Лапти

Перед самым севом организуйте пробные выезды. Эти выезды должны пройти мощно и показательно не только для колхозников, но и для единоличников. Идти во главе движения, руководить этим движением, организовывать его — вот задача. К этому призывает нас партия. И мы, большевики, должны оправдать свое звание большевиков, должны сломить классового врага в открытом бою и повести трудящихся к дальнейшим, еще более крупным победам!

С огромнейшим волнением слушала конференция доклад секретаря. Аплодировали все. Даже те, которые в блокноты и записные книжки заносили злобные пометки. Во время перерыва на обед Бурдин, Алексей и Петька отправились в столовую. Народу в ней было так много, что они еле дождались свободного местечка.

Петька принялся рассматривать присутствующих. Вот они, деятели района, вот они почти все здесь, в этой столовой. И откуда только, с каких концов, из каких сел и деревень понаехали? И сколько у каждого тревог, забот и как мало времени для отдыха! Завтра, а иные, может, даже сегодня, разъедутся во все стороны, и опять начнется горячая, спешная работа.

Тугая сила

Само собой как-то получилось, что Бурдин запросто и скоро вошел в уважение не только активистов села, но и большинства населения, — а это приехавшему только что «со стороны» человеку не легко. Что особенно нравилось колхозникам, это его самостоятельность и уверенность. Он не горячился, как другие, не кричал, а если приходилось кому-нибудь нагоняй давать, то делал это хладнокровно и с глазу на глаз. Даже пожилые, и они сначала сдержанно, затем все откровеннее хвалили Бурдина. Бурдин советовался со стариками, расспрашивал, спорил, доказывал, нередко соглашался. А это для стариков было очень лестно.

И запросто стали звать Бурдина, как зовут своего человека, Петрович.

Пользовался Бурдин уважением и у единоличников. Как только приходилось им где-нибудь с ним встретиться, они стремились заговорить; если же видели, что ему некогда, обязательно снимали шапки и, улыбаясь, почтительно здоровались.

Только с одним никак примириться не могли: почему жена не едет.

И тут не дурное что-либо было в мыслях, а, дорожа Бурдиным, рассуждали: «Приедет супруга — стало быть, он закрепится у нас надолго».

Бурдин написал жене письмо.

По приезде с конференции Бурдин созвал совещание актива, сделал доклад о положении колхоза, о подготовке к севу.

До точности рассказал об имуществе колхоза: инвентаре, семенах, лошадях, о количестве земли под яровое, о бригадах. Мимоходом заметил, что всего этого вполне хватит, а лошадей и плугов даже избыток. Но подробно остановился на недочетах.

— У нас обнаружена нехватка пахотной сбруи. Например, хомутов надо еще штук сорок. Не хватает вожжей, постромок и канатов. Полевод Сотин говорит, что это не страшно, что можно наладить маховое колесо и крутить канаты. Сотин предлагает собрать с каждого двора по два кило пеньки… Шорникам немедленно взяться за сборку и вязку хомутов. Но Сотин совершенно не знает, как быть с вальками. Во время разгрома их очень много растащили. Я не так беспокоюсь о вожжах, постромках, канатах, — мы накрутим это добро, — но где взять лесу на вальки? Как будто мелочь — валек, но он может сорвать нам сев. Мы с полеводом подсчитали то, что осталось: семнадцать ведущих. Нужно еще девяносто прицепных и сорок пять ведущих. Мы осмотрели, что имелось. Половина гнилых да без крючьев. Укажите, товарищи, где взять вальки? Подумайте.

Колхозники молчали и смущенно смотрели на Бурдина. Им ли не знать, что легче исправить плуг, сеялку, починить борону, сшить новый хомут, чем найти лесу на вальки! Бились из-за леса и завидовали на барский еще деды; испытывали острую нужду и злобствовали на гореловский дарственный еще отцы; этой же заботой удручены были и они, когда были единоличниками. Эта же сухота приспела им теперь, уже колхозникам.

— Укажите, хозяева, — наседал Бурдин.

Вдруг рассмеялся весело и задорно:

— Что ж головы опустили?

— А ты сам скажи, где взять! — крикнул Мирон. — Тебе видней.

— К ним, что ль, сходить? — кивнул Бурдин на окно, выходившее в сторону второго общества.

