Мы вместе были в бою

Машина катилась вниз, ветер тут, внизу, под прикрытием возвышенности, уже не сносил ее, но мотор несколько раз чихнул, машина подскочила и рванулась вперед.

— Что там? — сердито буркнул Клейнмихель.

Ян заерзал на сиденье, завозился своими огромными бутцами по педалям и предупредительно замотал головой: все будет в порядке, пусть шеф не беспокоится. Они миновали еще один перелесок, дорога свернула немного влево, спустилась еще ниже, и тут уже было почти совсем тихо — ураган свирепствовал на вершинах холмов и внизу только местами подымал поземку. Впереди был мостик через яр, поросший редкими деревьями и густым кустарником, — чудесное место для бегства.

Ян выключил мотор, теперь машина катилась плавно, без рывков, и с разгона промчалась через мостик. Ян снова включил мотор и дал газ.

Но на подъеме машина чихнула, подпрыгнула, и мотор сразу заглох.

— Футц! — крикнул шеф.

Ян несколько раз нажал педаль, но зажигание ответило холостыми оборотами. Ян испуганно взглянул через плечо на шефа, быстро открыл дверцу и выскочил на шоссе. Ветра здесь почти не было. Дуло пистолета сильнее прижалось к затылку Стахурского. Шеф что-то недовольно бубнил.

Ян откинул капот и начал возиться с мотором. Стахурский услышал, что Клейнмихель левой рукой начал шарить в кармане. Потом он вынул сигару, засунул ее в рот. Ян, оставив кожух поднятым, открыл дверцу машины.

— Ну, что там? — сердито спросил Клейнмихель.

— Прошу быть спокойным, — пробормотал Ян задыхающимся голосом; он дрожал перед шефом. — Прошу быть спокойным. Одна минутка, с вашего позволения, и все будет как следует. Это только трубка подачи…

— Проклятый бензин! — проворчал Клейнмихель. Он щелкнул зажигалкой, и клубы теплого дыма поплыли сзади Стахурского.

Ян откинул свое сиденье. Стахурский искоса взглянул на ящик с шоферским подручным инструментом: домкратик, ломик, ключ. Отдельно в ящике лежал пистолет, большой Штейер, — робкий шофер держал свое оружие слишком далеко!

Рука Яна отодвинула ломик и коснулась пистолета.

И вдруг…

Ян выпрямился, поднял пистолет, и резкий выстрел — он был оглушителен здесь, в кабине, над самым ухом, — как страшный удар бича, потряс воздух.

Ян из-за спинки шоферского сиденья выстрелил Клейнмихелю прямо в лицо.

Слышно было, как охнул человек, и его тяжелое тело свалилось с сиденья.

Это было настолько неожиданно, что на мгновение Стахурский так и остался неподвижным. Потом он крикнул:

— Что вы наделали?

Но Ян крикнул по-русски:

— Могут быть встречные машины! Берите его пистолет и бегите по яру в лес!

Он даже не смотрел на убитого, а шарил в своем ящике, хватал какие-то вещи.

— Скорее!

В руках у Яна была пакля.

Как во сне, Стахурский наклонился через спинку сиденья. Шеф упал лицом вниз, но рука с пистолетом застряла между спинками передних сидений. Пальцы мертвой руки разжались, и пистолет держался только на указательном, сжимавшем спусковой крючок. Стахурский схватил пистолет и выскочил на дорогу. Теперь надо бежать.

— Бегите! — снова крикнул Ян и махнул рукой по направлению к оврагу.

Потом он сел в машину и нажал на рычаги и педали. Мотор заревел — он был в полной исправности, — машина рванулась назад, а Ян в то же мгновение выскочил из нее.

Машина покатилась задним ходом к мостику, но руль был вывернут, и она ударилась в обочину, подпрыгнула, свернула с дороги и с грохотом сорвалась на дно оврага. Ян подбежал к мостику, наклонился и, тщательно нацелившись, бросил вниз, на машину, пылающую паклю. Потом он, слегка прихрамывая, подбежал к Стахурскому, схватил его за руку и потащил. Они бежали по вспаханной земле, ветер гнал их в спину; добежав до обрыва, они прыгнули в овраг и покатились по крутому склону вниз. Там они поднялись и по высохшему руслу побежали вперед. Песок и галька скрипели под ногами, ветки боярышника хлестали их. Стахурский бежал впереди. Ян следовал за ним, припадая на ногу.

