В зимнем городе

Михаил Коршунов

В зимнем городе

Светлана вошла в стеклянный изолятор-бокс, где лежала девочка. Дочка Володи. Слегка выдающиеся, как были у матери, скулы и чуть скошенные темные глаза. Настороженные и грустные.

Заведующий отделением спросил:

- Я слышал, это дочь вашего знакомого?

- Да, друга детства.

- Может, хотите вести девочку?

- Вести? Не знаю.

- А то я распоряжусь, чтобы поместили к вам в палату.

- Хорошо. Поместите ко мне.

Светлана взяла историю болезни девочки. Но что она могла прочитать? Коротенькую, в несколько строк, биографию и подробное описание тяжелой болезни легких.

Родилась в городе Намангане. Болела ветряной оспой, коклюшем, ангиной. Очень нервная и впечатлительная. Мать умерла, когда девочке было восемь месяцев. Отец - штурман авиации дальнего действия. Болезнь в легких вспыхнула неожиданно. Ест плохо, спит тоже плохо. Ни на что не жалуется.

Возвращаясь вечером домой, Светлана думала о девочке, о Володе, о его жене Кальме. Правильно ли она поступила, что взяла девочку к себе? Но разве можно было поступить иначе?

Падал густой, липкий снег. Он завалил на бульварах лестницы, скамейки, вершины деревьев. Залепил и большие висячие часы на площадях - ни цифр, ни стрелок не видно.

Во дворах, за окнами домов, были вывешены елки, чтобы сохранились на морозе к Новому году.

В городе - предпраздничное оживление. Улицы залиты огнями, усыпаны хвоей возле елочных базаров. В магазинах люди покупают продукты по спискам, чтобы чего-нибудь не позабыть. Кассы выбивают чеки метровыми лентами. В столах заказов упаковывают огромные свертки. Они едва пролезают в дверцы автобусов и троллейбусов.

"Все счастливые",- думала Светлана, а у нее на душе неспокойно. Встреча с Володей пробудила прошлое, глупую ссору еще в начале войны.

Володя уехал тогда в авиационное училище. Сперва писал письма. Потом перестал, потому что Светлана не отвечала. Была на него сердита. Да и уставала от работы в госпитале, где находилась почти безвыходно: развешивала и сворачивала для аптеки порошки, гладила и скатывала старые бинты, чтобы ими снова можно было пользоваться, промазывала вазелином инструменты после операций, делала марлевые шарики-тампоны, училась накладывать повязки - круговые, колосовидные, спиральные.

Только однажды, когда Светлана узнала от Кальмы, что Володя, перешивая на гимнастерке подворотничок, вытаскивает нитку, стирает и потом снова ею пользуется, она взяла пустой конверт, отмотала от катушки белых ниток и послала Володе в этом пустом конверте.

Но это все в прошлом.

Главное теперь - девочка. Она серьезно больна. Догадывается ли Володя о серьезности заболевания? Наверное, не догадывается.

А вдруг не удастся спасти девочку? Володя может не простить этого.

Светлана давала девочке самые новые препараты, вводила уколами витамины, следила, чтобы она хорошо ела, отвлекала от мысли о болезни.

Дети в палате быстро поняли, что девочку с продолговатыми грустными глазами нельзя оставлять одну.

Они пускали возле ее постели заводные игрушки, сажали перед ней своих кукол, притаскивали и показывали кошек, которые жили в клинике, читали вслух книжки. Читала книжки и Светлана всем ребятам, когда они собирались у постели девочки.

Девочка пугалась уколов. Еще с утра допытывалась у Светланы:

- А сегодня будете колоть?

Светлана старалась не говорить об этом, спрашивала, почему она не пьет томатный сок, не ест мандарины, давно ли был отец и что подарил. Хотя сама прекрасно знала, когда был Володя и что он принес.

Светлана умела хорошо колоть, у нее был опыт.

...Часто вспоминала она первый самостоятельный укол. Было это в перевязочной госпиталя. Иглы и шприц готовы: вскипели в стерилизаторе. Не готова только Светлана - нервничает, не может успокоиться. Опытная сестра Таисия Кондратьевна находится тут же, в перевязочной.

На табурете, спиной к Светлане, сидит раненый боец. Требуется ввести ему в руку витамин.