— Вряд ли толк будет, — вздохнул Сотин.

— Сходи, Петрович! — закричали Бурдину. — Сходи уломай.

— Духу единого у них тоже нет, знаю я, а кои весной, гляди, к нам припрутся, — уверил кривой Сема.

Возле мазанки, среди толстых ветел, главарь второго общества Петр Сергеевич ладил телегу. Рядом стояли два соседа и от нечего делать глядели на его работу. Увидев Бурдина, они что-то шепнули Петру Сергеевичу и чуть отошли и сторонке. Петр Сергеевич искоса глянул на подходившего к нему Бурдина, загадочно усмехнулся и остервенело принялся заколачивать гвоздь.

— Бог в помочь! — шутливо обратился Бурдин к нему.

— Спасибо, — ответил тот ухмыляясь.

— Хорошего хозяина сразу видать. К севу, что ль, готовишься?

— Как же, дня через четыре небось загудит народ в поле.

— Загудит, верно, — согласился Бурдин и оглядел стоявших возле мужиков.

— А у вас с колхозом как? — спросил один, помоложе.

— Все в порядке. Скоро пробный выезд устроим.

— Вроде маневры? — уточнил пожилой, видно солдат.

— По-военному если, то так, — ответил Бурдин.

— С кем же вы воевать собираетесь?

Помоложе разъяснил:

— С индивидуалами они хотят. С нами вот, к примеру.

— Это неправда. С единоличниками мы собираемся в дружбе жить. Если не сейчас, то завтра все в колхоз войдете.

— Ой, хватит, побыли в нем! — заметил пожилой.

— Много ли ты побыл? — спросил Бурдин.

— Две недели целиком, — не то в шутку, не то всерьез ответил тот.

— Ого! — изумился Бурдин. — Срок большой. — И обратился к Петру Сергеевичу: — Я к тебе насчет лесу…

— Какого? — быстро вскинулся тот и задержал приподнятый топор.

— Ясно, что вашего. Иного в селе нет.

По дороге вразвалочку шли несколько мужиков. Завидев Бурдина у избы Петра Сергеевича, они в нерешительности остановились, затем повернули к ней. Интересно же послушать, о чем ведет разговор москвич с их главарем? Пожилой сосед окликнул своего рыжебородого шабра, который нес в мазанку седелку. Так с седелкой тот и подошел.

— Почему же ко мне? — удивленно спросил Петр Сергеевич. — Лес не мой, и я ему не хозяин. Хозяева вот стоят да по избам кои сидят.

— То-то и плохо, — раскусил его отговорку Бурдин, — что хозяев много, а хозяина нет.

— Как и в колхозе! — подхватил молодой мужик, довольно рассмеявшись.

— В колхозе хозяин есть, — ответил Бурдин, — а у вас нет.

Рыжебородый, что подошел с седелкой, метнул воспаленно-красные глаза на Бурдина.

— Вы что же, норовите наш лес в колхоз к себе прихватить?

— Нет, так мы не хотим, — покосился на него Бурдин.

— А чего же?

Правление поручило мне закупить у вас десятков пять-шесть дубочков на вальки. Вальков у нас не хватает.

Удивленно переглянулись мужики и, как по сговору, разноголосым хором затянули:

— Вона-а!

— Ишь чего!

— У самих вальков нет и то молчим.

Бурдин терпеливо выслушал этот концерт, потом спокойно заметил:

— В вашем лесу кое-что можно найти.

— Оно кто знает. Может, и так, да самим не разрешают. Небось делянки-то за два года мы вперед свели. Остались только тридцать третьего и тридцать четвертого года. Ждите, когда подрастут.

— Зачем зря языком треплете? — проговорил Бурдин. — Я сам поеду в лесничество и отхлопочу, чтобы разрешили выбрать несколько дубочков из делянок тридцать третьего года. Все зависит от вас. Пойдете, спрашиваю, навстречу колхозу или нет? Заплатим наличными.

— Не знаем, — ответил рыжебородый, перекидывая седелку с руки на руку. — Ежели согласятся граждане, может, и весь лес на корню вам уступят, а коль не согласятся, гляди, сучка не дадут. Гордый у нас народ.

Бурдин помолчал, внимательно пригляделся еще раз к мужикам и, не желая входить с ними в спор, глубоко вздохнул: