Прииск в тайге

— Не буду, — Плетнев решительно отодвинул свою кружку и прикрыл ее ладонью. — Не могу.

— Отказываться?! — блеснул очками Сомов. — От божьего дара отказываться? Да знаешь ли ты, о несчастный, что это за вино? Его выжимали из лучших сортов винограда, годами держали в дубовых бочках. А виноград сам бог вкушал. Ergo — ты обижаешь отказом бога.

— Не буду, — еще решительнее повторил Никита.

Горный инженер пожал плечами, залпом осушил свой стаканчик. Несколько минут гости усиленно жевали.

— Вот что, хозяин, — заговорил Андрей Антонович, — Мы намерены прожить у тебя до конца месяца, пока не закончим свои дела… Что за дела, тебя не касается. Мы будем спать под твоей крышей, есть за твоим столом. Ты станешь готовить нам еду, ухаживать за лошадьми. За все это получишь, скажем… двадцать рублей. Надеюсь, доволен?

— Деньги большие, что и говорить, а только принять их не могу. Грех с гостей плату брать. Живите, сколько надо.

— Опять отказываться? — воскликнул Сомов, размахивая вилкой и тыча ею в стол рядом с консервной банкой, — не понимаю тебя.

— Перестаньте, Андрей Антонович, — оборвал товарища Вихорев. — Не берет деньги и не надо. Скажи-ка, Гаврилыч, где прилечь можно? Ночью-то мы совсем не спали.

— Да вот хоть на нары ложитесь.

Из вьюков гости достали легкие одеяла, Никита дал медвежьи шкуры. Через пять минут гости храпели на всю избу, раздражая Вьюгу, — собака все еще косилась на пришельцев. Плетнев вышел во двор. От коньяка шумело в голове, мысли пошли вразброд. Отвязал лошадей, понуро стоявших у изгороди, расседлал и, стреножив, пустил щипать траву.

Расправа со старателями Зареченского прииска, как ни пытались ее скрыть, получила широкую огласку. Сам губернатор был вынужден заняться Зареченским делом. Особой комиссии поручили расследование бунта. Узнав о комиссии, Василий Осипович Атясов встревожился: на прииске творилось такое, за что его, пожалуй, не похвалят. Могут всплыть и старые грехи. Но пораздумав, старик успокоился. Атясов свято верил в силу денег и был достаточно изворотлив. Ответственность за расправу над старателями хозяин прииска свалил на есаула Вихорева. Он, этот беспутный есаул, превысил полномочия, он самолично допустил кровопролитие. И Василий Осипович не ошибся в расчетах: через месяц на стол губернатора легла подробная докладная записка о беспорядках на Зареченском прииске. Просмотрев ее в присутствии специального чиновника из Петербурга, губернатор нашел, что враждебные действия старателей, убивших штейгера Виткевича, вынудили есаула Вихорева в оборонительных целях открыть огонь, на что, однако, он указания не получал, и «Компания» здесь ни при чем. В таком же духе было составлено и донесение в Петербург. Чтобы полностью «восторжествовала справедливость», губернатору пришлось принять и другие меры. В Златогорск срочно вызвали есаула Вихорева. Бравый есаул сильно надеялся на повышение в чине, но вместо этого ему намекнули, что пришла пора подумать об отставке. Вихорев, полагавший, что верой и правдой служит царю-батюшке и отечеству, был ошеломлен. Получив крупную сумму и особую плату от хозяев Зареченского прииска, холостяк Вихорев поселился в Златогорске и с горя запил. За несколько лет бравый казачий офицер превратился в растолстевшего от безделья старика.

В Златогорске Николай Александрович Вихорев познакомился с таким же горьким пьяницей и неудачником горным инженером Сомовым. Когда-то Сомов работал на приисках, попался на одной махинации и был уволен. Еще дважды менял место службы, плутовал, не ужился с высшим начальством и опять оказался не у дел. Потом скупал и перепродавал краденое золото и снова потерпел крах. Отчаявшись, горный инженер стал искать в вине утешение от всех невзгод. В это время судьба и свела его с отставным есаулом. С первой же встречи Вихорев и Сомов почувствовали взаимную симпатию. Они и жить стали вместе, что особенно было удобно инженеру, не имевшему за душой ни полушки. У Вихорева деньги еще водились, но с помощью Сомова он очень скоро истощил свой золотой запас. В один из дней друзья увидели, что если они ничего не придумают, то скоро станут нищими.

