«Перекоп» ушел на юг

Запросы по радио о «Перекопе» получили из Дальневосточного пароходства и суда, находившиеся в Тихом океане. Но никто не встречал парохода «Перекоп», никто ничего не знал о судьбе его экипажа. Судно и его команда таинственно исчезли с того самого дня, как была получена радиограмма о налете японского самолета и обстреле им парохода, эта последняя весточка от перекопцев…

В джунглях Натуны

Отремонтировать шлюпки оказалось не так-то просто: не было материалов, больные моряки все еще не могли прийти в себя и за ними требовался уход, что отвлекало часть экипажа от других работ. Много времени уходило и на добывание пищи, и, хотя кое-что удавалось собрать, этого было далеко не достаточно, чтобы поддержать силы.

Питались очень плохо, и люди заметно слабели. Запасы пищи, полученные от Петера Энгерса и малайцев, а также консервы, что взяли с судна, были на исходе. Бударин всячески старался подбодрить экипаж и даже начал подготовку к встрече Нового года.

Бударин, Бахирев и Радченко решили исследовать джунгли, узнать, что можно собрать там из съестного. Вооружившись параном, который дали малайцы, они ушли рано утром. Двигались, пробираясь узкой тропинкой, ведущей в глубь зарослей. По сторонам поднимались высокие саговые и кокосовые пальмы, свисали канатообразные лианы; поэтому то и дело или пригибались почти до земли и переползали на коленях, или прорубали дорогу параном. После дождей, обильно выпавших в последние дни декабря, маленькие речки и ручьи разлились, затопив низины. В таких местах земля превращалась в озерки, в лиманы, в топи с торчащими из воды деревьями и кустарниками. Приходилось шагать по колено, а то и по грудь в воде. Дальше становилось посуше.

Шли настороженно, опасаясь тигров. Изредка попадались дикие яблоки-кислицы. Лианы вились вокруг стволов и ветвей деревьев, в темноте они казались змеями.

Нашли несколько ананасов, росших среди сизых мясистых листьев. Кое-где желтели небольшие дикие лимоны. Снова путь преградили топи, поросшие мангровыми деревьями со свисающими, как веревки, воздушными корнями. Тронулись в обход, однако не так легко было обойти заросли, тянувшиеся на большое расстояние.

Но вот показалась полянка, на ней виднелась похожая на пырей трава и еще какие-то незнакомые растения.

— Смотрите, и здесь растет пырей! — обрадовался Бахирев.

— Что толку: эту траву не будешь есть, — буркнул Радченко.

— Не кисни, — проговорил Бударин, — может быть, что дельное найдем. — Ему очень хотелось найти что-нибудь съедобное, порадовать тех, кто остался в хижине.

Населения на острове было очень мало. Люди жили в четырех небольших поселках, вокруг крохотных клочков раскорчеванной земли, на которых росли каучуковые деревья, ананасы, бананы. Почти все эти богатства забирали голландцы, оставляя малайцам лишь то, что им неугодно, — убикаю. В глубине джунглей никто из местных жителей не селился, и моряки никого здесь не встретили. Не у кого даже было спросить совета, на который они так надеялись, собираясь в поход.

Бахирев ел мелкие кислые яблоки. Кривился, а глаза были все же довольные.

— Радченко, попробуй яблочки: кисленькие, приятные! — предлагал он. — Точь-в-точь как у нас, в приморской тайге.

Голос Бахирева несколько раз повторился в зарослях джунглей и, откликнувшись эхом, смолк.

— Э, смотрите — бананы! — удивленно воскликнул Радченко.

Подошли Бударин и Бахирев, На невысоком стволе с отходящими от него листьями красовалось изогнутое, почти в метр длиной соплодие.

— Вот это находочка! — обрадовался Бахирев. — Вот это деревце!

— Это не дерево, а огромная многолетняя трава — бананы, — поправил Бударин. — Я перед войной был в ботаническом саду в Сухуми, и там экскурсовод рассказывал, что бананы — это самое старейшее культурное растение. Его еще древние египтяне разводили на плантациях. Помнится, он говорил, что бананы в диком виде не встречаются.

— Да что он знает? Разве он был тут на острове! Это же явно дикие плоды, — выходил из себя Бахирев. — Никто их тут не сажал и не растил. Мы их нашли — значит, они наши. Жаль, что их увидел первым Радченко, а не я. А то бы ни в жизнь не уступил.