Наконец они остановились, чтобы перевести дух, и оглянулись. Черный дым поднялся выше моста, а под мостом лежала перевернутая машина, и языки пламени вырывались из ее кузова.

— Она сейчас взорвется! — прошептал Ян, тяжело дыша. — Я открыл трубку, этот бензин обгорит — и взорвется бак…

Только он замолчал, как рванулось вверх пламя и фонтаном поднялся черный дым. Взрыв — неожиданно тихий — прокатился по оврагу и быстро рассеялся, заглушенный вверху ураганом. Теперь то, что было минуту назад автомобилем, пылало ярким костром, словно это была не стальная машина, а куча хвороста, облитая керосином.

— Скорее в лес! — крикнул Ян, и они снова побежали.

Камешки и песок хрустели под ногами, но бежать было легко, в овраге ветра почти совершенно не чувствовалось — вихрь свистел и завывал вверху, бешено кружась над оврагом.

— Спасибо, Ян! — сказал Стахурский.

Но Ян только махнул рукой вперед и крикнул:

— Бегите, бегите!

Пробежав полкилометра, они снова остановились. До леса оставалось не более ста шагов.

Стахурский за три недели работы на строительстве ежедневно видел шофера Яна и привык к его неказистой фигуре, нелепой выправке и пугливым глазам. Но сейчас рядом с ним был его спаситель, человек отчаянной решимости и беспредельного мужества, и Стахурский словно видел его впервые.

И все-таки перед Стахурским стоял никак не герой. Перед ним стоял человечек, такой глубоко мирный и штатский всем своим существом, что даже мундир на его плечах — немецкий мундир — не воспринимался как мундир солдата гитлеровской армии или вообще какой-нибудь армии, это была просто затрепанная и измызганная шоферская куртка.

Стахурский взял обе руки Яна и пожал их.

— Ян! — сказал Стахурский, превозмогая волнение. — Спасибо вам, я никак этого не ожидал. Вы мужественный и храбрый человек. Но, Ян, этого не надо было делать.

Ян понял слова Стахурского по-своему.

— Пожалуйста, — сказал он и сердито нахмурился, — пожалуйста, пусть вас не тревожит моя судьба.

— Кто вы такой, Ян?

— Меня зовут Ян Пахол. Я чех. Я ненавижу фашистов. Потом, с вашего позволения, я вам все расскажу. Но пойдем дальше — лес уже близко!

Он говорил, мешая русские и украинские слова, и ударения делал по-чешски на первом слоге.

Они двинулись вперед.

Теперь надо было подальше убраться от сожженной машины, укрыться в надежном месте, а там уже поразмыслить, что предпринять.

Страшная мысль неотступно преследовала Стахурского. Эта мысль заглушала и радость неожиданного спасения и чувство благодарности к спасителю. Клейнмихель безусловно действовал по поручению высшего начальства гестапо, и теперь, когда станут известны его гибель и бегство Стахурского, гестапо, очевидно, сразу же накроет все подполье. Вся подпольная организация должна немедленно уйти в лес к партизанам.

Они дошли до опушки молодой грабовой рощи и бросились в засохшую, примятую траву. Бледное лицо Яна дергалось от усталости, но на губах под короткими усиками блуждала улыбка, и глаза были оживленными, даже веселыми.

— Пятый! — как-то торжественно прошептал Ян.

— Что? — не понял Стахурский.

— Пятый фашистский офицер! — Ян вдруг улыбнулся лукаво и озорновато. — Я не убил ни одного чином ниже майора.

Пораженный Стахурский молчал. Этот незаметный и такой мирный человек, совсем не герой, убил уже пять гитлеровских офицеров!

Они сидели некоторое время молча, каждый во власти своих мыслей, и Ян все улыбался, чуть заметно поводя усиками. Вокруг не было ветра и было бы совсем тихо, если бы там, за оврагом и лесом, в степи, не бушевал ураган, если бы не шумел ветер в верхушках деревьев и не поскрипывали с натуги тонкие и стройные стволы грабов.

Ян заговорил:

— Я уже давно задумал его уничтожить. Это счастливый случай, что я не сделал этого раньше и мне удалось также спасти вас. Я слышал все, что он говорил вам в кабинете. Я всегда сажусь у окошка и подслушиваю, о чем он разговаривает. Меня ужас охватил, когда я услышал, как он вас ловит. — Ян побледнел, и в глазах его загорелась ненависть. — Может быть, если б вы ему поверили, я просто открыл бы окошко и пристрелил его. — Он сразу смутился. — Конечно, тогда бы мы с вами оба пропали…