И Сомов предложил есаулу создать товарищество по разработке новых золотоносных земель, и немедленно начать поиски таковых. Путь к богатству не скорый, зато верный. Вихорев в золотом деле смыслил не больше, чем в кузнечном. Но перед глазами был заманчивый пример: «Компания» Зареченского прииска. Есаул дал согласие и охотно внес оставшиеся деньги в кассу скороспелого товарищества.

Вот так и получилось, что двое искателей счастья выехали на разведку в тайгу. А так как, кроме плана, у Сомова и Вихорева ничего не было, то намерение свое они держали от всех в строгом секрете и отправились тайком, не оповестив приятелей и знакомых. За лето горный инженер и есаул изъездили немало, но золота не нашли. Случайно они набрели на избу Плетнева.

Сомов и Вихорев проснулись под вечер. Инженер сел на постели, протирая глаза кулаками, как ребенок.

— Черт побери! — воскликнул он. — Как долго я находился в объятиях Морфея! Этак все на свете можно проспать.

Он растолкал есаула, и оба вышли во двор, направляясь к роднику. Гости пригоршнями захватывали сверкающую холодную воду, плескали ею в лицо и освеженные вернулись в избу. Никита достал из печи подрумяненных рябчиков, принес соленых грибов, моченой брусники, вяленой рыбы.

— Какая прелесть у тебя, Гаврилыч, — Сомов с удовольствием уселся за стол. — Природа, свежий воздух и…

— Проклятые комары, — мрачно вставил есаул.

— Терпение, о друг мой! Забудь о комарах и обрати внимание на этих рябчиков. Они, ей богу, больше достойны внимания.

Гости принялись за еду. Насытившись, они пошли прогуляться. Вернулись в сумерках.

— Чем бы заняться? — спросил Сомов, входя в избу. — Разве в картишки? — он посмотрел на товарища.

— Пожалуй, — согласился тот, попыхивая трубкой. Сомов достал свечу, колоду карт и непочатую бутылку вина. Началась игра. Плетнев, сидя на нарах, следил за гостями: «Что за радость — бумажками по столу хлопать?» Инженер, если проигрывал, размахивал руками, кричал на есаула, сверкая очками. Зато когда счастье переходило к нему, он заливисто смеялся, подмигивал охотнику и напевал по латыни студенческую песню. Но более искусный в игре есаул быстро возвращал свой проигрыш. И снова Сомов кричал:

— Вы плутуете, что между порядочными людьми недопустимо.

— Нет-с, Андрей Антонович, это вы передернули.

— Я?! Па-а-азвольте!

— Не позволю! — Вихорев ударял кулаком по столу, да так, что подпрыгивали монеты и стаканчики. — Чья карта валяется на полу? Не ваша ли?

Сомов конфузился, близорукие глаза его шарили по полу в поисках неловко сброшенной карты. Он лез под стол, поднимал карту, удивлялся:

— Кажется, в самом деле моя.

Инженер изысканно извинялся перед партнером, приятели наполняли стаканчики, чокались, и игра продолжалась. В густом табачном дыму мерцало пламя свечи, отбрасывая прыгающие тени. Плетнев дремал и просыпался, когда гости снова ссорились. Если они кричали слишком громко, Вьюга вскакивала со своего места и, угрожающе рыча, бросалась на спорщиков. Те сразу умолкали, косясь на собаку. Порядок восстанавливался, а лайка уходила на свою подстилку.

Утром, когда Никита проснулся, горный инженер стоял у стола. Перед ним лежала топографическая карта. Увидев охотника, Сомов быстро свернул карту и сунул в карман. Снял со стены карабин. Заметив, что Плетнев наблюдает за ним, сказал:

— Погуляю. Вернусь к обеду.

— Куда это вы в такую рань?

— Хочу нагулять аппетит.

Насвистывая веселый мотивчик, инженер пошел по тропе, и скоро его нескладная фигура затерялась среди деревьев. Часа через два поднялся и Вихорев. Он не удивился, узнав, что Сомов ушел гулять. Есаул долго пил чай, но как ни старался Никита завязать с ним разговор, узнать, зачем они приехали в тайгу, ничего из этого не получилось. У старика после пьянки трещала голова, он был хмур и неразговорчив. Кончив с чаем, Вихорев тоже взял карабин и ушел. Плетнев задумался: что за странные люди поселились у него? Не для пьянок же они приехали в тайгу. Может, ищут кого? Что бы ни делал Никита в этот день, мысли все время были заняты непрошеными гостями.