивший свою жизнь изучению этого удивительного материала.

Но время не ждало. Нужно было давать оптическое стекло немедленно, сегодня, завтра, каждый день...

И вот на Петербургском фарфоровом заводе, который славился не только фарфоровыми художественными изделиями, но и хрустальной посудой, люстрами, красивыми торшерами, начали выпускать три сорта оптического стекла.

Выпускали его немного. Завод был старый, оборудование примитивное. Все производство нуждалось в коренной перестройке.

И только после Великой Октябрьской социалистической революции в нашей стране началось строительство заводов, где изготовляли оптическое стекло, и создание институтов, которые готовили кадры специалистов.

Шли двадцатые годы. Страна наша залечивала раны, нанесенные гражданской войной, а в полуразрушенном Ленинграде, где еще не хватало угля и керосина, где еще не работал водопровод и едва теплилась жизнь в электростанциях, где угрюмо молчали многие заводские цехи, начала энергично действовать группа ученых.

Были сконструированы новые печи для варки и обжига стекла.

Илья Васильевич Гребенщиков изыскивал новые химические составы оптических стекол.

Николай Николаевич Качалов занялся усовершенствованием старого приема Гинана.

«Главному человеку в оптическом деле...» — такую надпись сделал выдающийся советский физик академик Дмитрий Сергеевич Рождественский, подарив Качалову свою книгу.

Чтобы рассказать, чем заслужил Николай Николаевич Качалов такую высокую оценку, надо написать отдельную большую повесть и рассказать в ней о всей жизни человека, посвятившего себя науке о стекле. Это будет повесть о жизни, где все силы ума, таланта, душевной теплоты отданы любимому делу.

Сколько бессонных ночей он провел у стекловаренной печи!

Он переселился на завод, чтобы не тратить ни одного часа на переезды и на другие какие-либо дела, которые казались несущественными в эту горячую пору его жизни.

Сколько пережил он тревог, сомнений, поисков и неудач!

Он проделал около пятисот проб, пока не добился необходимого результата.

Но стране требовалось свое оптическое стекло. Его надо было с каждым днем все больше и больше. И ученый нашел наилучший способ его быстрого изготовления.

— Гинан правильно догадался, что нужно перемешивать стекло, чтобы избавить его от пузырьков и полос,— говорил Качалов.— Но старик работал не торопясь... Он варил стекло четверо суток. А ведь при этом расплавленное стекло неизбежно соприкасается со стенками горшка, в котором оно варится... И не могут эти стенки сопротивляться действию огненно-жидкого стекла. Они понемногу растворяются, загрязняя прозрачную стеклянную жидкость. Может быть, поэтому и случаются неудачи? Стекло не всегда бывает прозрачным.

Не вернее ли будет ускорить варку?

Гинан начинал перемешивание почти перед концом варки. Правильно ли это?

А нельзя ли ускорить весь процесс? Может быть, надо энергичнее вмешаться в те химические и физические таинства, которые происходят в горшках, где варится стекло?

Почему не начать перемешивание раньше — с самого начала варки?..

Это была дерзкая мысль. Она нарушала установившиеся традиции в производстве оптического стекла.

Нужны были годы труда, глубокое, проникновенное изучение этого загадочного материала, особых законов его рождения, чтобы осмелиться нарушить порядок, существовавший до сих пор.

Но когда получили первое стекло, сваренное по новому способу, всем стало ясно, что Николай Николаевич был прав.

С тех пор как заводы оптического стекла в нашей стране начали работать по методам советских ученых, прошли десятки лет.

Когда-то ученые радовались выпуску трех сортов, а теперь в нашей стране выпускают свыше ста сортов прозрачного, почти невидимого стекла, без пузырьков, без полос, сверкающего, как лучшие сорта горного хрусталя.

Из него изготовляют линзы для фотоаппаратов и биноклей, теодолитов и перископов, мощных телескопов и микроскопов.

Все эти удивительные приборы позволяют ученым все глубже и глубже изучать тайны природы.

Как не похожи современные гигантские телескопы и сильно увеличивающие микроскопы на медные трубки Захария Янсена и Ганса Липперсгея!

А совершенствование оптических приборов продолжается.

А как в нашей стране?

Когда и где появились в ней первые

мастера стекла?

Русское стекло

МАСТЕРСКАЯ НА ПОДОЛЕ

Археологи во время раскопок во многих местах России обнаруживали очень древние стеклянные вещи.

Долгие годы считалось, что стеклянные изделия попадали в Россию благодаря торговле с другими странами.

Действительно, о некоторых из них можно было с уверенностью сказать, что они привозные. Например, около Керчи нашли кувшин желто-коричневого стекла.

Кувшину этому две тысячи лет. На нем есть надпись «Эннион» и указание, что он сделан в финикийском городе Сидоне.

Около Керчи нашли и более древние кувшинчики: темно-синие с желтыми, белыми и зелеными линиями. Этим кувшинчикам две с половиной тысячи лет, и они египетского происхождения.

Но были обнаружены и другие вещи, наводившие на мысль, что они не привезены издалека, а изготовлены тут, на месте.

В древнерусских гробницах лежали бусы и браслеты тысячелетней давности. В кубанских степях сохранились стеклянные бокалы, украшенные золотом.

В Грузии обнаружили сосуды из бесцветного стекла, золоченые стеклянные лампадки.

В Харьковской области нашли графины, имеющие форму колокола на высокой ножке.

В Херсоне и на Волыни археологи раскопали стеклянные бусы, браслеты, кольца, которые вплетались в девичьи косы у самого виска.

Много таких же украшений найдено в Тамбове, в Рязани, на берегах Оки, на старой Ладоге и даже под Москвой.

Откуда появилось такое множество стеклянных вещей? Неужели все они привозные? А почему не допустить мысли, что они изготовлялись древними жителями Русской земли?