Люди на болоте. Дыхание грозы

напомнить о том, что не раз кормила его обедом и даже закрашенным

самогоном угощала, - поклявшись, что купила на ярмарке.

- Не положено, ясно?

- Я же хочу помочь тебе в следствии этом, - подступила с другой стороны

Адарья.

- Сами разберемся.

- Не разберетесь. Он без меня ничего вам не скажет! - уже упрямо,

горячась, заявила Грибчиха. Она толкнула мужа: - Что ты молчишь, как язык

прикусил!

- Она правду говорит... - угрюмо бросил неразговорчивый Грибок.

Шабета помолчал, будто показывая, что решить это не просто, и позволил

остаться. Черт с ней, этой упрямой бабой, может, и стоящее что скажет.

И действительно, Грибок, видно, ничего не рассказал бы.

Он так был угнетен приходом бандитов и их угрозами, что сразу, едва

Шабета начал допрос, попросил:

- Б-братко! Пусти меня... Я ничего не знаю...

- Как не знаешь? Приходили они к тебе?

- Приходили...

- Сколько их?

- Трое было на дворе... - ответила за Грибка жена.

- Были среди них знакомые? .. Опознали вы кого-нибудь?

- Нет! - замотал головой Грибок.

- Не узнал он, - подтвердила Адарья. - Темно было.

А двое из тех бандитов стояли молча... Только я думаю, что без своих

тут не обошлось. Я так думаю - откуда они узнали, что у нас делить землю

хотят? Само оно разве дошло до этого Маслака? Донес кто-то. Пришел и

сказал! И, скажи ты, на днях, видно, там был. Ведь разговор о дележе

начался совсем недавно!..

- И видно, кто-то из тех, кто не хочет землеустройства, - добавил

Шабета.

- Ну наверно ж!..

- Кого вы подозреваете? - мягко спросил Шабета.

Глаза Грибчихи потухли.

- Не буду бога гневить, не знаю. А раз не видела, то и говорить нечего.

Не схватили за руку - не вор...

- Кто-то связан с ними, факт. А кто? - не отступал Шабета.

- Не буду говорить, никого не поймала... - Бросив осторожный взгляд на

дверь и приблизившись к Шабете, Грибчиха тихонько сказала: - Про Дятлика

Василя, что на том конце, говорят - будто он привел!.. Он в тот вечер

стоял с Чернушковой Ганной!.. - Она тут же отошла от него и на всякий

случай громко заявила: - Не видела ничего, не знаю!..

Давая понять, что сказала все, она поднялась со скамейки и попросила:

- Только вы о том, что я сказала... никому!..

- Хорошо, - пообещал Шабета.

Может, никогда еще не было у Ганны, охваченной противоречивыми

чувствами, такого тяжелого р-азговора, как в этот день с милиционером. Она

не беспокоилась за себя, совесть у нее была чиста, она знала, что позвали

ее сюда в качестве свидетеля. Ганна тревожилась о Василе. И хотя Шабета

вначале ни словом не упомянул о Василе, допрашивая, как выглядели бандиты,

их приметы, голоса, поведение, она думала об одном: сейчас будет решаться

судьба Василя. Что она скажет милиционеру?

- Значит, в тот вечер вы сидели с Дятлом Василем... - выслушав ее, не

спросил, а как бы повторил Ганнины слова Шабета.

Ганна кивнула.

- И вы ничего не ждали, ни о каких бандитах не думали?.. А они вдруг

подошли и - прямо к вам? Так сразу и подошли! Как это они вас так сразу

нашли?

- Не знаю... Мы там уже много раз были...

- Допустим, что вас видели там не раз. Допустим, что на вас направил

кто-нибудь, а сам остался в тени...

Ганна с облегчением отозвалась:

- Я и сама так думала! Кто-то показал, подвел!.. Чужими руками захотел

жар загрести!..

- Кто это мог быть?

- Не знаю...

- Загадка... Туман... - задумчиво произнес милиционер. Он внимательно

посмотрел на Ганну. - Есть одна догадка, и очень простая. Что Дятел

Василь... сам... ждал их!

- Он? Вот уж выдумали!..

- Он, может быть, сам назначил встречу им!