— Экскурсовод говорил, — продолжал Бударин, — что родина бананов — Южная Азия.

— Ага, родина — Азия, а здесь что? Во всяком случае, собирать урожай будем мы. Вот запомним это место и потом придем сюда.

— Не горячись, Бахирев, узнаем у местного населения. Если бананы ничьи — значит, будут наши. Ну, а дикие или не дикие — это неважно: есть-то их, думаю, можно, — примиряюще сказал Бударин.

Растений, на которых росли бананы, насчитали более двух десятков. Сорвали одну кисть, попробовали. Хотя плоды еще и не созрели, но все сошлись на том, что это уже подходящая пища и что участок этот надо хорошо запомнить.

— Смотрите, а вот эти лопухи на табак похожи, — показал Радченко.

Чем дальше углублялись в джунгли, тем чаще приходилось разрубать параном стебли лиан. Где-то среди густой листвы щелкали птицы, с резким криком перелетали цветные попугаи. Когда они попадали в солнечные лучи, то казались одетыми в цветные лоскутья. Кое-где среди ветвей светлыми косыми полосами струились солнечные лучи, и освещенные листья казались то сизыми, то зелеными, а ветви — светло-зелеными или голубыми. Кругом стоял глубокий полумрак и тянуло сырыми испарениями, прохладой. С шипением скользнула среди ветвей змея. Бахирев подпрыгнул от испуга и выбежал на чуть обозначавшуюся тропинку.

— Змея! — дико выкрикнул он.

Но змеи уже не было. Через несколько минут Бахирев опять закричал:

— А вон, вон смотрите, это что!

На этот раз возглас его был полон удивления. И действительно, было чему удивляться. Впереди по тропинке, держась за руки, шли три обезьяны: отец и мать по сторонам, а посредине — детеныш. Шли они важно, спокойно, как на прогулке. Завидев людей, животные остановились, продолжая держать детеныша за руки. Глаза обезьян блестели, носы морщились, и они тоже, по-видимому, с любопытством рассматривали моряков.

— Я пугну их, посмотрим, что они будут делать, — сказал Бахирев.

— Не трогай, не связывайся лучше, — посоветовали товарищи.

— Ничего, пугну — убегут, — уверенно ответил Илья и, пригнувшись, шагнул к обезьянам.

Обезьяны насторожились.

Бударин и Радченко окликнули Бахирева:

— Илья, не лезь, не шути, вернись лучше!

Самая большая обезьяна — верно, отец — оставила детеныша и другую обезьяну и, зло урча, двинулась навстречу Бахиреву.

Оторопь взяла Илью, и он попятился назад. Моряки начали постепенно отходить. Обезьяны постояли, помедлили немного и затопали дальше, видно успокоились. Но шли они теперь с осторожностью: пройдут, остановятся и опять идут не спеша. И детеныш, приседая и ковыляя на коротких ножках, то и дело поворачивал большую лохматую голову и поглядывал на людей со страхом и любопытством.

Моряки направились к реке. Здесь они снова увидели обезьян: животные, сидя на деревьях, обрывали яблоки-кислицы и аппетитно уплетали их, ловко выплевывая семечки. А когда их вспугнули свистом, они, ухватившись друг за друга, раскачались. Образовав живой мост через реку и хватаясь за ветки и свисающие воздушные корни мангровых деревьев, обезьяны поскакали с дерева на дерево, уходя в глубь джунглей.

Дальше заросли стали совсем непроходимыми. Деревья и лианы сплелись в один сплошной массив: как будто неведомый великан опутал огромными веревками стволы деревьев и, отчаявшись когда-нибудь распутать вновь, бросил их на остров. Проход был начисто закрыт. Пришлось морякам возвратиться домой.

Вблизи поселка Бахирев заметил срезанные соплодия бананов, которые были подвешены в тени. Отломав несколько слегка искривленных серповидных плодов, он попробовал их и догадался, что срезанные бананы быстрее дозревают. Пройдя еще с километр по джунглям, моряки нашли бананы, обнаруженные ими раньше. Несколько гроздей срезали и подвесили.

В хижину вернулись усталые, но мысль о дальнейших поисках пищи не оставили. Моряков не смущало, что джунгли, как им удалось теперь убедиться, не так уж богаты дарами и что нелегко в них жить и добывать пропитание.