Таисия Кондратьевна специально посадила бойца спиной к Светлане, чтобы не видел, как она готовится к уколу, не смущал ее.

Светлана кусочком ваты обернула горлышко ампулы, отломала. Взяла шприц и всунула было иглу в ампулу, но промахнулась- игла скользнула снаружи по ампуле.

- Смени, - сказала Таисия Кондратьевна, потому что игла стала уже не стерильной.

Светлана сменила.

Наконец игла в ампуле, и Светлана всасывает шприцем лекарство. В шприце - пузыри.

- Срез иглы держи книзу, ампулу наклони, -тихо говорит Таисия Кондратьевна.

Светлана думает только об одном: лишь бы не смотрели ей на пальцы. Они, может быть, дрожат, а это никуда не годится!

Светлана удалила из шприца пузыри. Долго перехватывала шприц, все боялась, что соскочит игла. Потом подошла к бойцу, защипнула у него на руке складку - зафиксировала кожу - и, придержав дыхание, точно стреляла из винтовки, ударом вколола иглу.

Боец крякнул. Плохо сделала! Больно!

Когда боец ушел из перевязочной, Таисия Кондратьевна сказала:

- Все наладится. Только знай - вводить иглу ударом надо очень точно, а то можно ее обломить. Кожу фиксируй крепче - не так больно будет. Потренируйся дома на подушке - очень помогает.

- На какой подушке?

- На обыкновенной, пуховой. Я так училась, в старину еще. Перестанешь бояться - пальцы успокоятся.

"Значит, пальцы все-таки дрожали".

Дома Светлана каждое утро колола шприцем подушку. Ночью, перед тем как лечь спать, опять колола.

Девочка уже успела, как и все дети, полюбить доктора. Показывала Светлане отцовские подарки. А потом снова спрашивала:

- А колоть меня будете?

- Да, колоть буду, - не выдерживала Светлана. - Это необходимо. Тогда ты выздоровеешь и поедешь в Крым, к морю.

- А что такое Крым? Расскажите мне. Далеко до него ехать?

- Далеко. Тысячу километров.

За окном намело крутые сугробы. Высокий снег покрыл землю - стужа, зима. А Светлана рассказывает девочке, как сама, еще маленькой, ездила на юг, в Крым, где зреют абрикосы и черешни, где на теплых крепких скалах живут ласточки, где бьется о берег сильное море.

Мчится курьерский поезд с севера на юг. Мимо открытого окошка летит горячий ветер. Гудят рожки путевых обходчиков. На станциях слышно, как хлопают крышки над буксами: это смазчики заливают буксы автолом.

Отец по дороге покупает вишни, привязанные за хвостики к длинным палочкам. Мама обрывает вишни с палочек, моет и складывает в чашку. А ведь самое интересное - есть с палочек.

Но огорчение быстро забывается: на следующей станции отец покупает еще что-нибудь - или молодые, точно налитые молоком початки, или малосольные огурцы с хрупом (откусишь огурец, а он - хруп-хруп!), или головки подсолнухов, клейкие и шершавые.

На какой-нибудь из станций Светлана замечала, что полотно железной дороги посыпано уже не песком, а ракушками. Значит, скоро Крым, скоро море.

- А что такое море? - спрашивала девочка.

- Море... Это солнечная вода, много воды, и белые птицы - чайки.

- Солнечная вода... Белые птицы - чайки. Я хочу видеть солнечную воду и чаек!..

- Ты их увидишь, когда выздоровеешь.

Светлана принесла девочке крупную пятнистую раковину и сказала:

- Приложи к уху.

Девочка приложила.

- Слышишь?

-- Слышу. В ней что-то шумит.

- Это шумит море.

В тот вечер девочка так и уснула с пятнистой раковиной возле себя, в которой, не умолкая, бурлил и пенился прибой, слышался шорох крыльев чаек и тихий звон: это падали в море звезды и ударялись о камни на дне.

И пусть этой маленькой девочке, которая в жизни не держала в руках ничего тяжелее цветов и в глазах которой не бывали еще ни упрек, ни горечь, ни обида, а заглядывали в них только герои из детских книжек да плюшевые игрушки,- пусть приснятся ей чайки и бушующее море, теплые скалы и желтые акации. Пусть приснится смелый большой самолет с гулкими моторами, на котором летит ее отец и думает о ней.