Ганна вскочила в сильном волнении, возмущенная:

- Он... Они его еще немного - и пристрелили бы... Еще немного - и конец

был бы ему!.. А вы говорите!..

- Но ведь он повел их?

- Я... не знаю, как и что потом было...

- Вы давно знаете его?

- Оладьи из земли вместе лепили! Хаты ж наши - рукой подать!.. - Ганна

горячо, порывисто добавила: - Нет у него ничего с ними, с нелюдями! Я

знаю! Поверьте!..

Она обеспокоенно, с надеждой взглянула на Шабету, ждала, как приговора,

его слов. В сердце ее не гасла надежда - он поверит ей, поверит Василю,

видит же, что она не врет...

- Он не злой... Добрый он...

- Все хорошие, - недоверчиво, непримиримо ответил Шабета. - Из кого

только бандиты выходят...

Он встал, костяшками пальцев постучал по столу, с угрозой заключил:

- Ничего, я докопаюсь! Выведу на чистую воду!

Выходя от Шабеты, полная тревоги за Василя, который опять стал самым

дорогим на свете, Ганна вдруг на крыльце увидела его самого. Он сидел,

невесело опустив голову, - видимо, ждал, пока его позовут к милиционеру. В

порыве сочувствия и ласки, мгновенно охватившем все ее существо, отдавшись

этому порыву, ни о чем не думая, будто подхваченная волной, Ганна

бросилась к Василю.

Она сразу поникла - так неласково взглянул на нее Василь. Он поспешно

отвернулся от Ганны и, как человек, готовый ко всему, решительно пошел в

сени.

- Со мной - так же, - сказал посыльный, Рудой Андрей, куривший возле

изгороди. - Шел, сидел, так сказать, все молчком... Думает о чем-то...

- Переживает...

Ганна медленно спустилась с крыльца, побрела на улицу.

Шабета встретил Василя стоя за столом, окинул его быстрым пристальным

взглядом. В тяжелом отчужденном взгляде Василя, исподлобья, из-под

лохматых, непослушных прядей жестких волос, во всей его понурой фигуре, в

расстегнутой домотканой сорочке, домотканых, с коричневыми болотными

пятнами штанах Шабета уловил что-то недоброе, звероватое.

- Оружие есть? - спросил Шабета таким тоном, который говорил, что шутки

с ним плохи.

- Чего?

- Не дошло? Оружие - обрез или наган - есть?

- Нет...

"Лицо какое, чисто бандитское... - невольно пронеслось в голове Шабеты.

- Глаза - в таких ничего не увидишь! Как за тучей... И один не похож на

другой. Будто не у одного человека! Один вроде светлый, а другой - карий,

дикий, как у волка..." У него росло странное недоверие к этому угрюмому

куреневцу.

- А что в кармане?

- Оселок...

- Достань. Покажи... Стой там!

Шабета многое повидал за время своей службы, случались всякие

неожиданности, потому держался настороже. Это было уже привычкой,

привычкой человека, который ездит один и один отвечает за все, за все свои

поступки, иногда при очень сложных обстоятельствах. Осторожность тут

никогда не лишняя.

В руках у парня было обыкновенный оселок. Шабета приказал подать

оселок, положил его возле себя, сел.

- Зачем принес его?

- Нож точил... Забыл положить.

Шабета внезапно ударил вопросом:

- Давно в лесу был?

- В каком лесу?

- Не прикидывайся! В банде!

Внезапность, грубоватость вопроса были его обычным приемом, когда, он

допрашивал подозреваемых в чем-то людей.

В таких случаях зоркому взгляду его нередко открывалось многое. Этот же

куреневец глазом не моргнул, только еще больше набычился.

- Не был я.

- И не водил их по ночам?

Василь молчал.

- Почему не отвечаешь?

- Зачем... Знаете уж...

- Знаем. Все знаем. И я советую не крутить напрасно. Все равно ничего

не выйдет... Давно с ними связан?

- С кем?

- Ну, не валяй дурака! С маслаковцами?

- Не знаю я их...

- Как же не знаешь, если - водил?!

- Тебе бы приставили обрез..

- Ну-ну, ты меня не бери голыми руками! Я тебе не приятель, не твоего